Михаил Заплатин - В чертогах Подкаменной Тунгуски

Охота с кинокамерой — занятие увлекательное и доступное людям различных возрастов.

Уже то, что на киноохоте вы никого не убиваете, делает это занятие чрезвычайно полезным для сохранения природы. А ведь многим туристам, отправляющимся в далекие интересные походы, может представиться случай поохотиться с кинокамерой.

Вы были свидетелями маленького эпизода киноохоты на рябчика. На других птиц, таких, как глухарь, тетерев, охотиться с кинокамерой труднее: птицы эти более осторожны, чем рябчик.

Рябчик

Да и вообще с кинокамерой охотиться часто труднее, чем с ружьем! В последнем случае вы ловите только момент для выстрела, и этим выстрелом охота заканчивается. С киноаппаратом иное: вам необходимо, чтобы дичь как можно дольше оставалась перед объективом вашей кинокамеры. С момента, когда вы навели объектив, момента, которому предшествовало долгое затаивание и даже, может быть, ползание на четвереньках, только начинается киноохота. И как обидно, если птица улетит до того, как вы нажмете кнопку киноаппарата и начнете снимать!

Где-то далеко прогремело несколько выстрелов.

— Зоологи промышляют, — сказал Толя.

Перед нами сквозь деревья поблескивало озеро. Осторожно подкравшись к берегу и выглянув из-за деревьев, мы увидели на воде большую стаю нырков. Чуткие птицы, оказывается, давно заметили нас и предусмотрительно отплыли от берега на середину.

Мы поставили на кинокамеру самый большой телеобъектив с фокусным расстоянием пятьсот миллиметров. Через него, как через бинокль, утки казались совсем близко от нас. Они ныряли в воду и на время пропадали в ней. Вынырнув, долго следили за нами, потом снова исчезали под водой.

Несколько таких моментов мы и засняли. Но снимать уток было не так интересно, как рябчика. Там мы испытывали напряжение, трепет, боязнь, что рябчик вот-вот улетит. Утки же, отплыв на безопасное расстояние, вовсе и не думали улетать.

— Пойдем-ка, Толя, в лагерь, — сказал я. — Нам еще нужно поснимать зоологов.

Мой товарищ с сожалением посмотрел на уток.

Мы вернулись в лагерь. Зоологи были уже там. Володя и Сергей сидели за ящиком, который служил им столом. На нем было разложено много тушек мелких птиц, разных по величине и окраске. Сыроечковский в стороне чистил ружье.

— О, да у вас богатые трофеи! — удивился Анатолий.

— А вы чем можете похвастаться? — спросил Володя.

— Наши трофеи на кинопленке! Рябчик в разных позах и ныряющие утки.

— Неужели рябчика удалось заснять?

— Да! Он специально прилетел, чтобы сняться в кино.

— Молодцы! — сказал Сыроечковский, слушавший в стороне этот шутливый разговор.

Мы уселись возле Володи и стали наблюдать за его работой. Он потрошил птичек.

— Что это за пичуги? — спросил я.

Володя взял птицу с белыми полосами на крылышках и с изогнутым крест-накрест клювом:

— Это клест белопоясный, или лиственничный.

Другая пичуга походила на первую, но только полосы на крыльях у нее были не белые, а нежно-розовые.

— А это клест краснопоясный, или краснокрылый. Редкая птичка.

Мы установили кинокамеру и стали снимать зоологов за работой в окружении всего их научного хозяйства. Съемка затянулась до самого вечера.

Еще один день нашего путешествия догорал последними лучами солнца. На Тураме сгущались сумерки.

Трудно расставаться с людьми, к которым привыкаешь. И тем более прощаться с теми, кто провел с тобой много памятных дней в пути. Грустно от сознания, что, может быть, с этими спутниками никогда уже не встретишься в жизни.

С такими невеселыми думами я проснулся на следующий день. Не знаю, что происходило в душе моих товарищей, но я остро ощущал предстоящую разлуку. Ведь скоро я расстанусь с ними, и мне придется продолжать путь с другими, незнакомыми людьми!

Мы не спешили со сборами. Как будто каждый из нас хотел побыть лишний час на гостеприимном берегу Турамы. Зоологи долго и тщательно паковали свои грузы. Мы с Анатолием помогали им.

Часам к десяти утра мы были готовы к отплытию.

— Отправимся в наш прощальный путь, — сказал Евгений Евгеньевич.

— Жалею, что не могу с вами плыть на Чуню, — проговорил я.

— А то свернем вместе?

— К сожалению, не могу: боюсь, не успею проплыть до снега всю Подкаменную Тунгуску.

— Да, на Чуне мы можем задержаться надолго.

Любопытно побывать на одном из самых интересных притоков Подкаменной Тунгуски — Чуне. Но моя главная задача — проплыть и заснять горную и порожистую часть Подкаменной Тунгуски от Байкита до Енисея. Я не мог согласиться на заманчивое предложение Сыроечковского.

Мы отплыли от берегов Турамы. Широкое русло реки спокойно петляло среди высоких лесных склонов. Между ними вдали маячили горы. Пейзаж совершенно изменился по сравнению с теми местами, которые мы уже проплыли.

— А здесь стало намного интереснее! — сказал Анатолий. — В Ванаваре таких гор нет!

— Да, здесь красиво!

— Жаль, не могу я плыть с вами дальше. Отпуск кончится, не успею порыбачить, а мне рыбки надо запасти на зиму.

Перемена пейзажа вселяла в меня надежду увидеть впереди что-то необычное, интересное.

Река здесь широкая, полноводная и спокойная. В таких местах всегда кажется, что и лодка медленно плывет, и время тянется долго-долго...

Мы плывем рядом с зоологами. Молча оглядываем высокие зеленые горы, лесистые склоны, круто спускающиеся к воде.

Невольно вспоминаю весь маршрут от Ванавары. У Байкита будет половина пути, который я должен проплыть по Подкаменной Тунгуске.

Мои раздумья прервал внезапный звук — на всю реку прогудела сирена. Из-за поворота Подкаменной Тунгуски показался голубой катер, тянувший за собой две илимки. Мы поравнялись с этим неожиданным караваном. В илимках сидело много людей с чемоданами и рюкзаками, в основном молодежь.

— Братва на работу едет, — констатировал Анатолий. — Ох и не сладко же покажется им на первых порах в нашей глухомани!

Катер троекратно прогудел. Водитель снял свой картуз, потряс им и улыбнулся нам. С илимок помахали руками.

Вскоре караван скрылся за поворотом.

Мы проплыли устье речки Еробы. В трех километрах ниже ее, на берегу маленького ручья, стояла одинокая охотничья избушка.

— Причалим? — я показал рукой на избу.

— Нет! — отрицательно помахал рукой Евгений Евгеньевич и показал вперед: — Дальше!

Еще поворот реки, и впереди показалось устье большого притока. Горы перед ним расступились, образовав широкую долину.

— Подплываем к Чуне!