Исидор Кацнельсон - По неизведанным землям Эфиопии
Булатович привык к таким обедам — его не раз приглашал во дворец Менелик, — и в этом зале, заполненном пестрой шумной толпой, он чувствовал себя непринужденно, с любопытством наблюдая за гостями.
Вот гости, насытившись, поднялись со своих мест и вышли, а в зале появилась новая смена приглашенных, за ней — третья, а потом четвертая. Рас и его почетные гости все это время сидели, не торопясь пили мед и красное вино и вели приятную беседу.
Вальде Георгис расспрашивал Булатовича, умеют ли в России пить и бывают ли там такие славные пиры, как у него. Булатович ответил, что на его родине торжественные обеды выглядят несколько иначе, но вот в доб рые старые времена киевский князь Владимир устраивал для своих дружинников такие же пиры, а что касается хмельного, то тот же князь, выбирая для Руси подходящую веру, так ответил на предложения послов волжских булгар принять мусульманство: «Веселие Руси есть пити, и без него нельзя нам быти». Рас оценил жизнелюбие киевского князя, а его приближенные тут же единогласно решили, что русские должны быть истинными христианами.
И конечно же, говорили о военных походах, недавних победах и потерях близких. Вспоминали сражение с негусом Годжамским, когда исход боя решил легендарный рас Гобана, вовремя подоспевший со своими кавалеристами, и битву на реке Аваш, которую солдаты раса выиграли, но с поля боя все-таки бежали, так как лихорадка уносила больше жертв, чем вражеские копья. Но самым захватывающим был, конечно, рассказ о покорении Каффы.
* * *На всех базарах, во всех селениях глашатаи раса объявили призыв Вальде Георгиса: «Я выступаю в поход против негров. Собирайтесь все до единого к празднику крещения в Андрачи. Кто опоздает, тот не пойдет со мной и упустит возможность стяжать себе славу и добыть скот и пленных». И вот теперь на зов раса Вальде Георгиса каждый день в Андрачи прибывали новые полки из отдаленных областей. Они спускались в город с вершины зеленого холма, ветер развевал разноцветные флаги и белоснежные шаммы воинов, на солнце ослепительно блестели доспехи и оружие. Зрелище было великолепное. Полк выстраивался на площади перед расом, и в ответ на его приветствие солдаты, все как один, опускали ружья на землю, припадали на одно колено и низко, до самой земли, склоняли головы.
Вальде Георгию любовался своими войсками. Булатовича поражало, что в этих полках, насчитывавших тысячи воинов, рас знал почти всех офицеров и многих солдат.
— Видишь солдата на сером муле? — обращался он к путешественнику. — Так вот, этого мула я подарил ему в прошлом году за храбрость. А вон у того на голове появилась лента — верно, убил слона в последней охоте. Саблю с серебряным наконечником этот солдат получил за то, что с поля боя вынес раненых под вражескими стрелами. А про того красивого, статного офицера, Аба-Ильму, рассказывают легенды. Я никогда не поверил бы им, если бы сам не видал Аба-Ильму в бою. У него есть все отличия, которые может получить в нашей армии офицер, — серебряный щит, золотые серьги, шелковые ленты, серебряный головной убор, лемда из львиной гривы. Сколько на его теле ран, не знает даже он сам. Я сам видел, как пуля пробила ему грудь навылет. И в охоте на слонов ему нет равных. Однажды раненый слон бросился его преследовать, но Аба-Ильма, подпустив его совсем близко, ударом сабли отрубил кусок хобота. Обезумевший слон бросился бежать. Тогда Аба-Ильм вторым ударом сабли обрубил ему хвост. Еще никто в Эфиопии не добывал почетных трофеев таким способом.
Вальде Георгию гордился своим войском, с которым была связана вся его жизнь, прошедшая в военных походах, сражениях, у лагерных костров.
В одиннадцать лет его отдали пажом на службу к негусу. Служба эта была, конечно, почетной, но не легкой мальчик сопровождал Менелика во всех походах. Однажды — это было в 1870 году — в палатку императора привели трех молодых солдат, которые раньше служили у царя Феодора, а теперь хотели поступить на службу к Менелику. — А ну, Вальде Георгис, — обратился император к своему пажу, — посоветуй, кому отдать их. — Мне, — ответил тот. С этих трех солдат и началась ныне знаменитая своими победами пятнадцатитысячная армия Вальде Георгиса, пакорителя многих земель. Паж, ставший теперь военачальником, немедленно произвел своих трех солдат в пятидесятники. У родственников он выпросил для них леопардовые шкуры. Вскоре в его войске было уже двадцать человек. Они участвовали в набегах и на добытые деньги купили вьючного мула, который вез за маленьким отрядом продовольствие и палатку начальника. После каждого сражения росла слава Вальде Георгиса и его отчаянно храбрых солдат. И в знаменитый отряд приходили все новые и новые воины. Поначалу этот отряд в армии негуса называли «муча» — «молокососы», Но не проходило дня, чтобы эти «молокососы» не участвовали в набеге и не возвращались в лагерь с трофеями, И однажды император сказал какие же они «муча», они — «уаруари» — «метатели копий». Так это название и укрепилось за войском Вальде Георгиса.
* * *К 15 января 1898 года все полки собрались в Андричи, а на 24-е было назначено выступление. На всех холмах, окружавших город, насколько хватало глаз, виднелись солдатские палатки. По ночам сотни, а может быгь, и тысячи костров загорались на холмах. Солдаты группками собирались у огня и долго, почти до рассвета, обсуждали предстоящий поход. Куда они идут? Что там, в этих землях, где никто из эфиопов никогда не был раньше? И зачем надо идти за тридевять земель, если по соседству есть еще области, где много скота и продовольствия? Солдаты были возбуждены, обеспокоены, а приезд в лагерь русского офицера вызвал множество толков. Отт сам слышал, как однажды у костра один солдат рассказывал:
— У фрэнджа (иностранца) англичане отняли землю, жену и детей. Он пожаловался Менелику, и тот приказал расу идти наказать англичан и вернуть фрэнджу отнятое у него. Только, говорят, это очень далеко. И там живут люди, похожие на собак. Плохо будет нам…
Рас знал о настроении своих солдат. Он и сам беспокоился, хотя перед солдатами держался уверенно и ничем не выдавал своей тревоги. Но от Булатовича он ничего не скрывал и прислушивался к его советам.
Однажды утром он прислал своего слугу за Булатовичем, чтобы подробно обсудить с ним план действий.
Рабочий кабинет раса располагался под невысоким, крытым соломой навесом. Вальде Георгис сидел на диване, а рядом, на полу, расположился его секретарь и что-то писал на клочке бумаги, скрипя тростниковым пером, которое он макал в чернильницу, зажатую между пальцами ноги.