Григорий Тёмкин - Удивительные донумы
Но для греков, разбивших Дария в IV веке до н. э., Сирия являлась частью Малой Азии, а ее столица — средоточием персидских войск. Дамаск следовало немедленно взять, что и было без особого труда сделано одним из полководцев Александра Македонского — Парменионом. По сравнению с предыдущими захватчиками греки жгли и разрушали меньше. Лишь те города, что оказывали упорное сопротивление, сжигались дотла. В целом же эллины на покоренных территориях терпимо относились к чужим религиям, охотно распространяли свою культуру и делились знаниями, строили дороги, храмы, города. В градостроительстве особенно преуспела династия Селевкидов (312–64), основавшая такие знаменитые города, как Антиохия, Селевкия, Апамея, Гераса. Однако то, что было хорошо для Сирии в целом, отнюдь не способствовало процветанию самого Дамаска: новые города создавали мощную конкуренцию и, словно магнит, притягивали к себе цепочки торговых караванов, прежде неизменно следовавших в Дамаск. Кроме того, Дамаск оказался как бы между молотом и наковальней — между воюющими государствами Селевкидов и Птолемеев, что отнюдь не укрепляло позиции бывшей столицы. Поэтому, как только Селевкидов в Западной Сирии начали теснить арабы-набатеи, Дамаск поспешил добровольно подчиниться последним. Случилось это в 85 году до н. э., а спустя всего двадцать лет, в 64 году до н. э., в Дамаск вступил римский полководец Помпей. Сирия стала провинцией Римской империи, а Дамаск — ее столицей. Римские императоры, обремененные расходами, быстро сообразили, что каждый караван, следующий через их новые владения, приносит казне огромные доходы. Поэтому Рим всячески поддерживал и поощрял торговлю, пути которой сходились в Дамаске, старался обеспечить безопасность купцов, оградить их от разбойников, которыми изобиловала местность. Слово «изобиловала» — вовсе не преувеличение. Римский историк Страбон писал, что Дамаск часто подвергался набегам разбойников, укрывавшихся в горах в пещерах, причем некоторые пещеры служили убежищем «одновременно для четырех тысяч разбойников»[2].
Со II века «акции» Дамаска пошли в гору. Оценив по достоинству его коммерческое и стратегическое значение, император Адриан присвоил городу звание метрополии, то есть главного города, Александр Север в III веке «даровал» ему права колонии, Диоклетиан присвоил Дамаску, прославившемуся мастерством своих оружейников, титул «города-арсенала», а Юлиан, правивший империей в 361–363 годах, стал автором цитируемого до сих пор высказывания: «Дамаск — глаз Востока».
Несомненно, значительной долей своего успеха в римский. период Дамаск обязан весьма гибкой политике Рима. Римляне много строили, способствовали развитию наук и ремесел, укрепляли город в военном отношении. Так, в конце II — начале III века, при императоре Каракалле, была построена Большая дамасская стена, остатки которой можно видеть в старом городе и сегодня. Стена представляла собой внушительнее оборонительное сооружение вокруг арамейского и греческих кварталов, имевшее форму прямоугольника — 1340 метров длиной и 750 метров шириной. Вплоть до XVII века стену окружал заполненный водой семиметровый ров, через который к девяти городским воротам были переброшены мосты. При римлянах изменилась планировка города; на римский манер были выпрямлены и расположены перпендикулярно друг другу многие улицы. Главной считалась так называемая Прямая улица длиной 1500 и шириной 25,5 метра, которая пересекала город с востока на запад и проходила рядом с арамейским храмом богу Хадад-Рамману. Узнав, что у арамеев этот бог почитался как громовержец, и не желая вызывать религиозных распрей, Рим отождествил Хадад-Рамману со своим Юпитером. Известно, что арамейский бог даже получил итальянскую «прописку»: в сенате итальянского города Путеолы (нынешнего порта Поццали) восседал жрец бога Юпитера Оптимуса Максимуса Дамаскинского[3].
Но не только богов «экспортировал» древний Дамаск в могучую и прекрасную Италию начала новой эры. По свидетельству Плиния и Афинея, Рим немало позаимствовал у главного города Сирии. Вителий, римский легат в правление императора Тиберия (14–37), завез из Дамаска к себе на родину, в Альба-Лонга, несколько сортов фиговых пальм и фисташковое дерево. Философ и историк при дворе царя Ирода Великого, автор «Общей истории» и истории династии Иродов, Николай Дамаскинский, находясь в Риме со своим господином, преподнес императору Августу (30 год до н. э. — 14 год и. э.) плоды финиковой пальмы со своей родины. Отведав нежнейших плодов, которые были слаще меда и, как пишет Плиний, «составленные четыре концом к концу, достигали в длину один кубитус» (локоть)[4], Август пришел в восторг и тут же повелел этот сорт фиников называть «николайским». Знаменитая дамасская слива к тому времени уже отлично прижилась в Италии; из Дамаска же туда было завезено и дерево «ююба», известное своими целебными плодами. Римляне, знатоки виноградных вин, учились у дамаскинцев уходу за виноградниками. Сирийцы использовали неизвестные Риму поливальные устройства, прессы, специальную методику удобрения почвы. Пресловутые «сады наслаждений», утеха богатейших римских патрициев и императоров, позже вошедшие в моду среди знати и в Гренаде, — не что иное, как «цветочные уголки», которые были свойственны всей средиземноморской цивилизации и чрезвычайно распространены в Дамаске. И сегодня в столице Сирии подобие такого уютного, тенистого уголка из двух-трех с любовью выращенных деревьев и нескольких цветочных кустов имеется почти у каждого дома — разумеется, если это традиционный дом, а не новомодная многоэтажная башня. Сирийские купцы путешествовали но всей необъятной Римской империи, и в ассортименте их товаров почетное место занимали товары из Дамаска — шелковые ткани, острые сверкающие мечи, белейший алебастр, фрукты, фисташки, лекарственные снадобья, цветочная рассада.
В Дамаске по сравнению с другими «библейскими» городами немного сохранилось от эпохи зарождения и становления христианства. Следы первых христиан в самом городе можно найти разве что на уже упоминавшейся Прямой улице. Справедливости ради следует заметить, что прямота Прямой улицы весьма относительна, о чем со свойственным ему остроумием писал Марк Твен: «Улица, называемая Прямой, несколько прямее штопора, но не сравнится в прямизне с радугой. Евангелист Лука не решается утверждать, что эта улица — прямая, но говорит осторожно: „улица так называемая Прямая“»[5]. Поскольку Прямая улица — одна из главных достопримечательностей туристского Дамаска и за последние годы сотни заезжих авторов пытались куда менее оригинально, чем американский юморист, выжать из ее древних камней свежие впечатления, я позволю себе воздержаться от аналогичных усилий ч лишь процитирую английского путешественника, по утверждению редактора — доброго христианина, побывавшего в Дамаске в 1736 году с дипломатическим поручением и потому пожелавшего не называть себя: «Рядом с Восточными воротами (Баб аш-Шарки. — Г. Т.) расположен якобы дом Иуды, где побывал после обращения в веру святой Павел. В доме есть комнатка не более четырех футов в длину и двух в ширину. Там, согласно преданию, провел три дня в слепоте святой Павел, и там ему явилось видение, упомянутое в „Деяниях святых Апостолов“, и там же вернулось ему зрение от наложения рук святого Анания.
