Полли Эванс - Испания. Горы, херес и сиеста
Мало того что я была не в духе, так еще и эта жуткая встреча с собаками. Первая из них на толстенной железной цепи сидела у бара, у которого я остановилась еще рано утром, чтобы съесть бутерброд. Каким же свирепым должен быть зверь, если его посадили на такую цепь! — удивилась я. Мой велосипед, очевидно, очень не понравился псу, ведь это была его территория. Он моментально подскочил к нему и стал недовольно обнюхивать. Стараясь сохранять хладнокровие, я посмотрела собаке прямо в глаза и рявкнула что было мочи:
— Гр-р-р-р-р!
Как мне казалось, это должно было сработать.
Потом я угрожающе прошипела, уже не сомневаясь в намерениях пса:
— Послушай, песик! Если ты обгадишь мой красивый, новехонький велосипед, то получишь от меня вот этим суперпрочным криптонитовым велосипедным замком.
По-видимому, тон моего голоса был настолько грозным и сердитым, что пес как-то весь сник, жалостливо затявкал и понесся от меня так быстро, как только мог.
Вторая встреча, уже с другой собакой, оказалась для меня гораздо менее приятной. Это произошло в тот день, когда я на последнем издыхании добралась до вершины второго перевала (кстати, того самого, который не указан на карте), чтобы передохнуть и съесть один из бананов. Выбрав удобное место для пикника, я стащила усталое тело с велосипеда и только собралась открыть сумку, чтобы достать банан, как раздался жуткий лай. Через несколько секунд в поле моего зрения появились три большущие лохматые белые собаки, похожие на чудовищ. Они неслись прямо на меня от белого дома, стоящего на вершине холма. Размером они напоминали маленьких пони, но с такими большими и острыми клыками, что никакой суперпрочный велосипедный замок здесь бы мне уже не помог. Забыв про банан и оценив расстояние, я начала что было мочи вопить: «КТО ВЫПУСТИЛ СОБАК?!» — пытаясь тем самым докричаться до кого-нибудь из тех, кто жил в том самом злополучном доме на вершине холма. Потом эта фраза преследовала меня целую неделю.
— Гав, гав, гав, — раздавалось у меня в ушах.
— А-а-а-а! — заорала я, вскочив на велосипед. Я вся похолодела от собственного крика и как сумасшедшая стала с остервенением крутить педали, мчась вниз на огромной скорости.
За час или два до этого, вскоре после того как я покинула жилище доньи Пилар, где хорошенько подкрепилась, выпив горячего крепкого кофе и съев тост, который моя хозяйка приготовила в полном молчании, я пересекла Арагон и въехала в Каталонию. В XII веке после заключения брачного союза, вследствие которого породнились династии графов Барселоны и королей Арагона и объединили свои вооруженные силы, они смогли прогнать со своей территории арабов, в то время как на остальной земле полуострова борьба с маврами все еще продолжалась.
В 1229 году состоялся первый крупный военный морской поход под командованием Хайме I, графа Барселоны и короля Арагона. Он сам снарядил флотилию и сам встал у штурвала. Хайме тогда шел тридцать первый год, и, если верить его современникам, он был отчаянным храбрецом и красавцем.
«Король Арагона, Хайме, был красивейшим мужчиной, — писал Бернар Дескло, летописец. — Он превосходил в росте всех достаточно высоких мужчин на целых десять с лишним сантиметров. При этом он был статен и прекрасно сложен». Дескло не рассказывает, откуда ему известны такие подробности. По всей видимости, в те времена мужчины носили узкие, облегающие брюки. Но рост, конечно же, не самое его главное достоинство. Сам Хайме, а впоследствии и его потомки завоевали Балеарские острова, Неаполь, Сардинию и Сицилию, что способствовало развитию торговли и появлению нуворишей, хотя последние были всего лишь выскочками, не получившими достойного воспитания. Некий Франческо де Хименес даже взялся учить их хорошим манерам. К примеру, он наставлял их, о чем следует говорить во время трапезы, дабы не вызвать тошноту у сидящих за столом. К таким темам он относил разговоры о клизме, слабительном, а также о смертной казни через повешение.
К счастью, усилия де Хименеса не были бесполезными. В 1479 году Фердинанд II Арагонский унаследовал трон Арагона и Каталонии, за десять лет до этого женившись на Изабелле Кастильской и став соправителем деспотичной католической монархии. В конце концов ему удалось победить мавров, установить инквизицию нового типа, а также поспособствовать Колумбу в его географических изысканиях. Тем не менее семья Изабеллы была против ее брака с Фердинандом. Ее избранником они хотели видеть Альфонсо V, короля Португалии. Можно себе представить, как бы изменилась политическая карта Пиренейского полуострова, если бы этот брак был заключен! Сама же Изабелла не разделяла стремлений своей семьи. Фердинанд был молод, умен, обаятелен и статен. А Альфонсо, напротив, был старым и уродливым. Свадьба Изабеллы и Фердинанда состоялась во дворце города Сеговия. На невесте было белое парчовое платье, подбитое мехом горностая, а на женихе — мантия золотого цвета с отделкой из соболиного меха. Новобрачные были совсем еще подростками, да к тому же двоюродными братом и сестрой. Это означало, что для заключения их брака требовалось разрешение Папы Римского. Фердинанд же нашел простое решение: он просто-напросто подделал бумаги, заручившись при этом поддержкой своего отца и архиепископа Толедо. Когда Папа Римский узнал о подлоге, он отлучил Изабеллу и Фердинанда от церкви, что было плохим знаком. Вследствие брака Фердинанда и Изабеллы Каталония оказалась под гнетом Кастилии, к тому же Фердинанд первым делом установил инквизицию в Барселоне. Евреи, занимавшиеся в этом городе торговлей, что способствовало его процветанию, были вынуждены, упаковав свои ермолки, бежать через горы во Францию.
Единственное, что Фердинанду не удалось, как ни старался, так это запретить каталонский язык, потому что для каталонцев язык не просто то, что отличает их от всей остальной Испании. Для них язык своего рода признание их автономии. Поэтому не случайно, что Франко тоже пытался наложить запрет на этот язык. Даже в наши дни в районах, лежащих за пределами Каталонии, на телефонных будках можно увидеть стикеры: «Говорите на языке христиан!» Дошло даже до того, что каталонский язык стали называть кастильским диалектом испанского языка. На самом деле это никакой не диалект и не что-то среднее между испанским и французским языками. Это совершенно другой язык, который развивался независимо от них. Исторически этот процесс напрямую связан с эпохой римских завоеваний. Дело в том, что завоеватели обошли эти земли стороной, отдав предпочтение территориям, находившимся на юге (Севилья, Кадис), где было выгоднее заниматься торговлей. Поэтому там латинский язык, на котором говорили римляне из высших слоев общества, постепенно видоизменился и преобразовался в кастильский диалект испанского языка. Саму же Каталонию населяли в основном легионеры, которые говорили не на классической латыни, а на латинском языке, допускающем всевозможные жаргонизмы. Именно на основе такого латинского языка и сформировался каталонский. Так, например, глагол классического латинского языка comedere (есть, кушать) в кастильском диалекте испанского языка преобразовался в comer. А слово manducare, характерное для вульгарной латыни, преобразовалось в каталонском языке в menjar, а во французском языке в manger — есть, кушать. Хотя французы, будучи очень щепетильными в отношении всего, что касается их языка, вряд ли будут довольны, если вы укажете им на тот факт, что их язык образовался от солдатского жаргона. В наши дни на каталонском говорят около семи миллионов человек. А в 1998 году в Каталонии был принят закон, подтверждающий, что каталонский язык — это лингва франка, то есть язык, включающий в себя элементы романских, греческого и восточных языков, на котором говорят в Восточном Средиземноморье. Он был признан официальным языком этого региона, что, безусловно, должно было способствовать его дальнейшему распространению. И это вызывало очень сильное неудовольствие и раздражение в Кастилии.
