Генри Стенли - В дебрях Африки
Вечером разведчики привели нам семь коз, найденных в лесу. Они отыскали брод через приток и стреляли по небольшой толпе дикарей, шедших на помощь своим собратьям, а может быть, возвращавшихся после перестрелки с нами.
14 августа утром два отряда стрелков снова переправились через приток, чтобы отомстить врагам, наделавшим нам столько бед. Другой отряд, под начальством капитана Нельсона, углубился в лее. Через несколько минут мы услышали ружейный залп, потом другой, потом непрерывную стрельбу, которая доказывала, что неприятель защищается отчаянно. У нас в авангарде были превосходные стрелки; но в такой трущобе мудрено причинить серьезные потери хитрым дикарям, владеющим столь опасным оружием, постоянно держащимся в засаде и совершенно не сознающим ужасной силы наших смертоносных зарядов, которые градом сыпались в подлесок.
Из трехсот зарядов, выпущенных в этот день, только четыре достигли цели. С нашей стороны также четверо ранены стрелами, только что пропитанными каким-то веществом, цвета копаловой камеди. Мне принесли труп одного дикаря. Его длинные и густые волосы охвачены были железным обручем; на шее у него было ожерелье из шариков того же металла, перемешанных с обезьяньими зубами. Его собственные зубы были обточены и заострены. Два ряда шрамов украшали его грудь и живот. Он не подвергался обрезанию. На шее другого дикаря, лежавшего на пристани, было ожерелье из человеческих зубов; на голове у него была блестящая железная повязка, надо лбом и на руках такие же украшения, а вокруг левого предплечья для защиты тела от повреждения тетивой лука — толстый валик из хлопка, зашитого в козью кожу.
Вытеснив дикарей из всех их засад, наши люди отправились добывать провизию и к вечеру принесли в Ависиббу столько бананов, что каждому досталось по восьмидесяти штук, что составляет четыре суточных порции.
Стрела вонзилась в грудь лейтенанта Стэрса на 32 мм ниже сердца, рана была длиной в 5 мм, и шла в глубину на 38 мм. Остальные были ранены в кисти рук, в предплечья, в мягкую часть спины. В то время нам неизвестны были свойства того странного вещества, в которое дикари обмакивают кончики своих стрел; не знали мы и того, что в свежем и в сухом виде вещество это действует различно. Доктор только и мог сделать, что спринцевать раны водой, да вычищать их как можно лучше. Опытные люди нашего каравана уверяли, что этот яд извлекается кипячением индийского каучука. Другой сведущий человек, из туземцев, говорил, что он извлекается из одной породы аронника, который толкут и потом кипятят. Этот отвар сливают и снова варят до тех пор, пока жидкость не сделается густой, как сироп, затем ее мешают с жиром; она имеет острый запах, напоминающий запах Assafetida. Наши люди утверждали, что против этого яда не устоят слоны и другие крупные животные, — это сильно беспокоило нас. Впрочем, я считал, что это преувеличено. Учитывая, что ранки неглубоки и более похожи на уколы булавками, мы не отчаивались в положении нашего друга Стэрса и девяти других израненных.
Стрелы туземцев — из темного дерева, длиной в 60 см или около того, очень тонки, острые концы их подвергают медленному отвердению путем длительного прогрева их в горячем воздухе над очагом хижины. С другого конца в стреле надрезывают продольную щель, в которую вставляют листок, для большей правильности полета. На 12 мм повыше заострения, тонкого, как игла, расширенная часть вырезывается сердечком длиной в 5 см и с внутренней стороны покрывается мелкими зарубками. Эти-то головки стрелы и обмакиваются в клейкое вещество, о котором говорилось выше. Другие, виденные мной, бывают покрыты слоем чего-то черного, в свежем состоянии напоминающего шведский деготь, но с очень неприятным запахом. Приготовленные таким образом концы стрел обвертываются зелеными листьями, связываются в пучки и тогда уже вкладываются в колчан, где помещается их до ста штук. Мелочная заботливость, с какой дикари обвертывают каждый наконечник своих стрел, заставляла нас крепко призадумываться, и беспокойство за раненых все увеличивалось.
Лук длиной в 90 см, из темного и чрезвычайно твердого дерева. Тетивой служит широкая лента из тростника, тщательно отполированного. Пробуя стрелять из такого лука, в первый раз на расстоянии двух метров, я насквозь пробил деревянной стрелой жестяную коробку с крышкой. Выстрелив вверх, я видел, как стрела пролетела выше самых высоких ветвей и упала по ту сторону дерева, стоявшего от меня за 180 м. Оружие это нешуточное, и нет сомнения, что на близком расстоянии и вследствие сильного толчка, сообщаемого этим луком, стрела может насквозь пробить грудь человека. В расстоянии 120 шагов я промахнулся в птичку всего на 3 см.
15 августа в полдень первая колонна, под начальством дежурного Джефсона, выступила за ограду деревень Ависибба. Один из пленников сказал, что несколько выше по реке мы встретим еще три водопада. Согласно данным мной инструкциям мистер Джефсон должен был следовать берегом и к 2 часам 30 минутам пополудни сделать привал, выбрав для этого удобное место. Я же со своей флотилией, состоявшей теперь из «Аванса» и четырнадцати пирог, оставался на месте, покуда капитан Нельсон с арьергардом очистит лагерь. Так как лодки подвигаются быстрее пешеходов, я рассчитывал все-таки опередить их и, пройдя водой с час, стать на якоре и подождать Джефсона. Эти распоряжения были в точности переданы и растолкованы всем старшинам.
Так как на утренней перекличке пятерых не досчитались, то следовало бы предупредить всех, что выступление назначено в полдень. Пропавшие возвратились в 10 часов утра. Такая неисправимая привычка отлучаться без спроса приводила меня в отчаяние, и я их хорошо обругал. Собственно говоря, мне пора было бы привыкнуть к этому, потому что занзибарцы, несмотря на мои внушения, продолжали вести себя с полнейшею беззаботностью; с их стороны это была не храбрость и не отсутствие опыта, но решительно неспособность помнить, что опасность угрожает каждую минуту, и забвение того, что уже происходило в этом смысле.
У зверей бывает инстинкт, постоянно заставляющий их быть настороже; но эти люди не одарены, по-видимому, ни инстинктом, ни разумом, ни понятием, ни памятью. Это существа вполне безмозглые. Как ни убеждаешь их опасаться многочисленных врагов, притаившихся всюду, как ни грозишь им, ничто не помогает; нет возможности им втолковать, что надо быть осторожнее, помнить о деревянных острых кольях, натыканных по дорогам, о людоедах, прячущихся за широколиственным бананом, о хитром дикаре, притаившемся под древесными корнями или за поваленным стволом, о капканах, утыканных острыми рогатками и прикрытых свежими листьями. Никогда никакой опасности они не предвидят. Внезапно осыпанные стрелами, они постыдно бегут, лезут прятаться куда ни попало, испуская жалобные вопли; если бы туземцы вздумали их преследовать, занзибарцы со страху едва ли могли бы оказать какое-нибудь сопротивление. Стоит только дикарю выкинуть какую-нибудь отважную штуку, и они в ужасе отступают. На походе они норовят своротить с тропинки в чащу, чтобы арьергард не подгонял их; но тотчас возвращаются и с криками бегут к нам, если завидят дикаря с копьем. В одиночку или вдвоем они охотно отправляются мародерствовать по деревням, но при встрече с хозяином хижины они скорее побросают ружья, чем вздумают пустить их в дело. Любо взглянуть, с какой гордой осанкой они рыщут по банановым плантациям, но едва заслышат свист летящей стрелы, как у них душа уходит в пятки и они разом покоряются судьбе.
