Годзюон - Нина Гладкова
Когда видишь японцев, от которых работа заслонила все другие манифестации жизни, их жаль. Запрограммированное воинство мировой державы номер два. Их жаль до тех пор, пока не встретишь тех японцев, которым предыдущее поколение даровало возможность не работать. В тех обнажается хаотичность, шумность и ещё нечто, сродни безрод-ности — они как бы перестают быть японцами, традицион-
WAKO
Выхожу из Мацуи — дождь. Перехожу дорогу. Здесь, напротив Мацуи, малюсенький шоколадный магазинчик Wako. Это четвертый квартал Гиндзы. В Wako две японочки в сшитых по фигуре серых платьях. Последнее время мне вновь стал нравиться серый цвет. Белые воротнички и манжеты, нарядные крахмальные фартучки и запах шоколада. В мире запахов запах шоколада соответствует запаху счастья. Из горячих напитков здесь есть darjilling. Заказываю чай и мягкую горькую шоколадную плитку. Сегодня Wako на высоте. В предыдущий раз я заходила в галерею Wako возле фигуры бронзового Амура. Галерея Wako оставила во мне иные впечатления. Галерея Wako расположена на перпендикулярной к Чуо-Гиндзе Харуми-дори. Галерея включает в себя кафе, магазин сладостей и чая, и магазин дорогих, в основном итальянских товаров. Wako это весьма престижные мисэ. Одно название чего стоит. Wako составлен из двух иероглифов и переводится как «свет Японии». Большая галерея Wako на Харуми-дори, излюбленное место чаепития завсегдатаев Гиндзы и в кафе на второй этаж галереи постоянно, небольшими группами, заходят японки. Теперь я знаю, что там подают безупречное безе и чай. Но! В течение целого года, самого первого года моей жизни в Токио, практически ежедневно бывая на Гиндзе, меня ни разу не потянуло зайти туда. Впервые я зашла в галерею Wako во время неожиданного сильного дождя. Такого же дождя, как сегодня. И после чаепития поняла, почему это место не притягивало меня. В Wako на Харуми, несмотря на от-
личное безе и хорошую японскую школу обслуживания, есть целых три «но».
Во-первых, несвежий туалет. Помимо устаревшего интерьера, унитаз без подогрева, его крышка не поднимается, завидев посетительницу и при этом не слышно никаких приветствий. В местах моих традиционных чаепитий я привыкла к более «теплому» приему. А именно: как только заходишь в туалет, сразу слышишь нежноголосое «добро пожаловать», затем крышка унитаза поднимается. При этом сиденье унитаза тёплое. Обычно, сделав заказ, я захожу в туалет, мою руки хорошим мылом. На Гинзе в туалетных комнатах повсюду есть хорошее мыло. Чаще всего «Сисэйдо». Расчесываюсь. Достаю салфетки для лица. В холодном неуютном туалете Wako такое просто невозможно.
Во вторых, дух старости. Его создают постоянные посетители. В основном посетители Wako это группки старых, очень старых и не очень старых женщин, проводящих вместе досуг. Подобные женские компании из трёх-пяти человек характерное японское явление. Их лица и интонации речи отдают лучшими католическими традициями — все сплошь ханжи.
И третье, главное. Способ заварки чая. Заварка остается в чайничке, не убирается, и вторая чашка выходит горькой — пить невозможно. Для разбавления крутой заварки приносят кипяток. Но я считаю разбавление кипятком спитых листьев чёрного чая несовершенным чаепитием.
Посетив галерею на Харуми, я была разочарована. А сегодня шоколадный Wako на Чуо-Гиндзе очень понравился. Правда я не стала экспериментировать с их туалетом.
Дождь перестал. Пасмурно. То, что нужно для задуманного вчера серого снимка серого волка из серого камня.
ОНА ИЛИ ВИНИТЕЛЬНЫЙ ПАДЕЖ
В японской азбуке есть буква-небуква. Звучит как «о», но обозначает не звук «о», а винительный падеж. Например: её — «о»вижу, рассказ — «о»пишу.
Когда мне нужно ехать в Синдзюку, я не беру автомобиль. Потому что Синдзюку это узкие, запутанные дороги, переполненные парковки и унылая Япония прошлого века на значительном промежутке пути. Токийским метро я тоже не пользуюсь. Потому что я совсем не люблю метро. Под землей мне становиться холодно и душно, во всяком случае, пока. К тому же метро самый доступный по цене вид транспорта в Токио, и поэтому там всегда многолюдно.
Я еду электричкой.
От моего дома до Синдзюку, дорога занимает 20 минут по зеленому кольцу. Каждая из этих двадцатиминутных поездок оставляет в моей памяти маленький живой фрагмент Токио. Среди них необъятной ширины бабушка в бальном платье с вишнями, красноволосый гомосексуалист на шпильках, примерные маленькие школьницы с посиневшими на зимнем ветру голыми ножками, инвалид на засохшей ноге в одной набедренной повязке — кого только не встретишь в Синдзюку! Бомжи, о запахе и манерах которых любят стенать в России, есть и в Токио. Спят на бархатной скамеечке электрички, а японцы с невозмутимыми лицами нюхают рядом, как будто ничего не происходит.
Сегодня это «она».
Она зашла в вагон электрички. Слишком крупная для японки. Такие редко встречаются, скорее как исключение. Одета непримечательно — юбка и блузка из хлопка, любимого азиатками «детского» фасона. Я не выношу этот стиль. В живописи называется «наив». На взрослой костистой женщине этот «наив» выглядит придурковато. Япония прощает своим женщинам такой вид. «Вид» дополняли черные, сетчатые колготки. Черная сетка — распространенный штрих гардероба, призванный привлекать пристальное внимание. И внимание привлекалось, а затем прямо-таки приковывалось к ногам японки. Жилистые, с крупными узловатыми венами на ступнях и большими ногтями в остатках черного лака, эти ноги необъяснимым образом вызывали во мне сострадание — сострадание к ущербному.
Час пик иссяк, и в вагоне было свободно. Она встала рядом, вплотную с моей
