Испытание льдом - Фарли Мак-Гилл Моуэт
Наконец мы вернулись в бухту, где они должны были отдать нашего человека, а мы им — их заложника. Когда мы подошли к ним, они стали проявлять бурную радость — плясали, прыгали, били себя в грудь и предлагали нашим людям различные вещи. Но мы взяли только несколько моржовых бивней в обмен на нож и две стеклянные пуговицы.
Забрав нашего матроса, мы вернулись на судно, радуясь, что встретились с самым простодушным народом в мире. И Генри Грин проявил большую самоуверенность, чем все остальные, не сомневаясь, что перехитрил дикарей. Он и не подумал о том, чтобы держаться начеку и выставить охрану. Бог ослепил его, и Грин, рассчитывавший многим поживиться у этих людей, получил больше, чем ожидал.
29 июля мы поспешили опять на берег, после того как судно снялось с якоря и подошло как можно ближе (но все же не так уж близко) к гнездовью птиц.
И вот, поскольку я хромал, меня решили оставить в лодке для охраны вещей, захваченных для обмена. Так, больше суетясь, чем действительно спеша, при этом дело не обошлось без перебранки, мы пустились в путь. В лодке были Генри Грин, Вильям Вильсон, Джон Томас, Майкл Пирс, Эндрью Моттер и я.
Пока мы приближались к берегу, туземцы стояли на скалах, приплясывая и подпрыгивая. Мы причалили к восточному берегу бухты и пришвартовались к большому камню. Туземцы подходили к нам, и у каждого из них в руке было что-нибудь для обмена, но Генри Грин дал им понять, что они ничего от нас не получат, пока не принесут оленины.
И вот Генри Грин, Джон Томас и Вильям Вильсон стояли на берегу у самого носа лодки, а Майкл Пирс и Эндрью Моттер взобрались на скалы, чтобы набрать щавеля. Ни у одного из них не было оружия, кроме Грина, державшего в руке пику. Грин и Вильсон захватили с собой зеркальца и колокольчики, которые показывали дикарям.
Тут в нашу лодку залез какой-то дикарь. Когда я стал знаками показывать ему, чтобы он убрался, тот сделал вид, что ничего не понимает, и отвлекал мое внимание, показывая на берег. Пока я смотрел на берег, другой дикарь пробрался к корме и вдруг рядом со мной появились чьи-то ноги. Тогда, подняв голову, я увидел дикаря, который целился ножом мне в грудь. Я поднял руку, но дикарь, поранив ее, вонзил нож мне в грудь под правым соском.
Дикарь затем нанес второй удар, который я отразил левой рукой, но все же нож вошел в бедро, причем я едва не лишился мизинца. Но мне удалось ухватиться за бечевку, свисавшую с ножа, и, обернув ее вокруг левой руки, я с такой силой потянул дикаря вниз, что у того бок оказался не защищенным от удара. Вспомнив, что у меня на бедре висит кинжал, я, изловчившись, дотянулся до него и нанес ему удар в тело, а затем вонзил нож в горло.
Тем временем туземцы напали и на наших людей на берегу. Джону Томасу и Вильяму Вильсону вспороли животы, а Майкл Пирс и Генри Грин (последний смертельно раненный), шатаясь, еле добрели до лодки и упали в нее.
Когда Эндрью Моттер увидел, что началась стычка, он поспешно спустился со скал, прыгнул в воду и поплыл к корме лодки. Тем временем Майкл Пирс, размахивая топором, мужественно оборонял нос лодки от наседавших дикарей.
Генри Грин стоял рядом с ним, размахивая дубинкой; я крикнул, чтобы они скорее отвязывали нос; в этот момент Эндрью Моттер подплыл к лодке и закричал, чтобы его взяли на борт.
Видя все это, дикари взялись за луки и выпустили в нас столько стрел, что Грин был тут же убит, а Пирс сильно изранен, как и все остальные. Но Пирсу уже удалось отвязать лодку, оттолкнуть ее от берега и помочь влезть в нее Эндрью Моттеру. Только Пирс и Моттер были в состоянии грести, так как я был сильно ранен стрелой в спину.
Тут дикари побежали к своим лодкам, и мы испугались, что они столкнут их в воду, но этого не случилось. Когда же мы отплыли на большое расстояние от берега, Пирс потерял сознание, а Моттер поднялся во весь рост и начал размахивать руками, чтобы лодку заметили с корабля, откуда нас пока не видели.
Наконец лодку увидели, судно подошло к нам, и мы были взяты на борт.
Грина же бросили в море, так как он был уже мертв. В тот же день скончался и Вильсон, проклинавший все на свете и ругавшийся самой отборной бранью. Майкл Пирс прожил еще два дня и тоже скончался. Итак, я поведал вам о трагическом конце Грина и трех его помощников (ибо Джон Томас тоже скончался от полученных ран), самых отчаянных людей на судне.
С оставшейся на борту ничтожной командой мы сновали в разные стороны по проливу, не решаясь пуститься в плавание, пока не запасем побольше дичи. И мы занялись охотой, хотя и подвергались большой опасности нападения. Но мы не могли поступить иначе, ибо без дичи у нас не хватило бы провизии на обратный путь в Англию.
Итак, мы набили 400 птиц, а затем западный ветер погнал нас домой, но нам все же пришлось пережить еще много тревожных дней из-за туманов и скал, пока мы наконец не вышли из пролива в море.
А до этих пор мы получали всего по полптицы в день. Мы палили перья, боясь их выщипывать, чтобы не повредить кожу, и съедали птицу вместе со всеми потрохами.
Теперь капитаном судна стал Роберт Байлот, и он взял курс на Ирландию, хотя Джуэт настаивал, чтобы идти на Ньюфаундленд; Джуэт утверждал, что там нам помогут наши соотечественники-рыбаки.
Так мы плыли много дней, и никто не мог с уверенностью сказать, где же мы находимся. Все это время мы были вынуждены обжаривать птичьи кости в свечном сале, добавляя туда уксус. Каждому человеку выдавался на неделю фунт таких свечей, ставших теперь для нас большим лакомством.
Тут умер Роберт Джуэт, а остальные впали в отчаяние, утверждая, что мы уже миновали Ирландию. Последняя птица была съедена, и людям стало уже безразлично, погибнет судно или нет. Капитан был вынужден не только выполнять свои обязанности, но и работать за всю команду, так как никто уже не надеялся выжить и не
