Генри Мортон - Святая Земля. Путешествие по библейским местам
— А кто такой Анастасий?
— Это перс, принявший монашеский постриг в Иерусалиме. Однажды он отправился в путешествие на родину и там был убит персами в 628 году.
Когда мы вышли из церкви, молодой монах по-прежнему копал землю.
— Почему он копает с таким рвением? — не удержался я от вопроса.
— О, с ним всегда так, — мягко ответил мой собеседник. — Просто он такой человек.
— Кажется, он роет могилу для самого времени.
— Может, и так. А вот это церковь Санта-Мария Скале Цели — «Лестница Небес». Думаете, странное название для церкви? Да, вероятно, странное. Но когда я объясню вам причину, полагаю, вы скажете, что оно прекрасно. Как-то раз, когда святой Бернар служил здесь мессу, у него было видение: на церковное здание опиралась основанием лестница, уходившая в небеса. Он присмотрелся и увидел души, восходящие по ступеням вслед за белыми ангелами, и понял, что это души тех, кто освободился из чистилища его молитвами. Вот почему мы называем церковь так. А теперь вы должны взглянуть на церковь Сан-Паоло алле Тре Фонтане…
Мы поднялись на небольшой холм и вошли в церковь, построенную над Сальвианскими источниками. Ее нельзя было назвать красивой, скорее необычной. Три алтаря стояли в ряд, и под каждым находился источник. Слышно было, как журчит под мрамором вода. Вниз, к одному из источников, вели ступени, и прямо из-под земли бил ключ. Монах сказал, что церковь эту построил в XVI веке архитектор Джакомо делла Порта на месте древнего храма.
Трапписты сделали ряд открытий, когда приводили Тре Фонтане в порядок, но, вероятно, самой замечательной была находка монет времен Нерона среди значительного числа окаменевших шишек. Когда их нашли, вдруг вспомнили, что в апокрифических греческих Деяниях утверждалось, что Павла казнили под пинией.
Потом монах ушел, чтобы уделить время группе невозмутимых польских крестьян, а я вернулся в сад, где сильный запах эвкалипта привел меня к маленькому строению неподалеку от ворот. Там я обнаружил лавку, полную шоколада, который делали монахи, а также флаконов и бутылок с надписью «Эвкалиптовый ликер» — внутри была желтая жидкость, приготовленная траппистами из плодов эвкалипта. Я купил одну бутылку, но, честно говоря, удовольствие от напитка было немного подпорчено воспоминаниями о простуде, постельном режиме и интенсивном лечении. Однако ликер стоит купить хотя бы ради замечательной маленькой этикетки, которая аккуратно приклеена на каждую бутылку: ее явно от души нарисовал в синих и красных тонах один из отцов-траппистов, чье сердце навсегда принадлежало иллюминованным рукописям монастырской библиотеки.
Еще один характерный продукт аббатства Тре Фонтане — особые четки из плодов эвкалипта, нанизанные на шнурок, каждое звено — размером с лесной орех и твердое, как камень.
6Я провел целый день, спускаясь в катакомбы.
Судя по всему, их посещают все, кто прибыл в город на Пасху, так как катакомбы буквально набиты битком, а церкви наполнены людьми, которые группами ожидали очереди войти.
В некоторых церквях священник или монах интересуется, какая национальность преобладает среди собравшихся. Поскольку на этот вопрос ответить трудно — как правило, образуется хаотическая смесь из англичан, французов, немцев, итальянцев и поляков, — ориентируются на первого, кто откликнулся, и тогда священник вежливо предлагает вести экскурсию на том или ином языке, после чего очередная группа спускается под землю.
Я никогда раньше не занимался систематическим осмотром катакомб и, если заглядывал в них, всегда поражался их числу и размером. Помимо того, что во всех катакомбах темно и все они более или менее похожи на шахты и горные выработки, трудно найти две схожих. Некоторые аккуратно вытесаны, имеют широкие проходы, другие узки, с плохо обработанными стенами; некоторые имеют своды и украшения стен, даже претензию на архитектуру, другие представляют собой грубые примитивные туннели в вулканической породе. Уйдут недели или даже месяцы на подробное исследование римских катакомб, тем более что лишь немногие из них открыты для публики.
Когда-то предпринималась попытка измерить длину этих подземных разработок, и насчитали что-то около 587 миль! Один итальянский археолог подсчитал, что с I по VI век здесь обрели покой по меньшей мере шесть миллионов тел. Пять катакомб существовали в апостольские времена, остальные датируются периодом со II по IV век. После примирения государства и церкви при Константине прорыли еще только пять или шесть маленьких катакомб, так как потребность в них исчезла, ведь христиане отныне могли хоронить мертвых на кладбищах.
Ранее считалось — впрочем, и сейчас иногда высказывают это мнение, — что катакомбы были древними выработками, в которых добывали песок, а христиане просто нашли их в эпоху гонений на церковь, когда им требовалось прятать тела умерших. Но отец Марчи убедительно доказал, что язычники и одного удара киркой не сделали, чтобы прорыть все эти мили подземных проходов: это целиком и полностью произведения первых христиан, которые нанимали специальных копателей — фоссоров, то есть могильщиков — для их сооружения. Очевидно, низшее духовенство постепенно взяло на себя управление катакомбами и ввело «погребальный тариф» для тех, кто желал быть похороненным там. Во времена мира, как ни печально признавать, некоторые христиане утратили смирение и благочестие, превратившись в жадных накопителей: они стали продавать места для погребений по соседству с мучениками прошлых веков, извлекая максимально возможную прибыль. Григорий Великий положил конец этой практике в 597 году (за престижное место рядом с мучеником брали уже по пять золотых скуди).
Вход в большинство катакомб расположен возле церкви, иногда даже внутри. Обычно это маленькая дверца, за которой начинается лестница, уходящая в темноту. Странное ощущение испытываешь, спускаясь по каменным ступеням, в окружении незнакомых людей, чтобы попасть в длинный туннель, сырой и промозглый, с застоявшимся воздухом, где угольная чернота рассеивается светом нескольких свечей. Мы шли плотной группой, стараясь держаться ближе друг к другу; порой приходилось пригибаться, возникало опасение отстать и потеряться в лабиринте жутковатых проходов, разветвлявшихся налево и направо. Снова и снова у кого-нибудь впереди свеча гасла, и приходилось зажигать ее от другой, но даже короткая пауза, когда освещение становилось хуже, вызывала невольную дрожь.
Один раз, в катакомбах Святой Агнессы, я оказался последним в цепочке. Казалось, что темнота буквально наваливается мне на спину, я физически чувствовал ее вес и видел перед собой длинную вереницу огней; свечи уплывали вдаль, отблески падали на квадратные и полукруглые своды гробниц, по которым мы двигались. Прямо передо мной шла пухленькая белокурая полька, щеки которой напоминали два спелых яблока. Несмотря на то, что мы не могли общаться на одном языке, она время от времени оборачивалась ко мне и, глядя взволнованными, круглыми от страха голубыми глазами, что-то говорила — судя по тону, увиденное ее шокировало. Когда мы свернули в новый коридор, свеча польки высветила могилу, в которой, к ее ужасу, мы заметили изрядное количество останков, покрытых слоем пыли. Полька остановилась, и вдруг ее свеча погасла! В панике она ткнула огарком в огонек моей свечи и погасила и ее; темнота опустилась на нас, словно колпак на глаза. Пока я возился с коробком спичек, поневоле пришлось осознать весь ужас нашего положения; когда вспыхнула спичка, я обнаружил, что щеки девушки уже приобрели зеленоватый оттенок. Пока мы догоняли удаляющуюся цепочку огней, я ощущал себя персонажем историй Эдгара Аллана По, причем угодил на самые кошмарные страницы.
