Жюль Верн - Болид
— Но что же делать? Что делать?! — воскликнула девочка, сжимая кулачки.
— Ждать, моя дорогая мисс Лу. Осталось только несколько дней терпения! Нет… Послушайте моего совета… Это хороший совет… Возвращайтесь домой, но по дороге помолитесь в церкви Святого Андрея и попросите доброго Боженьку уладить дела. Я уверена, он внемлет вам!
С этими словами старая служанка поцеловала девочку в румяные щечки и проводила до дверей.
Лу послушалась совета Митс, но сначала, проходя мимо мастерской портнихи, удостоверилась, что ее платье будет готово к назначенному дню. А платье было поистине очаровательным! Затем Лу вошла в церковь и попросила Бога «уладить дела», хотя бы для этого пришлось послать каждому из соперников по болиду еще более ценному, более необычному, открытие которого будет принадлежать исключительно ему и который заставит его не сожалеть более о прежнем, причинившем столько зла!
Глава девятая,
в которой рассказывается о том, как прошло несколько дней, предшествующих свадьбе, и делается утверждение столь же очевидное, сколь и неожиданное
Еще каких-нибудь шесть дней, даже не неделя, и наступит 31 мая — день, на который назначена свадьба Фрэнсиса Гордона и Дженни Хадлсон.
«Только бы до тех пор ничего не случилось!» — бесконечно повторяла про себя старая Митс.
И в самом деле, даже если положение не изменится, пусть оно хотя бы не обострится из-за какого-нибудь происшествия. Впрочем, разве могло хоть одно разумное существо предположить, что проблема, возникшая из-за болида, в состоянии помешать союзу двух юных влюбленных или отсрочить его? Если в самом крайнем случае предположить, что мистер Дин Форсайт и доктор Хадлсон ни за что не захотят оказаться лицом к лицу во время церемонии, то можно ведь обойтись и без них! В конце концов, их присутствие необязательно с того момента, как они дадут свое согласие. Главное, чтобы они не отказали в согласии. Особенно доктор, поскольку, если Фрэнсис Гордон приходился родному дяде всего лишь племянником, то Дженни была дочерью своего отца и не могла выйти замуж против его воли.
Вот почему, если Митс твердила про себя: «Только бы до тех пор ничего не случилось!», более доверчивая Лу повторяла двадцать раз на дню: «Решительно, не вижу, что еще может случиться!»
Точно так же рассуждал и Фрэнсис Гордон, хотя его уверенность и не была столь полной, как уверенность будущей маленькой свояченицы:
— Мистер Хадлсон и мой дядя заняли достойную сожаления позицию по отношению друг к другу. Но я не представляю, что может еще сильнее разжечь их ссору. Проклятый болид открыт. Кем бы он ни был открыт, он не станет шарахаться из стороны в сторону! Он движется в пространстве правильным образом и, вне всякого сомнения, будет в сложившихся условиях продолжать свой путь бесконечно. Требования моего дяди и мистера Хадлсона известны. Большего они не смогут сделать, а со временем всё уляжется, их соперничество в конце концов также утихнет после того, как мой брак с дорогой Дженни еще теснее свяжет оба наши семейства! Не важно, мне хочется быстрее стать старше на шесть дней!
Так-то вот! Есть обстоятельства, при которых кое-кто охотно готов перескочить с 26 мая на 31-е. Действительно, что значит одна неделя из трех тысяч, составляющих среднюю продолжительность человеческой жизни? Однако Фрэнсис Гордон не мог своей властью сделать подобное сокращение и был вынужден смириться, что ему суждено прожить 144 часа, отделяющих его от дня бракосочетания.
Впрочем, то, что он говорил о метеоре, было правдой. Погода по-прежнему стояла прекрасная. Никогда прежде небо над Уэйстоном не казалось столь безмятежным. По утрам и вечерам спускался легкий туман, который сразу же рассеивался после восхода или захода солнца. Не было ни одной тучи, нарушавшей прозрачность атмосферы. Болид появлялся регулярно, возникая и исчезая на одном и том же месте, как это делают звезды, правда, без опережения на четыре минуты, что составляет 366 дней звездного года. Нет, он двигался с точностью совершенного хронометра. И в Уэйстоне, равно как и в других местах, где он оказывался в поле зрения, множество зрительных труб ждали его появления и следили за стремительным полетом. Светящаяся оболочка сияла в безлунные ночи. Тысячи объективов ловили его, когда он мчался мимо.
Стоит ли добавлять, что мистер Форсайт и мистер Хадлсон пожирали болид глазами, протягивали к нему руки, словно хотели схватить, и дышали полной грудью! Разумеется, было бы лучше, если бы он скрылся от их взглядов за толстым слоем облаков. Его появление могло лишь еще больше настроить их друг против друга. И поэтому Митс, подходившая к окну, прежде чем лечь спать, грозила болиду кулаком. Тщетная угроза! Метеор продолжал чертить свою сверкающую траекторию на небосводе, усеянном звездами.
Впрочем, следует отметить, что болид пользовался подлинным успехом. Во всех городах, над которыми он пролетал, особенно в Уэйстоне, ему радостно рукоплескали. Тысячи взглядов устремлялись в ту точку горизонта, где он должен был появиться, и опускались лишь в момент, когда он скрывался в противоположной стороне. Создавалось впечатление, что более всего он принадлежит очаровательному виргинскому городу по той простой причине, что его присутствие среди небесной компании астероидов впервые заметили два уважаемых жителя Уэйстона.
Надо еще сказать, что город разделился на два лагеря: на приверженцев Дина Форсайта и приверженцев доктора Хадлсона. Были газеты, которые горячо поддерживали первого, и газеты, твердо стоявшие на стороне второго. И всё же заметим, что, поскольку по сообщениям, посланным в обсерватории Питгсбурга и Цинциннати, метеор был открыт двумя уэйстонскими наблюдателями в один и тот же день, вернее, ночь, в один и тот же час, в одну и ту же минуту и даже секунду, подобный вопрос о первенстве вообще не должен был вставать. Однако ни «Морнинг Уэйстон», ни «Ивнинг Уэйстон», ни «Стандард Уэйстон» не желали сдавать своих позиций. С высоты башни и донжона ссора спустилась в редакционные кабинеты. Судя по всему, приходилось ждать серьезных осложнений. Уже появились сообщения о собраниях, где будет обсуждаться вопрос о метеоре, причем, можно себе представить, как невоздержанны на язык будут выступающие, учитывая пылкий нрав граждан свободной Америки. Станут ли они стесняться в словах? Не перейдут ли к действиям? Не вступят ли враждующие стороны врукопашную? Не вытащат ли они из карманов ножи и не выскочат ли сами собой револьверы?
С какой же тревогой миссис Хадлсон и Дженни смотрели, как с каждым днем волнения только усиливались! Напрасно Лу старалась утешить мать. Напрасно Фрэнсис Гордон стремился утешить свою невесту. Они хорошо понимали, что оба противника всё больше и больше приходят в ярость, что они целиком охвачены непростительной страстью. Из уст в уста передавали выражения, подлинные или мнимые, сорвавшиеся с губ мистера Дина Форсайта, и слова, правдивые или ложные, произнесенные доктором Хадлсоном. И если один из них спустится с донжона, чтобы произнести речь на собрании своих сторонников, а второй покинет башню, чтобы приветствовать своих приверженцев, не бросятся ли эти две толпы друг на друга? Не приведет ли это к ужасной войне, которая зальет кровью улицы до сих пор мирного города?
