Богуслав Шнайдер - Золотой треугольник

— В разговоре с Майклом Пауэрсом я испытывал смешанные чувства, — заметил я. — Я не сомневаюсь в его способностях. Но, будь я на его месте, у меня наверняка время от времени возникало бы ощущение безнадежности.

— Разумеется! — воскликнул директор. — Наркотики — проблема, касающаяся не одной только полиции. Полиции ее никогда не решить.

— Кто же ее решит? — спросил я, — Вы?

— Надеюсь, нам удастся по мере сил способствовать этому, — осторожно ответил он.

— Пока будут добывать опий, всегда найдутся торговцы, которые захотят его покупать. Высокие прибыли заглушают страх, — продолжал я.

Он энергично закивал:

— Именно поэтому маковые посадки нельзя уничтожить путем запретов. Успех полицейских акций ограничен. Пока земледельцы в «золотом треугольнике» не обретут другой возможности зарабатывать на жизнь, они будут защищать свои маковые поля с оружием в руках. По одну лишь таиландскую сторону границы в плачевных, все ухудшающихся условиях живет около полумиллиона горцев. Перенаселение налицо, а плодородной земли становится все меньше и меньше.

— Но ведь выращивать мак запрещено! — простодушно заметил я.

Директор не удостоил меня улыбки:

— В горах опий — самая выгодная сельскохозяйственная культура. Кроме того, это единственное, что можно продать. Для растений, которые произрастают в низинах, в горах слишком суровый климат. Рис не выдерживает — в зимние ночи в горах температура падает до пяти градусов. Что же еще выращивать горцам?

Вопрос меня удивил:

— Бобовые, засухоустойчивый рис, хлеб. Живут же люди в других частях света с таким же климатом!

Его вздох мог выражать и согласие и беспомощность:

— Крошечные поля на месте выжженного леса не могут прокормить всех. Но допустим, что в некоторых деревнях и образовались бы излишки продуктов питания. Что они с ними будут делать?

Вопрос показался мне странным:

— Продавать.

— Кому?

— Голодающим соседям.

— А чем те заплатят? — спросил он насмешливо. Я сделал вид, будто не расслышал вопроса, но запомнил его.

— Почему бы им не вывозить излишки на базар?

— В горах почти нет дорог. Через два-три года урожайность почвы на выжженных участках леса падает настолько, что там уже ничего нельзя сеять. Деревня переселяется. Кое-где, пожалуй, не так уж и трудно вырастить лишний мешок фасоли. Труднее нести его на спине пятьдесят километров по джунглям.

— Можно нанять мулов, — не сдавался я.

— Можно. Но тогда расходы по доставке поглотят прибыль, — терпеливо объяснял он мне основы «маковой» экономики.

— Да ведь и опий требует доставки.

— Опий при бездорожье — идеальный продукт. Годовой урожай уместится в одном небольшом мешке. Даже трудолюбивая и многочисленная семья не соберет за год более пятнадцати килограммов. К тому же крестьянам не приходится заботиться о сбыте. Торговцы сами придут с мулами и прилично заплатят. Станет ли голодный крестьянин отказываться?

— А он не боится наказания?

— Голод сильнее страха. Кроме того, крестьяне не видят в выращивании мака ничего предосудительного. А потому запрет на выращивание опия для свободных жителей гор кажется непонятным и бессмысленным.

— Вы пытались их убедить? — спросил я с невинным видом. Если он и заметил скрытый укол, то никак этого не обнаружил.

— Сумел ли кто-нибудь убедить американцев в пору сухого закона тридцатых годов, что спиртное вредно? Алкоголь тоже пагубно действует на мозг, на здоровье, входит в привычку. И все же сухой закон повсеместно нарушался… Контрабанда спиртного из-за границы и тайное его производство только породили организованную преступность. Что ж, повторять подобные ошибки?

На такой аргумент не возразишь. Видно, к нему не раз уже прибегали.

Директор перегнулся через роскошный письменный стол из красного дерева.

— Без опия некоторые горные деревни перемерли бы с голоду, — объяснил он. — А если бы кто и прокормился, то уж купить горшки, мотыги, одежду им все равно было бы не на что.

— Нужда заставила бы горцев спуститься в долины, где почва плодороднее. В конце концов так оно и будет. Это происходит во всем мире, — продолжал я спорить скорее по инерции.

Наронг Суфанапиам покачал головой:

— Нет, нет. Только в горах эти племена и могут сохранить свой язык и культуру. Внизу они растворились бы среди тайцев. Тропическая низменность с ее жарой подорвала бы их здоровье, лишила бы корней и в конце концов уничтожила бы их. Они это сознают и потому никогда не покинут свои горы. Разве жители Европы переселились бы в долину реки Конго?

«Как бы не так!» — подумал я.

— Делает ли правительство Таиланда попытки как-то ограничить производство опия? Ведь цветущий мак прекрасно виден с воздуха!

— Мы считаем законными посевы не более чем на нескольких арах, где мак выращивается для собственных нужд. Если же поле слишком велико, мы доставляем туда косарей, — рассказывал он с явной неохотой.

— Косари получают особую плату за риск или надевают бронированные жилеты?

— Разумеется, их сопровождает вооруженный конвой, — сдержанно ответил директор, подтвердив таким образом слухи о небольших боях, которые порой завязываются на Севере, когда горцы с оружием в руках охраняют свой мак. Вот почему полиция не любит подобных акций.

— Отчего бы вам вместо кос не прибегнуть к обработке полей с воздуха? — пришло мне в голову.

Он неопределенно глянул в окно, сложил руки «домиком» и оперся на них лбом. Казалось, он ведет немой диалог со своим письменным столом.

— Что же мы предложим горцам взамен мака? Неужели голод? — повторил он свой риторический вопрос.

Да, мир героина — это не только гангстеры, но и бедные крестьяне. Не только богатство мафиози, но и нищета. Если бы правительство Таиланда в борьбе с опием перешло к слишком крутым мерам, в населенных национальными меньшинствами горах — как это не раз бывало в прошлом вспыхнуло бы восстание. Под давлением международной общественности правительство пытается создать видимость бескомпромиссной борьбы с наркотиками, но предпринимает лишь самые минимальные меры.

На стене кабинета я увидел фотографию огромного поля цветущих маков. Она висит здесь как предостережение? Или как художественное произведение? Каждый год в апреле в горах «золотого треугольника» раздаются звуки пилы. На заранее выбранном поле мужчины и юноши валят лес и вырубают кустарник. До начала мая, когда засушливый сезон достигает апогея, солнце высушит сырую древесину. Она загорится от одной спички, запылает пожар, после которого на дымящемся склоне останется лишь слой серого пепла.