Г Метельский - По кромке двух океанов
На этом, однако, мое сегодняшнее знакомство с культурными ценностями Норильска не заканчивается. Игорь Иванович, заговорщически переглянувшись с женой, заявляет, что непременно хочет показать мне еще одну достопримечательность своего города.
На этот раз мы пользуемся автобусом и едем в неизвестном мне направлении. Вдали виднеется Теплое озеро. Сейчас оно выглядит очень эффектно. Отработанную в котлах электростанции воду охлаждают, пропуская через трубы с множеством отверстий. Получаются великолепные фонтаны, водяные фейерверки, вода разбивается в пыль, и в ней горят все семь цветов радуги. На берегу сидит мальчишка и болтает ногами в теплой воде.
Мы выходим из автобуса, заворачиваем за угол и попадаем на… базар значков. Полагаю, что этот базар не зарегистрирован ни в одном отделе горисполкома, но от этого он не стал беднее. На складных стульчиках, на тротуаре, на картонных, приставленных к сваям щитах сияют эмалью, блестят на солнце, горят то голубым, то золотым, то красным сотни разных значков. Все они выпущены в Норильске и относятся только к нему. Это сплошь норильские значки.
— Другими здесь не обмениваются, — сообщает Игорь Иванович.
Тут следует признаться в затяжной, хотя и довольно безобидной болезни, которой вот уже много лет заражен автор этих строк: он тоже собирает значки, причем не все без разбора, а лишь по одной теме — географической. Значки с названиями городов, островов, рек, горных хребтов… Пока у меня есть всего один норильский значок, выпущенный к 25-летию той самой ТЭЦ, которая согревает озеро. До сего времени этот значок был моей гордостью, ибо подобного я ни у кого не встречал. И вдруг такое обилие именно норильских, уникальных, таких труднодоступных там, «на материке», значков. И только на обмен! Есть от чего впасть в уныние…
Но, как всегда в Заполярье, на помощь приходит закон северного гостеприимства. Игорь Иванович отворачивает лацкан своего пиджака и снимает оттуда добрый десяток значков.
— Это вам на память о Норильске, — говорит он великодушно.
В следующий мой визит к Кирдянову я рассматриваю его коллекцию значков. Герб Норильска: традиционный щит, разделенный на две половины, золотую и черную: полярный день и полярная ночь, расплавленный металл и недра, где лежат руды. В центре щита — белый медведь, он держит в лапах ключ, которым норильчане «открыли» подземные кладовые… Значок с земным шаром и цифрой «69», говорящий, на каком градусе северной широты расположен город. Значок с химическими символами меди и никеля. С бегущим оленем. С полярным сиянием. С цифрами памятных лет…
А вечером у меня еще одна встреча — с инженером-железнодорожником, к которому есть коротенькая записка, мол, так и так, окажи содействие, покажи, что найдешь нужным.
И вот мы уже едем куда-то высоко в гору, на обогатительную фабрику, ходим по ее полукилометровой длины корпусу, где измельчают добытую в шахтах руду, чтобы потом извлечь из нее цветные металлы.
Из грохота дробилок, которым наполнен корпус, мы наконец выбираемся на воздух. Оглушенный внезапно наступившей тишиной, я долго любуюсь открывшимся сверху видом — текущим с горы огненно-красным, тускнеющим на глазах потоком шлаков, опоясывающими гору обручами железнодорожной колеи, по которой сейчас движется состав думпкаров с рудой, самим городом, его светлыми домами с горящими на солнце окнами, широкими улицами, которые ломают свое направление, чтобы хоть как-нибудь утихомирить ветры…
…В этот мой приезд в Норильск мне везет на знакомства с авиаторами. Вчера вечером я расстался с Кирдяновым, а утром уже сижу в кабинете Чередниченко. Георгий Николаевич расстроен, он тяжело вздыхает, морщит лоб, нервно барабанит пальцами по столу, а потом поднимает на меня усталые глаза.
— Снимать пилота надо, вот что… А не хочется. Хороший пилот.
И он рассказывает, как вчера один командир вертолета взял сверх нормы восемьсот килограммов груза. Поверил геологам. Сказали, что ящики с образцами по десять килограммов, а оказалось, по девятнадцать. На других коробках надпись: «Конфеты», а на деле — металлические запчасти.
— Чуть машину и людей не угробил. У пилота за этот рейс седых волос прибавилось. Сегодня, понятно, ночь не спал, да и следующую ночь спать не будет, — Чередниченко качает головой. — Поверил!
Я пытаюсь возразить, смягчить остроту положения.
— Но все-таки вытянул этот пилот. Не разбился…
— Этого еще не хватало!
И я вспоминаю тех поистине самоотверженных пилотов, с которыми мне приходилось летать вместе с геологами, как эти пилоты делали вид, что не замечают, сколько груза мы тащили в казавшееся бездонным нутро крохотного Ан-2. И поднимались в воздух, и летели, и приводнялись где-нибудь на Оби или Полуе. Как садились на крохотное озерцо, с которого потом никак нельзя было взлететь, и мы, те, кто оставался в лагере, зацепив веревкой за хвост машины, держали ее, пока мотор не набирал обороты и пока у нас хватало сил, потом разом отпускали, и пилот совершал, казалось бы, невозможное — взмывал в воздух с таким минимальным разбегом, что, скажи об этом где-нибудь в другом месте, не поверят.
Чтобы окончательно разобраться в истории с провинившимся пилотом, Чередниченко едет в аэропорт, где базируются «извозчики» — экипажи самолетов и вертолетов, обслуживающие хозяйственные нужды огромного северного края.
— Ночью ласточки прилетели, — вдруг объявляет Чередниченко. — Они нам тепло приносят на крыльях. Вчера три градуса было, а сегодня, слышали, пятнадцать обещают. Весна идет…
А на календаре середина июля. Трудное даже для Норильска лето.
Едем вдоль берега Норилки. Не так давно прошел ледоход, и сейчас река чиста, полноводна, и на ее глянцевой поверхности отражаются плывущие в небе Ми и «аннушки», окрашенные в ярко-оранжевый цвет.
Приехав, на время прощаемся, и я отправляюсь к командиру вертолетчиков Виктору Сергеевичу Пестереву. Он молод, подтянут, говорит веско, фразы строит коротко, без лишних слов. Здесь я буду ждать экипаж, который повезет меня по трассе газопровода на Мессояху.
Через открытое окно — как-никак пятнадцать градусов! — врывается бесконечный шум вертолетных винтов, на плоской крыше загорают раздетые по пояс свободные от вахты пилоты.
Работы много, заявок еще больше, и не только от хозяйственников, но и от туристов, целая пачка слезных просьб — из Киева, Ленинграда, Арзамаса, Ставрополя… Все хотят, чтобы их из Норильска забросили за сотни километров, как можно подальше от оседлого жилья.
Но пока авиаторам не до туристов, надо обслужить тех, кто осваивает Север, не гостей, а хозяев. Из окна видно, как спокойно проплывает по небу вертолет с пачкой длинных труб под брюхом.
