Дмитрий Скалон - Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году
Да что и говорить! В обыкновенные дни на Востоке оживлены только базары, на улицах же вонь и грязь, а вместо всяких украшений вымазанные глиною стены; такой вид вовсе не привлекателен для обыкновенного путешественника. Мы же видели Восток, так сказать, в парадном одеянии, оттого, может быть, и покажется, что я преувеличиваю. Приготовленный для нас дом был обставлен всевозможною роскошью. Большой четырехсторонний двор выложен мрамором, кругом такие же стены украшены богатыми рисунками, в особенности около окон, дверей и арок. В одной стороне, ближе ко входу, овальный бассейн с фонтанами, бьющими по четырем сторонам из пастей бронзовых драконов; далее сад из лимонных, померанцевых и лавровых деревьев, грациозных пальм, роз, аканфов и мелкой зелени мирт среди прелестных цветников. По стенам и навесам раскинуты сети всевозможных вьющихся и ползучих растений. Все комнаты имеют выход на двор, где чрез стеклянную галерею, где по причудливой лесенке, где прямо на мраморный помост. Против большого бассейна расположены приемные покои. С правой стороны высокая арка и открытая комната, по сторонам которой устроены две гостиные. Из них одна, с маленьким фонтаном из розового мрамора, отделана такого же цвета штофом, другая отличается только голубым цветом обивки, усыпанной золотыми блестками. С левой стороны большая зала с двумя эстрадами[11] по концам и одною в средней нише: мебель стоит на эстрадах, отделана красным штофом и инкрустациями[12]; полы на эстрадах покрыты толстыми коврами, стены – сплошными узорами; небольшие ниши заставлены блюдами и чашами китайского фарфора, камины в зеркалах, а среди всего, само собою разумеется, фонтан в бассейне из разноцветного мрамора. Высокий сводчатый потолок, весь в мелких орнаментациях, пестро раскрашен и покрыт позолотой. Всех нас разместили по два в спальнях, принадлежащих супругам нашего хозяина. Каждая имела высокий пол с широкими медными постелями под кисейным балдахином, мягкие ковры, диваны, табуреты, умывальники и шкафы.
Рядом с описанным двором, такой же мраморный двор, но гораздо проще: вместо сада помещались около бассейна четыре лимонные дерева, а стены были раскрашены в два тона, коричневый с красным. В одной из комнат, окружавших двор, был накрыт стол. После обеда, к которому были приглашены генерал-губернатор и мушир, наш консул предложил Его Высочеству посмотреть на служение последователей секты шейха Ибрагима.
У магометан, кроме главного подразделения на шиитов и суннитов, есть множество тайных и явных расколов[13]; последние, более или менее отступая от основных положений корана, иногда сопровождают свои служения какими-нибудь своеобразными обрядами и живут под главенством старейшего из рода основателей секты. Особенность секты шейха Ибрагима заключается в том, что последователи ее, во время пения молитв во славу Бога и Его пророка, добровольно претерпевают различные мучения, которые, «по милости Магомета», не оставляют после себя никаких последствий. Верующий может, за условную плату, заказать известные мучения, а так как действующие лица все больше одни и те же, то можно подозревать, что обман играет тут главную роль. Тем не менее впечатление весьма сильно, и надо иметь крепкие нервы, чтобы спокойно глядеть на все их проделки.
Мы отправились, предшествуемые кавасами и солдатами, которые несли большие фонари и освещали путь. Путешествие наше, длившееся полчаса, напоминало ночную прогулку по мрачным закоулкам какого-нибудь средневекового города, когда с обходом ночного дозора, объявлявшего «couvre feu», огни тушились, улицы запирались воротами и загораживались рогатками, а запоздавшему горожанину приходилось или оставаться там, где его застигли потемки, или, рискуя кошельком и шеей, пробираться к дому, освещая самому себе путь фонарем. Темные, узкие улицы, шириною не больше трех шагов, казались какими-то крытыми ходами от сходившихся наверху навесных балконов. Дурно вымощенные, они были так грязны, что местами приходилось перепрыгивать с камня на камень, натыкаясь на уличных собак, которые или подымали страшный лай и визг, если им приходилось уступать дорогу, или же не обращали на нас никакого внимания и мы шагали чрез них. В одном месте, перейдя площадку, пришлось идти чрез базар, казавшийся при мерцающем свете фонарей какою-то непонятною постройкой из бревен и досок, сложенных во всевозможных направлениях.
У ворот каждый раз подымали стук, чтобы разбудить сторожей, которые, после кратких переговоров, отворяли тяжелые запоры и пропускали нас. Наконец мы остановились пред ярко освещенным входом, где стоял караул.
В одной стороне, ближе ко входу овальной бассейн с фонтанами, бьющими по четырем сторонам; далее сад
Вошли. Двор с мраморного площадкой, развесистыми деревьями, бассейном в стороне и решеткой вокруг крыши. В одной стене ниша, с гробницей основателя секты, почитаемого за святого; в другой, на эстраде, небольшая комната с диванами, которая со двора походила на открытую сцену.
Когда мы пришли, молодой человек с худым продолговатым лицом, орлиным носом и большими, но весьма обыкновенными глазами, встретил Его Высочество на пороге и провел в особую диванную, где мы должны были принять угощение, состоявшее из кофе и щербета. Затем нас пригласили занять места во дворе против открытой комнаты, ярко освещенной висячими лампами. Весь остальной двор был в полумраке. На крышах можно было отличить много народу, устремившего все свое внимание на Его Высочество и свиту.
Внизу, кроме адептов секты, не было никого; старейшие из них сидели на сцене, младшие, в длинных белых рубахах, стояли под деревьями. Пять человек расположились вокруг жаровни на площадке пред эстрадою; сидя на козьих шкурах, они нагревали свои огромные тамбурины. Когда мы уселись, они мерно забили в тамбурины, и шесть человек взошли на возвышение, кланяясь шейху и целуя его руки. Он брал из ящичка длинные иглы и протыкал им щеки, вставляя на концы иголок зажженные восковые свечи. Претерпев операцию, они сходили вниз и становились друг против друга на площадке. Лица их были словно из воска: открытый рот, сложенные крестом на груди руки и безжизненный взгляд производили неприятное впечатление. Между ними один мальчик, лет пятнадцати, стоял недалеко от нас. Я вставал, как и многие из нас, рассматривал его щеки и утвердительно могу сказать, что иглы их протыкали. По-видимому, это также возможно, как возможны серьги в ушах и ноздрях. Дырочка была заметна для глаза; когда же у них вынули иглы, то у мальчика из щеки сочилась капелька крови. Около этого мальчика стоял плотный, коренастый негр; он был бледен и трясся всем телом, чуть не падая в обморок, но его ударяли ладонью в нос и таким образом приводили в чувство. Приглядевшись и преодолев неприятное чувство, возбуждаемое этим зрелищем, я заподозрил негра в притворстве, в чем потом и убедился.
