Джиованни дель Плано Карпини - Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука
IX. После этого император послал к нам сказать, через Хингая, своего первого секретаря, чтобы мы записали наши слова и поручения и отдали ему; это мы и сделали, написав ему все слова, сказанные раньше у Бату, как сказано выше. И по прошествии нескольких дней он приказал снова позвать нас и сказал нам через Кадана, управителя всей державы, в ■ присутствии первых секретарей Бала и Хингая и многих других писцов, чтобы мы сказали все слова; мы исполнили это добровольно и охотно. Толмачом же нашим был как этот раз, так и другой Темер, воин Ярослава615, в присутствии клирика, бывшего с ним, а также другого клирика, бывшего с императором.
И он спросил нас в то время, есть ли у Господина Папы лица, понимавшие грамоту Русских или Саррацинов, или также Татар. Мы ответили, что не знаем ни русской, ни татарской, ни саррацинской грамоты, но Саррацины все же есть в стране, хотя и живут далеко от Господина Папы. Все же мы высказали то, что нам казалось полезным, а именно, чтобы они написали по-татарски и перевели нам, а мы напишем это тщательно на своем языке и отвезем как грамоту, так и перевод Господину Папе. И тогда они удалились от нас к императору.
X. В день же блаженного Мартина 216 нас позвали вторично, и к нам пришли Кадак, Хингай, Бала и многие вышеупомянутые писцы и истолковали нам грамоту от слова до слова. А когда мы написали ее по-латыни, они заставляли переводить себе отдельными речениями (orationes), желая знать, не ошибаемся ли мы в каком-нибудь слове. Когда же обе грамоты были напи- • саны, они заставили нас читать раз и два, чтобы у нас случайно не было чего-нибудь меньше, и сказали нам: «Смотрите, чтобы все хорошенько понять, так как нет пользы от того, что вы не поймете всего, если должны поехать в такие отдаленные области». И когда мы ответили: «Понимаем все хорошо», они переписали грамоту по-саррацински217, чтобы можно было найти кого-нибудь в тех странах, кто прочитал бы ее, если пожелает Господин Папа.
XI. У Татарского императора в обычае, что он никогда не говорит с иностранцем собственными устами, как бы тот ни был велик, но слушает и отвечает чрез посредствующее лицо, как было сказано. Всякий же раз, однако, когда они излагают дело пред Кадаком или выслушивают ответ императора, те, кто ему подчинен, стоят, преклонив колена, до конца речи, как бы они ни были велики. Не может быть, да и нет обычая, чтобы кто-нибудь говорил что-нибудь о каком-нибудь деле после того, как оно решено императором. А вышеупомянутый император как имеет управляющего, первых секретарей и писцов, так имеет в делах как общественных, так и частных всяких чиновников, за исключением стряпчих, потому что все делается без шума судебных разбирательств по воле императора. И другие князья Татар поступают так же в том, что к ним относится.
XII. А этот император может иметь от роду сорок или сорок пять лет или больше; он небольшого роста; очень благоразумен и чересчур хитер, весьма серьезен и важен характером 218. Никогда не видит человек, чтобы он попусту смеялся и совершал какой-нибудь легкомысленный поступок, как нам говорили христиане, неотлучно с ним пребывавшие. Говорили нам также христиане, принадлежавшие к его челяди, что они твердо веруют, что он должен стать христианином; и явный признак этого они видят в том, что он держит христианских клириков и дает им содержание, также пред большой своей палаткой имеет всегда христианскую часовню; и они поют всенародно и открыто и звонят к часам, согласно обычаю Греков, как и прочие христиане, как бы велика там ни была толпа Татар или также других людей; другие вожди этого не делают.
XIII. Император, как сказали нам наши Татары, имел намерение отправить с нами своих послов, которые должны были поехать с нами. Все-таки, как мы полагаем, он хотел, чтобы мы этого у него попросили, потому что один из наших Татар, который был постарше, внушал нам, чтобы мы просили этого. Но, так как нам далеко не казалось удобным, чтобы они отправились, мы ответили, что не наше дело просить, но если сам император пошлет их по своей воле, и мы проводим их с помощью Божией в безопасности. Нам же по многим причинам представлялось неудобным прибытие их.
Первая—та, что мы опасались, что при виде существовавших между нами раздоров и войн они еще более воодушевятся к походу против нас.
Вторая причина была та, что мы питали страх, не оказались бы они лазутчиками в нашей земле.
Третья причина была та, что мы боялись, что их убьют, так как наши народы в значительной степени надменны и горды: когда служители, которые были с нами, по просьбе Кардинала, легата Алемании 21Э, пошли к нему в татарском платье, то по дороге они чуть не были убиты Тевтонами и были вынуждены снять это платье, ибо у Татар есть обычай никогда не заключать мира с теми людьми, которые убили их послов, чтобы отомстить им.
Четвертая причина состоит в том, что мы страшились, что их отнимут у нас силою, как это однажды сталось с одним князем Саррацинов, который все еще находится в плену, если не умер.
Пятая причина та, что от их приезда не было никакой пользы, так как у них не было никакого другого поручения или власти, как только передать грамоту императора Господину Папе и другим князьям, а грамота эта была у нас; и мы считали злом то, что может отсюда выйти. Поэтому нам не нравилось, чтобы они ехали. На третий день после этого, именно в в праздник блаженного Бриция 220, нам дали отпуск и грамоту, запечатанную печатью императора, и послали нас к матери императора; она дала каждому из нас лисью шубу, шерстью наружу и изнутри подбитую ватой, а также пурпур; из него наши Татары украли пядень от каждого куска, а от того что дали служителю, украли добрую половину. Это от нас не укрылось, но мы не пожелали вступать в пререкания по такому поводу.
Выезд монгольского хана (Персидская миниатюра 1315 г.)
Избрание Гуюка Великим канем (Французский рисунок XVIII в.)
§ III. О пути, который мы совершили при возвращении
I. Тогда мы направились в обратный путь и проехали всю зиму, причем нам приходилось часто спать на снегу в пустынях, где не было дерев, а ровное поле; иногда только могли мы прорыть себе место ногою. И часто, когда ветер гнал снег, мы оказывались совершенно покрытыми им. И таким образом к Вознесению Господню 221 приехали мы к Бату, у которого спросили, что ответить Господину Папе. Он ответил, что не желает ничего поручать, кроме того, что написал император; все же он прибавил, чтобы мы тщательно передали Господину Папе и другим владыкам о том, что написал император. И, получив проезжую грамоту, мы удалились от него и добрались До Мауци в субботу после Троицыной недели; там были наши товарищи и служители, которые были задержаны; мы заставили привести их к себе обратно. И оттуда мы поехали к Корейце, который также снова попросил у нас даров, а мы не дали, потому что у нас не было; он дал нам двух Команов, бывших из числа Татар, до Русского города Киева. Однако наш Татарин не покинул нас, пока мы не выехали с последней, заставы Татар. Те же, другие, приставленные к нам Коренцей, в шесть дней довезли нас от последней заставы до Киева.
