Питер Мейл - Еще един год в Провансе

Музей возник в процессе преобразования участка на дороге D188, сразу за Менербом. Дорога как дорога, пейзаж-антураж, как везде в долине. Старая крестьянская ферма в виноградниках с одной стороны, гараж мсье Пардигана, бдительно охраняемый двумя гусями, — с другой. Несколько сотен метров сельского ландшафта, симпатичного, но не стоящего остановки, даже скорости не сбросишь, чтобы получше рассмотреть. Нечем любоваться.

Но гараж и гуси в прошлом, а ферма обросла пристройками, выполненными настолько тактично, что не разобрать, где кончается старое и где начинается новое. Виноградник ухожен, по границе обсажен розами, к зданию от дороги ведет аллея вековых олив. Во всем заметно тщание и щедрое финансирование.

Инициатор этих преобразований — нынешний мэр Менерба Ив Руссе-Руар. Интерес к вину привел его однажды на аукцион Друо в Париже, где выставили на продажу коллекцию штопоров. Очарованный их разнообразием и историей, он купил коллекцию, но на этом не остановился. Его интерес привлек других коллекционеров и торговцев. Руссе-Руар приобретает штопоры и по сей день, сейчас в его коллекции сотни всевозможных экземпляров. Проблемы хранения коллекции помогла решить ферма мэра, упомянутое владение с виноградником и погребом.

Знакомясь с экспозицией, вы как бы готовитесь к дегустации. Встречает вас водруженный на массивный деревянный стол трехфутовый гигант, который и двумя руками едва поднимешь, таким разве что бочки откупоривать, да и то с помощником, одному не справиться. Остальные, намного меньших габаритов, помещаются в витринах, заглубленных в стенные ниши полутемного помещения. Обстановка торжественная, как в церкви, освещается зал лишь светом витрин. А в них более тысячи штопоров, снабженнык краткими описаниями особенностей, происхождения и исторического значения. Перед вами история любовной связи человека и бутылки. Привязанность пьющего выливалась в изъявления высокого чувства во всевозможных художественных формах, иногда приобретая причудливый, фантастический, юмористический, даже скабрезный характер. Штопор в виде фаллоса, рычажный штопор с рукоятками в виде смыкающихся женских ног, штопор, вмонтированный в рукоять пистолета, в рукоятку большого охотничьего ножа, штопор в набалдашнике трости, штопор как составная часть кастета… Штопоры, выполненные с ювелирным изяществом, — экспозиция, собственно, напоминает выставку ювелирного салона, а среди прочих представлен и штопор работы Булгари. Рукояти из рога, древесины оливы, пластмассы бакелит, из копыта оленя, рукоять-статуэтка американского сенатора Волстеда, врага штопоров и отца «сухого закона», действовавшего в США в 1919–1933 годах. Складные штопоры, штопоры для жилетных карманов, один из трех известных древнейших штопоров и последние достижения штопорной мысли современности. Еще одна уникальная особенность: в каком еще музее вам предложат выпить? Более того, здесь вам даже рекомендуют отведать продукции собственного виноградника. Вернувшись к столу со штопором-гигантом, вы можете выпить за здоровье энтузиаста, создавшего музей. И на прощанье приобрести штопор-сувенир.

Наше любимое занятие — рыться в старом хламе на чердаках, рыскать по рынкам-барахолкам, где можно купить все, начиная с ночного или цветочного горшка и кончая бабкиным комодом. Таких блошиных рынков в Провансе не счесть. Но занятие это сопряжено с определенным риском. В него незаметно для себя втягиваешься, становишься одержимым, заболеваешь «острым прибарахлитом», как выразился один мой американский приятель, и набираешь столько всякой дряни, что требуется грузовик, чтобы ее вывезти. Но к чему заботиться о заполнении дома, если можно приобрести дом целиком? Или крупные его составляющие. Официально это называется сохранением архитектурного наследия, и на окраинах Апта вам предоставляется возможность провести часок-другой, конструируя свой воздушный замок.

Братья Анри и Жан Шабо занимают несколько акров территории, на которой, по всей видимости, размещался когда-то древний город. Я иной раз отправляюсь туда с весьма скромными намерениями практического плана: найти чугунную заслонку для дымовой трубы или каменное садовое корыто, прихватить несколько керамических плиток. Прибыв на место, я, однако, всякий раз забываю, зачем приехал, и погружаюсь в мечты, реализация которых не по силам обладателю моего бумажника, а размах соответствует непрактичности.

В это посещение я ощущаю пароксизм патрицианства, как только взгляд мой падает на косо лежащий на боку сосуд типа широкогорлой амфоры. Объем сосуда достаточен, чтобы внутри поместился рослый мужчина, длиной амфора футов в семь, диаметр горловины вполне позволяет протиснуться внутрь. Отлично она смотрелась бы в саду, в конце кипарисовой аллеи. Но для чего ее приспособить? Набить тремя тоннами земли и посадить сверку гераньку? Засунуть в нее незваного гостя? Я предоставляю решение этой проблемы воображаемому садовнику, перевожу взор дальше.

Там замечаю нечто, способное придать оригинальный характер любому домовладению: каменную въездную арку, декорированную колоннами, с навешенными на нее железными створками, тоже художественно обработанными. Подойдя ближе, замечаю высеченный на арке адрес: Шато-Лашезней — блочными заглавными буквами. Остается пристроить к этим воротам шато.

Материала кругом предостаточно, только разбираться в этой свалке — жизни не хватит. Россыпи свалившейся с крыши черепицы, плоские плиты для мощения пола и двора, монументальные каменные камины, дубовые балки, фронтоны, палладиумы, обилие лестниц всякого вида: прямые, с загибом вправо и влево. Все какое-то масштабное, страдающее гигантоманией. Как будто обитали здесь современные баскетболисты, а не низкорослые собственники XVII–XVIII веков. Ведь люди в те времена были ниже нас. Что за радость чувствовать себя карликом в помещении? Тут карта нужна, чтобы определиться во всяких коридорах да прихожих, слуг не дозовешься.

Солнце припекает, и я усаживаюсь в тени возле любопытной статуи женщины с необъятным бюстом, ниже которого она чудесным образом превратилась в льва… или львицу. Выглядывая из-за нее, замечаю средних лет современную супружескую пару в сопровождении мужчины помоложе, скорее всего их архитектора. Архитектор замеряет прекрасный средневековый камин.

— Слишком велик, — сообщает архитектор клиентам.

— Ничего, не страшно. Подкромсаем по месту.

Архитектор вздрагивает, однако мысли его лишь читаются на лице, от высказываний он воздерживается. Хорошо сохранившееся изделие высокой художественной ценности, прекрасных пропорций, пережившее невзгоды многих лет, перестоявшее Великую французскую революцию и Вторую мировую войну, обречено в изуродованном виде торчать в чьей-то гостиной.

Еще дальше, за группой у камина, взмывает ввысь широкая лестница, однако обрывается на высоте около пятнадцати футов. На верхней ступеньке дремлет кошка. Руины простираются сколько хватает глаз, я созерцаю и размышляю о повседневности этого дворца в прежние времена. Каково торчать день за днем в этих каменных пещерах? Престижно быть владельцем обеденного зала размером с футбольное поле, но энтузиазм угаснет, если придется в нем обедать каждый день, особенно в зимнее время. Отсутствие центрального отопления, сырость, плесень, гигиена самая спартанская, освещение почти никакое, пища заледенеет, пока нерадивые слуги доставят ее из кухни, облизав по дороге… Удобства почти такие же, как и в дорогих частных школах Англии.

Брр… Не для меня и не в это утро. Замки хороши в воображаемой вечной весне, так что пусть мой воздушный замок там и остается.

За одну-две недели в Провансе вы насладитесь солнцем, набродитесь по рынкам, посетите виноградники, отдадите дань уважения церквям, подышите воздухом древней историей, сидя перед сценой амфитеатра. Иными словами, увидите все, что посещает активный любопытный турист. Но вам, возможно, захочется узнать немного больше. А что, если заглянуть внутрь домов?

Жилища других людей вызывают естественный интерес, а если они находятся в другой стране, в них можно найти много необычного. Вас пригласят в дом, и глаз ваш сразу же начнет выхватывать непривычные мелочи: названия на корешках книг направлены «не в ту сторону», марки холодильников и туалетного мыла носят непривычные названия, окна открываются не наружу, а внутрь. За окнами выцветшие деревянные ставни, в комнатах сводчатые потолки, каменные камины. Запах в домах непривычный, все дышит экзотикой. И у вас появляется мысль: а что, если пожить здесь, в Провансе, в доме вне дома. Почему бы не проверить, насколько эта идея осуществима?

Обратитесь к агенту по недвижимости.

Точными цифрами я не интересовался, но навскидку могу уверенно заявить, что agents immobiliers в Любероне, пожалуй, не меньше, чем булочников. В каждой деревне, дотягивающейся до собственного праздника и собственной официальной автостоянки, непременно найдется витрина-другая с соблазнительными фото: крохотные руины, приглашающие их оживить, фермы с вишневыми садами и живописными перспективами на двадцать миль, bastides, maisons de maître, bergeries[82] и целые хутора греются на солнышке, ждут вас, жаждут любящих рук нового хозяина.