Тим Северин - Экспедиция «Уллис»
Бывший партизан Кости Патеракис показал мне другую пещеру, где, по его мнению, Улисс мог встретиться с циклопом. Во время партизанской войны против немецких оккупантов Кости и его товарищи часто приводили союзных разведчиков в убежище, которое так и называется — Пещера Полифема или Пещера циклопа. Разведчики обычно высаживались с подводных лодок или малых судов на южном берегу, и пещера служила идеальным укрытием для них и доставляемого ими оружия. Сам Кости славился как превосходный снайпер. В английском издании «Критского гонца» — рассказа критского пастуха о партизанской войне — в примечании переводчика Патрика Ли Фермера описан случай, когда немецкий патруль окружил горное селение, чьи жители подозревались в помощи партизанам. Женщин и детей вывели на окраину селения, и каратели приготовились их расстрелять. В это время партизаны напали на немцев из засады, и Кости первым же выстрелом с расстояния 400 метров убил пулеметчика. Ли Фермор добавляет, что это был один из самых выдающихся подвигов отважного партизана.
Похожий теперь скорее на любезного банковского клерка, чем на снайпера, Кости в темпе, от которого быстро заныли мои голеностопы, повел меня по горным склонам за селением Сугия, расположенным в девяноста километрах к западу от Коммоса. На ходу он поведал мне, что во время Второй мировой войны в пещеру Полифема порой загоняли до тысячи овец, и когда мы дошли туда, она вполне оправдала мои ожидания.
Пещера в точности отвечала описанию Гомера. У входа была прислонена здоровенная каменная плита, служащая дверью. Внутри — огороженный диким камнем загон, где пастух мог держать овец и доить их, как это делал Полифем. Высокий пещерный свод расписан сажей от костров, на которых готовили пищу. На одном камне помещено выдолбленное бревно, чтобы собирать капающую со свода грунтовую воду. Пол покрыт толстым слоем резко пахнущего навоза, так что нетрудно представить себе, где Улисс прятал заостренный кол.
Закажи вы плотникам какой-нибудь киностудии декорацию, изображающую пещеру Полифема, они не смогли бы превзойти творение самой природы. В верхней части наклонного пола, у одной из стен лежал зеленоватый от мха, влажный валун причудливой формы, напоминающий грубо сколоченный трон. Я подошел к нему и сел лицом к выходу. Солнечные лучи, проникая сквозь щель между дверной плитой и скалой, освещали поверхность большого камня, лежавшего передо мной чуть ниже «трона», и отражались какой-то неприятного вида мерцающей желеобразной выпуклостью. Непрестанно капающая со свода вода, испаряясь, нарастила на камне известняковое кольцо шириной около двадцати сантиметров. Посреди кольца, куда падала капля, образовался гладкий купол — зародыш сталагмита, напоминающий гротескное круглое глазное яблоко, обрамленное уродливым веком. Казалось, отражающий солнце камень глядит на свод влажным циклопическим глазом…
Сами понимаете, сходство было чересчур идеальным. В романтическом плане Пещера Полифема настолько похожа на Гомерову, что не нужно большого воображения, чтобы заключить: именно об этом месте писал Гомер. Приключение в логове Полифема так широко известно, что любой деревенский учитель, вообще любой образованный человек, посетив пещеру у Сугии и памятуя описание Гомера, мог назвать ее Пещерой Полифема — точно так же, как рыбаки часто говорят о камнях, «брошенных Полифемом». К сожалению, пещера за Сугией, в отличие от Гомеровой, находится не у самого берега, а высоко над каменной осыпью. И с моря ее не видно; она так надежно укрыта, что преследовавшим партизан немецким патрулям не удалось ее обнаружить. И поблизости нет подходящего островка, где люди Улисса охотились на диких коз и ждали возвращения своего предводителя.
Что же из этого следует? А следует то, что необходимо сочетание деталей, взаимное расположение пещеры и острова диких коз, дающее повод для вывода, какая из множества пещер на побережье подходит на роль обители Полифема. Мы прошли на «Арго» вдоль самого берега, осматривали даже самые маленькие островки и карабкались вверх по скалам, обследуя каждую пещеру, увиденную с моря. А пещер хватало. Крит сложен известняками и буквально испещрен пустотами. Профессор Фор собрал сведения о 747 пещерах; всего же, по его подсчетам, их больше 1400. Спрашивалось, где искать остров диких коз? Как уже говорилось, на единственных подходящих по своему местоположению Сухарных островах не было обращенной к югу гавани, куда темной ночью вошла флотилия Улисса. Существует ли альтернативный вариант?
И тут я вспомнил незаменимого капитана Томаса Авеля Бримиджа Спрэта. Творец «Карты Спрэта», указавшей археологам дорогу в Трою, произвел также тщательные съемки берегов Крита. Он настолько увлекся этим островом, что в двух томах поведал о своих «Путешествиях и исследованиях на Крите». В этой книге Спрэт подчеркивает, что многие части критского побережья явно подвергались действию катаклизмов, при этом некоторые участки были подняты над морем. На западном берегу Крита Спрэт искал описанную географом Страбоном древнюю гавань Фаласарна, однако не обнаружил никаких следов портовых сооружений, не нашлось даже пляжа, где могли бы приставать малые суда. И Спрэт понял, что Фаласарну следует искать на суше. Из-за сильного изменения береговой линии бывшая акватория гавани очутилась в пяти метрах выше современного уровня моря и в ста метрах от берега. Спрэт подсчитал, что смещение пластов местами подняло бывший берег на восемь метров, и обратил внимание на желоб, который окаймляет основание скал в западной оконечности Крита — свидетельство работы волн в древности, при другом уровне моря.
Медленно следуя на «Арго» вдоль побережья, мы тоже заметили этот желоб. Как будто некий великан провел огромным стеклорезом по кромке острова на высоте пять метров, задумав отделить верхнюю часть. Современные исследования динамики моря у Крита показали, что дело обстоит сложнее, чем представлялось капитану Спрэту. Одни участки острова, особенно на западе, поднялись; другие, на востоке, опустились. Так, Коммос, похоже, опустился приблизительно на метр. В целом же наблюдательный капитан Спрэт был прав. Западная оконечность Крита теперь намного выше над уровнем моря.
Я вновь обратился к картам в поисках другого кандидата на звание «Острова Диких Коз». Найдется ли место, которое было островом три тысячи лет назад, когда береговая линия находилась на уровне волноприбойной ниши? Тотчас возник вариант, подсказанный самой природой: полуостров Палеохора («Старый город») у юго-западной оконечности Крита. Его расположение наиболее благоприятно для подхода флотилии, следующей на север из Киренаики. Мы вернулись на «Арго» к Палеохоре, и пока члены команды наполняли канистры пресной водой, я прошел в южный конец полуострова. Действительно, моим глазам предстал желоб, обозначающий древний уровень моря, увидел я и контуры обращенной входом на юг естественной гавани той далекой поры. Соединяющий Палеохору с Критом перешеек — всего лишь низкая песчаная коса, чуть возвышающаяся над водой. Поднимись уровень на метр-другой, и полуостров станет островом. Спрэт подсчитал, что образованный в таком случае пролив был бы «шириной от половины до трех четвертей мили, при глубинах от трех до четырех саженей». Картина, похожая на описанную в «Одиссее». Позднее я узнал, что лет двадцать назад один английский археолог раскопал в четырех километрах от Палеохоры остатки небольшого минойского селения. Некогда оно помещалось на самом берегу моря, теперь же оказалось в полутораста метрах от воды. Англичанин заключил, что в прошлом Палеохора представляла собой «отдельно лежащий низкий островок», однако на полуострове ему не удалось обнаружить никаких следов древнего обитания. Что ж, сказал я себе, это вполне соответствует описанию Улиссова необитаемого острова диких коз.
