Владимир Санин - Вокруг света за погодой
Обнаружив Воробышкина в пятый раз, капитан не выдержал и приказал вахтенному штурману целиком сосредоточиться на недопущении Воробышкина на мостик, что и было сделано. Впрочем, мне повезло немногим больше: Олег Ананьевич показал Правила, согласно которым при проходе Панамского канала на мостике могут находиться лишь лоцман, капитан и другие указанные в перечне специалисты. За нарушение Правил полагалось 30 дней тюрьмы или сто долларов штрафа — на выбор. Не менее суровое наказание предусматривалось за загрязнение канала посторонними предметами — «окурками и огрызками яблок», как многозначительно разъяснил Ткаченко. Перечислив все мои грехи, он насчитал либо пожизненное тюремное заключение, либо миллион долларов штрафа. Подумав, я выбрал миллион, который обещал внести в кассу администрации при первой возможности. И вновь отправился на палубу — на съедение москитам.
Пройдя три последних шлюза, мы простились с веселыми швартовщиками, которые похлопывали себя по туго набитым животам, показывая, что по достоинству оценили русское гостеприимство, — и вышли в Атлантический океан. Светило солнце, над замершей водной гладью летали чайки, а с правой стороны пробуждался от сна порт Колон — совсем мирный город, если бы не совершенно с виду невинные белые здания на его окраине, где обосновалась школа «Зеленых беретов» — учебное заведение, в котором обучают эффективнейшим способам отправлять на тот свет тех, на кого укажет начальство.
И последнее впечатление, которое относится уже не к географии, а скорее к области конкретной экономики. В каюте старпома все утро проходила дискуссия между представителями двух миров относительно цен на продовольствие. Капиталистическая сторона в лице трех местных торговых акул пыталась нажить сверхприбыль на бананах, ананасах, мясе и молоке, но старпом Борисов отчаянно боролся за каждую валютную копейку и сэкономил на закупках больше тысячи долларов.
Разбитые наголову, акулы покинули борт, бросая на «Королева» печальные взгляды, а мы погрузили продовольствие и ушли в открытое море.
Через несколько дней мы будем на Кубе, а сейчас «Академик Королев» бороздил воды многократно воспетого, легендарного Карибского моря — того самого флибустьерского моря, где «бригантина поднимала паруса».
«В флибустьерском дальнем, синем море…»
В детстве я мечтал быть пиратом. Ну, не профессиональным пиратом, а так, любителем, чтобы совместить труд пирата с основной работой королевского мушкетера. Разумеется, я был бы флибустьером благородным, исполненным высоких помыслов — спасал бы красавиц, никого не топил и щедро раздавал золото неимущим. Я даже знал, с чего начну: сидя в бочке из-под яблок, подслушаю ошеломляющую тайну… «Нет, не я, — скажет Сильвер. — Капитаном был Флинт». Ну, а дальше все будет, как у Стивенсона, с той только разницей, что вместо вероломного одноногого Сильвера капитаном буду я, а своим помощником назначу доктора Ливси.
Прошло много лет. Обстоятельства в моей жизни сложились так, что в пираты я не попал, но — хотите верьте, хотите нет — до сего дня с любовью и трепетом перечитываю «Остров сокровищ». А что? Я знаю одного именитого философа, признанного специалиста по Гегелю и Канту, который после академических прений приходит домой, швыряет в угол набитый статьями и диссертациями портфель и с упоением погружается в «Трех мушкетеров». Я бьюсь об заклад, что лет сорок назад он за мушкетерский плащ отдал бы тысячу порций мороженого и школьный дневник в придачу.
Хорошо, что есть на свете такие великие книги!
И вот я смотрю на море моих детских грез, по которому несколько веков назад носились бригантины Моргана, Ингленда, Флинта и других знаменитых морских разбойников. Сколько трагедий произошло в этих водах, сколько каравелл пошло на дно, сколько крови храбрых людей пролито…
Все семьдесят пять не вернулись домой —Они потонули в пучине морской.
Труд пиратов давно стал нерентабельным, но одни лишь кинофильмы о них приносят потомкам столько золота, сколько не снилось «людям Флинта» в знойные карибские ночи.
Мика рассказывала, что года два назад за «Академиком Королевым», когда он шел мимо острова Барбадос, погналась бригантина под черными парусами. С ее палубы доносились дикие вопли: это полуобнаженные пираты с кинжалами за поясами морально готовили себя к абордажу, а жаждущие кровопролития туристы, ради которых и устраивался спектакль, визжали от восторга и стрекотали кинокамерами.
Так, через века, трагедии Карибского моря обернулись фарсом.
Флибустьерское море нынче безопасное и спокойное, если не считать вест-индских ураганов, которые время от времени устраивают здесь сумасшедшие оргии. В Гаване живет и работает доктор Родригес, ученый с мировым именем, много лет изучающий эти ураганы. У него своя точка зрения на причины их возникновения, а поскольку эта проблема входит в программу Атлантического Тропического эксперимента, встречи с Родригесом с нетерпением ждут наши научные работники. Вест-индские ураганы потопили судов и разрушили городов куда больше, чем все «джентльмены удачи», вместе взятые, но удастся ли человечеству так же успешно обуздать их, как когда-то пиратов?
Ну, а кроме того, Карибское море — одно из самых «акульих».
За нами всю дорогу тянулась стая шаловливых рыбок длиной от двух до четырех метров. За время плавания акулы нам порядком надоели, но на этих я смотрел с интересом: живут они долго, и — кто знает? быть может, некоторые из них как раз те, с которыми так отчаянно боролся хемингуэевский Старик. И уж, во всяком случае, действие повести «Старик и море» вполне могло происходить где-то здесь, в этих близких от Кубы водах.
Справа по борту остался вдали остров Пинос. Исследователи творчества Стивенсона убеждены, что Пинос — это и есть «Остров сокровищ». Увы, как я ни старался, не смог увидеть его даже в мощный локатор. А ведь Бен Ганн вырыл только золото, где-то на острове еще лежат в тайниках слитки серебра и оружие, о чем с безусловной исторической достоверностью свидетельствует изъятая у Билли Бонса карта.
Ладно, и так много впечатлений, воспоминаний, ассоциаций… Пора ложиться спать. Авось, повезет, и тогда приснится «Остров сокровищ», буруны, разбивающиеся о его берег, и хриплый голос попугая Капитана Флинта: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!».
В Гаване
У меня есть друг писатель Игорь Фесуненко, автор книг о бразильском футболе, джунглях Амазонки и их обитателях. Игорь обладает ценнейшим качеством: он всегда, оказывается там, где больше всего нужен мне. Когда я возвращался из антарктической экспедиции, он, зная, что «Обь» зайдет в Рио-де-Жанейро, именно там работал корреспондентом Всесоюзного радио и телевидения. Благодаря Игорю я объездил весь Рио и до отказа насытился впечатлениями от этого прекрасного города. А незадолго до моего нынешнего путешествия Игорь перебрался на Кубу — видимо, интуиция подсказала ему, что я посещу Гавану и буду чрезвычайно нуждаться в его дружеских услугах. Так и получилось. Отныне Игорь, по его словам, к моим путешествиям будет относиться с суеверным ужасом, поскольку совершенно убежден, что место его будущей службы полностью зависит от того, какой маршрут я изберу. Он очень любит Бразилию, хотел бы снова там работать и поэтому просил меня еще раз посетить Рио. Я обещал подумать.
