Вадим Бурлак - Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания

Некий Джованни умудрился не поладить сразу и с нью-йоркской полицией, и со своими земляками из организации «Коза Ностра». Стражи порядка пообещали ему девяносто лет тюремного заключения, а друзья-гангстеры готовились зацементировать ноги Джованни и сбросить в Гудзон.

Но парень вовсе не желал стать кормом для рыб или «тянуть» долгий срок. Прижатый с двух сторон, он проявил смекалку.

«Прощайте, ухожу во мрак. Шаман тьмы тянет меня в свой подземный мир», — написал Джованни своим друзьям и родным.

Ночью он пробрался в метро. Бросил у входа в тоннель свой пиджак с водительским удостоверением, рядом оставил дешевый портсигар с выгравированным его именем.

Вначале его многочисленная родня поверила, что их Джованни стал жертвой подземельного шамана. Но парни из «Коза Ностры» не очень-то доверяли преданиям и мистике.

Их поиски оказались успешными. Через некоторое время «ушедшего во мрак» обнаружили вовсе не во тьме нью-йоркской подземки, а на залитых солнечным светом Каймановых островах.

Что потом стало с Джованни — в городской хронике не сообщалось…

«Пусть себе живет»

Знакомый моего приятеля Стефана, по имени Гарри, не был ни авантюристом, ни поклонником мистики, ни охотником за тайнами. Этот увалень даже во время отпуска не покидал Нью-Йорка и никогда не испытывал жажды приключений.

Но, видимо, и такие люди попадают под власть темных оккультных сил. Наслушавшись туманных преданий «подземщиков», Гарри вдруг возжелал лично убедиться в существовании шамана нью-йоркских подземелий.

Никто из его приятелей не поверил, что он способен на такое безумство. Но Гарри исполнил задуманное.

Пропадал он дней пять. Объявился, когда наконец друзья всполошились и заявили в полицию о его исчезновении.

Гарри и так был не очень разговорчивым, а после возвращения на белый свет — и вовсе стал молчуном. От общения с прессой он наотрез отказался, а чтобы к нему не приставали с дурацкими вопросами, на какое-то время переехал к Стефану.

Но даже мой напористый приятель не смог разговорить его.

Спустя годы Стефан прокрутил мне магнитофонную пленку. Запись «весьма содержательного» разговора с Гарри он наверняка сделал тайком.

«… — Видел шамана?

— Ну, видел…

— Ну и что?

— А ничего…

— Как он хоть выглядит?

— Не разглядел…

— Чем же этот шаман занимается в подземелье?

— Тоскует.

— И все?

— И все…

— А с тобой как обошелся?

— Нормально.

— О чем хоть вы с ним говорили?

— Ни о чем…

— Просто поглядели друг на друга и разошлись?

— В картишки поиграли.

— Все пять дней?..

— Может, и все пять…

— Кто хоть выиграл?

— Поочередно…

— А на что играли?

— На всякую ерунду. На светлый и темный мир…

— То есть?..

— Я проиграл старику весь наземный Нью-Йорк, а он мне — подземный.

Выходит, метрополитен, теплотрассы, все подземные коммуникации — теперь твои?..

— Выходит, так…»

Стефан наконец понял, что ничего не добьется, и прекратил расспросы.

Последние, записанные на магнитофон, слова Гарри показались мне самыми славными из всего разговора со Стефаном:

— Не трогайте подземного деда. Ему нравится там — пусть живет…

«Наверное, Гарри прав, — подумал я. — Зачем лишать Нью-Йорк легендарного обитателя подземелья? Пусть живет. А с ним пусть остается еще одна нераскрытая тайна Нью-Йорка».

Даже если «шамана тьмы» никогда и не существовало.

Ночь росомахи

Эх, затянула петелькаМеня, мальчонку фартового.Да где ж укрытьсямне от беды-горюшка?Видно, бечь мне с землицыроднойАж до Амерички.Может, впрямь укроетОт беды-горюшкатая Америчка,Меня, мальчонку озорногои фартовишного…

История, услышанная в Нью-Йорке

Рассказал мне ее русский эмигрант Иван Позыков в 70-х годах прошлого века. А начиналась эта история вдали от Нью-Йорка… В Сибири.

— …Ты, Аркан, брус шпановый — потому тебе подскажу, — доверительно прошептал бывалый вор Петро. — Только зеленые бакланы дают виру по весне — по солнышку. Многих беглых обманула Сибирь приветливым весенним солнышком. От того обмана тысячи братанов наших полегли в тайге и тундре… Дождись зимы и уходи на Тараса Кумашника. Еще старики-кандальники говорили, в этот заветный для беглых каторжников день опасно ложиться спать — может смертельная лихорадка привязаться. Ее раньше Кумахой называли.

— А когда тот заветный день настанет? — так же тихо спросил Аркан.

— Двадцать пятого февраля, — помедлив, ответил Петро. — Старые воры сказывали, что за Тарасом Кумашником следует ночь росомахи. А она — зверь нашенский. Повстречал ее — значит фарт уловил. А коли по следу росомахи пошел — никакие псы, мусора-околоточные тебя взять не смогут. Она зверь стремной — попадается редко. Повстречаешь — зырь ей в глаза, не дергайся, а потом ступай по ее следу…

В начале побега Аркан не вспоминал об этом наставлении старого вора по поводу росомахи. Мало ли баек услышишь на каторге от «матерых»!..

По следу зверя

Но вот после двух голодных дней настал час единственного патрона в нагане. Аркану перед побегом ствол подарил Петро. За то старый вор попросил передать письмецо родне. Достать еще патронов в зоне ему не удалось.

Вот и пришлось Аркану выжидать, пока не подвернется стоящая цель для единственного выстрела.

Молодая косуля совершила непоправимую ошибку: отвлеклась и слишком близко подпустила к себе страшного врага. Несколько минут она стояла неподвижно. С тревогой вглядывалась куда-то в заросли, не чувствуя сзади человека.

Пуля попала ей в шею, но сразу не свалила. Косуля мотнула головой и какими-то неестественными боковыми прыжками устремилась прочь. Снег был неглубоким, и человек без труда преследовал зверя. Вот только скользкие камни замедляли его бег.

Через минуту-другую из шеи косули вдруг ударил фонтан крови. Ноги животного тут же подкосились. От радости Аркан забыл об осторожности. В нескольких шагах от косули поскользнулся и разбил о камень колено.

К мертвой косуле он уже не бежал, не шел, а полз, кривясь от боли.

Вот наконец и теплая туша зверя. Аркан достал нож, но тут же потерял сознание: то ли от боли в колене, а может, дали себя знать слабость и голод.

Пришел он в себя от странных звуков. Вначале увидел над головой робкие вечерние звезды, потом — лежавшую рядом мертвую косулю и какое-то мохнатое, темное существо на ней.

В первое мгновение беглому каторжнику показалось, что перед ним — небольшой медведь. Страх заглушил боль.

«Наган теперь — не помощник, — подумал он. — А с одной финкой косолапого не одолеть…»

Аркан пошевелился. Зверь настороженно поднял голову. Перепачканная кровью морда, оскаленные клыки, а в пасти — кусок вырванного из туши косули мяса. Зрелище не для слабых. Но беглец пригляделся и радостно вздохнул: росомаха!

Может, в это мгновение он вспомнил о наставлении старого вора и взглянул в необыкновенно синие глаза хищника. Ни страха, ни удивления — лишь холодная таинственность северной ночи застыла в них.

Тяжелый, мохнатый хвост росомахи несколько раз качнулся из стороны в сторону, и, не выпуская кусок мяса, неуклюже переваливаясь, она кинулась прочь.

Несмотря на темноту, Аркан хорошо видел ее четкие следы на снегу.

— За ней! — сам себе приказал он и стал медленно подниматься на ноги.

Аркан ожидал сильной боли в разбитом колене, однако, к изумлению, ничего не почувствовал. Вспомнив уроки старых каторжников, он смазал рану уже почти замерзшей кровью косули. Потом отрезал от животного себе на пропитание кусок мяса и тронулся в путь.

Находка в пещере

Несколько раз Аркану показалось, что росомаха остановилась вдали и секунду-другую смотрела на него. И синим огнем горели ее глаза.

Наконец беглый каторжник добрел до расселины среди невысоких скал. При ярком свете луны он увидел, что следы зверя ведут в крохотную пещерку.

Человек задумался: если это логово росомахи и она там — то соваться рискованно. В безвыходном положении, в узком пространстве ее клыки и когти могут быть очень опасными.

И все же какая-то непреодолимая сила толкнула Аркана лезть в пещерку. Он тут же уткнулся в глухую стену. Пошарил в темноте. И справа и слева руки упирались в камень.

Пещерка была настолько мала, что и одному человеку трудно развернуться. Но куда подевался зверь? Ведь следы вели только сюда, и другого выхода не было.