Питер Мейл - Еще един год в Провансе

Мы бодрились, но все же одолевала усталость. Силы человеческие не безграничны, а нам подали блюдо размером с крышку уличного технологического колодца, заполненное сырами, начиная с твердых и не кончая мягкими, ибо присутствовали и вовсе расплывающиеся. В большинстве своем сыры поступили прямо с ферм, так что не проходили милого сердцу брюссельских бюрократов процесса стерилизации (вот о ком можно сказать, что слепцы ведут зрячих). Сыры оказались настолько вкусными, что можно было подозревать их в незаконности происхождения. Возможно, не без оснований.

Затем наступила небольшая пауза. Мы получили возможность перевести дыхание, поправить салфетки, собраться с силами для прощального дара шефа, десерта. То есть не одного десерта, и даже не двух, но трех: горячего яблочного десерта-пирожного, глубокой посудинки крем-брюле и миски груш, прогретых в красном вине. После этого кофе и глоточек кальвадоса.

Я заикнулся насчет сигары, и мне предъявили корзину с коробками самых разных: «Партагас» и «Коибас», толстые сосиски «Монтекристо № 2», кубинские торпеды «Габанос» возлежали передо мной, одну из последних я и подобрал… Сигара, кальвадос, должным образом отдающий яблоком, мир и покой. Спору нет, такого ресторана, как «Оберж де ля Моль», не найдешь во всем мире. Он сочетает высшую степень профессионализма и интимный характер, здесь чувствуешь себя как у друга на кухне: легко, спокойно, удобно. Рестораны с рядами звезд, превосходные заведения, прилизанные, безупречные, разбросаны по всему свету. «Оберж де ля Моль» можно найти лишь во Франции.

Расположенный в неполных двух десятках миль от Сен-Тропе, «Оберж» не страдает от невнимания знаменитостей. В летний сезон на террасе возле бензонасоса восседали на пластиковых стульях принцесса Уэльская, Жак Ширак и Джек Николсон, Джоан Коллинз и россыпь полузнаменитых и почти знаменитых блондинок, les mimis de St.-Tropez, прожаренных средиземноморским солнцем и непременно сопровождаемых своими солидными «дядюшками». В августе стоянка перед рестораном выглядит так, будто здесь салон по продаже «порше» и тяжелых «мерседесов». Сверкают мобильные телефоны, солнечные очки в титановой оправе, на столиках и рядом валяются вюттоновские пляжные мешки. Внутри, у бара, спиной к этому шику-блеску, местные фермеры и рабочие спорят о футболе или гонке Тур-де-Франс. А потом идут домой ужинать.

Восемь способов провести летний ветер

Из множества вопросов, от которых я предпочитаю увиливать, один настигает меня наиболее часто. Задают его путешественники, озабоченные успехом своего странствия. Эти люди — почти всегда мужчины — из тех, кто серьезно относится к своим развлечениям. Они отправляются в отпуск как в командировку, разве что оставив дома костюм, галстук и секретаря. Каждый шаг у них должен быть запланирован, любой непредусмотренный момент вызывает головную боль. Это потомки тех пионеров развлекательного туризма, которые гордились как выдающимся достижением знакомством «со всей Европой» за пять дней. Обдумывая визит в Прованс, первый вопрос, которым задается такой путешественник — и задает его по телефону, подтверждая факсом, — когда лучше всего приехать?

Я всякий раз на этот вопрос отвечаю серией контр-вопросов. Желает ли он насладиться весенним цветением маков и вишневых деревьев? Или он предпочитает поджариться в разгар пляжного сезона в июле-августе? Принять участие в Авиньонском фестивале музыки и драмы? Покорить Мон-Ванту на велосипеде? Бродить голышом по Люберону? Собственноручно — то есть собственнопяточно — выжимать сок из винограда во время осеннего vendange[76], видеть, как золотятся гроздья? Преобладают в его планах намерения ознакомиться с древнеримскими руинами или с трехзвездными ресторанами?

— Да, разумеется, да, — отвечает он. — Все это и еще многое. Но у меня лишь неделя свободна. Так что, когда лучше всего приехать?

Я силюсь найти ответ, точнее, заменитель ответа, который бы его удовлетворил. Каждый раз позорно проваливаюсь. Стремясь максимально приблизиться к чему-то определенному, я выработал обтекаемую отговорку, уклончивую в том смысле, что она не конкретизирует какую-то последовательность, цепочку календарных дней, но зато точно определяет настрой сознания. Фразу эту интересующиеся встречают озадаченным молчанием. Я отвечаю, что Прованс лучше всего после ланча.

Предпочтительно после летнего ланча, потому что два первейших требования для максимума удовольствия — солнце и полное отсутствие всяческих фиксированных планов. Только в этом случае вы можете полностью и без помех насладиться оставшимся временем дня.

Оплачен счет, проглочен остаток rosé из бокала, опустевшая бутылка прощальным приветом официанту опрокинута в ведерко со льдом. Можно взвесить открывающиеся возможности, исходя из температуры воздуха, запаса личной энергии, ваших наклонностей — спортивных, интеллектуальных, культурных, физических. Принять верное решение легче при помощи стаканчика вина — голова работает быстрее. Несмотря на отсутствие тематических парков, многоэкраннык кинотеатров, супермаркетов, Прованс предлагает множество возможностей развеяться. И хотя предписываемая мною подборка вариантов носит чисто личный характер, она, надеюсь, подтвердит верность моего убеждения, что Прованс — лучшее в мире место, где можно развлечься, почти не прилагая к тому усилий.

Почти в каждой деревне можно найти некую скромную версию спортивной арены. Чаще всего это славное ристалище представляет собой пыльную, утрамбованную башмаками поколений площадку длиной метров в двадцать — тридцать. Если этот сельский стадион может похвастаться «многовековой историей» — иные такие площадки и вправду существуют уже до двух сотен лет, — то зачастую их дополняют столь приятные удобства, как тень от широколиственных деревьев, высаженных военными садовниками Наполеона, и освежительные напитки, поставляемые прилегающим к площадке кафе. Кафе как-то неоригинально называется «Ле Спортинг» и гордится коллекцией сияющих громоздких boules — трофеев, призов и вымпелов, выставленных на видном месте над стойкой.

В разных вариантах игра в шары существует с тех пор, как человек испытал удовольствие от возможности швырнуть шар в цель, которая не в состоянии ничего швырнуть в отместку. Древние образцы шаров для игры стали антикварными редкостями, подобно деревянным теннисным ракеткам и клюшкам для гольфа с рукоятками из орешника. Весьма интересны эти шары по конструкции. Представляют они собой множество гвоздей, забитых в самшитовое ядро и поверхностью плоских шляпок образующих сферу. Шляпки гвоздей настолько плотно прилегают одна к другой, что похожи на рыбью чешую. Своеобразные на вид и приятные на ощупь, такие шары, поскольку сделаны вручную и сферичность их не идеальна, склонны отскакивать от земли в направлении, несколько отклоняющемся от линии прицела. Когда миллиметры решают судьбу игры, столь своевольный снаряд служит причиной многих горьких переживаний и жарких споров. Поэтому старый boule сменился более совершенным сплошным, выполненным из стали, который мы и наблюдаем сегодня на площадке.

Горячие дискуссии, однако, пережили старый снаряд, они составляют самую суть игры, наряду, разумеется, с верностью прицела и отточенностью движений. Переживания игроков и зрителей добавляют драматический элемент к игре, которая иначе являла бы собой лишь скучный набор отработанных движений.

Цель игры состоит в том, чтобы ваши шары, выбив, если необходимо, шары чужие, оказались как можно ближе к деревянному шарику-цели, называемому cochonnet — поросенок. Выполнив броски, игроки направляются к сгруппировавшимся шарам и оценивают результат. Непосвященный может подумать, что процедура проста. Замерь и сравни. И пусть победит мсье Острый Глаз, Твердая Рука. Не тут-то было. Игроки склоняются над шарами, и разгорается спор. В ход идут оживленные жесты, повышаются голоса, вытаскиваются из карманов рулетки. Победит мсье Луженая Глотка.

Не исключено, что всплески эмоций и несогласия вызываются не только спортивным желанием победить, но и некоторыми привнесенными факторами. Boules, насколько мне известно, отличается уникальностью не только правил игры. Пожалуй, это единственная из игр на воздухе, игроки которой могут на поле не отрываться от живительного источника. Даже бросать шар можно, не выпуская из рук стакана. Пожалуйста, если рука тверда и движения четко координируются. Мне часто казалось, что алкоголь вносит существенный вклад в ход игры, ее правила и их применение на практике.

Сам бросок выполняется «из-под руки» по крутой навесной или пологой касательной траектории, высокой или низкой; он требует концентрации, координации, дисциплины движений. Ноги в коленях чуть согнуты, глаза на цели. Любой бросок каждого игрока неповторим, иной раз он расцвечивается любопытными балетно-акробатическими телодвижениями, ибо бросающий не должен переступать ограничительную линию, за которой он и остается после удачного броска, часто на одной ноге, часто на цыпочках, наклонившись вперед, назад, вбок — в зависимости от выбранной траектории полета снаряда, — и изображает руками ветряную мельницу, пытаясь мысленно ускорить или затормозить летящий шар. Поза может напомнить цаплю, взлетающую с болота и с усилием вырывающую ногу, увязшую в трясине. У вас вызывают улыбку и игроки, и облачка пыли, вздымаемые шарами при ударах о землю, и бряцание стали о сталь — вы лениво вспоминаете клацанье зубов доисторического динозавра из кинотриллера. Вспыхивают и затихают споры, нерадиво тренькает радио в кафе, лениво ползут игроки от линии броска к шарам и обратно. Застыл горячий воздух. Время остановилось.