Испытание льдом - Фарли Мак-Гилл Моуэт
Я пытался убедить его остаться на судне, говоря, что если он так поступит, то сможет добиться благополучного исхода. Но плотник ответил, что, как он полагает, бунтовщики в любом случае будут рады взять их обратно на борт, ибо капитан сумел убедить его, что на всем судне нет никого, кто мог бы привести корабль домой. «Но, — добавил он, — если судно и шлюпка разойдутся, чего мы по своей воле не допустим, ибо будем следовать за судном, то, когда вы дойдете до мыса Дигс, оставьте вблизи места, где водится дичь, какой-нибудь знак, что вы здесь были». Он сказал, что сделает то же самое для нас, если придет туда первым, и я, обливаясь слезами, с ним расстался.
Тут начали сгонять больных из кают в шлюпку, но, поскольку Френсис Клементс был другом Джона Томаса, а бочар — другом Беннета, между этими двумя людьми и Генри Грином произошел спор. Грин настаивал, чтобы все покинули судно, а Беннет и Томас — чтобы их друзья остались. В конце концов Грин был вынужден уступить.
Между тем некоторые матросы вели себя так, как будто судно было взято на абордаж и они могли безнаказанно грабить, взламывать сундуки и рыскать по всем уголкам.
Но вот все несчастные были брошены в шлюпку. Вот их имена: капитан Генри Гудзон, его сын Джон Гудзон, Арнольд Лэдлоу, Сайдрак Феннер, Филипп Стаф, Томас Вудхауз, Адам Мур, Джон Кинг и Майкл Бат. Плотник упросил негодяев оставить им мушкет, пороха и пуль, несколько пик, чугунный горшок с какой-то пищей и ряд других вещей.
Пока судно выходило из льдов, шлюпка все еще была привязана к корме. Но когда льды были почти совсем оставлены позади, канат на корме перерезали, подняли марсели, и судно пошло на восток, в открытое море. Вскоре мы потеряли шлюпку из виду. Тут убрали марсели, поставили руль и оставили только фоки, чтобы заняться грабежом и обшарить все судно.
В трюме был найден сосуд, наполненный мукой, и еще один, наполовину израсходованный. Обнаружили также два маленьких бочонка масла, 27 кусков солонины и с полбушеля гороха. А в капитанской каюте нашли 200 сухарей, пек (2 галлона) муки и большую бочку пива. Но тут дозорный объявил, что опять показалась шлюпка, и они убрали гротовые паруса, подняли марсели и бежали, как от врага.
Наконец, подойдя к восточному берегу, судно поставили на якорь в месте, где глубина была 16 саженей, и попытались ловить рыбу сетью, но из этого ничего не получилось, ибо мешали скалы. Майкл Пирс подстрелил двух птиц, и здесь оказалось много ракушек. Мы собрали их и принесли на борт. Простояв здесь всю ночь и большую часть следующего дня, мы шлюпку не видели, да и вообще никогда с ней больше не встретились.
Но вот ко мне пришел Генри Грин и передал мне волю команды, чтобы я перебрался в каюту капитана и взял на себя его обязанности. Я сказал ему, что это больше подходило бы Роберту Джуэту; Грин возразил, что Джуэту не место в капитанской каюте и ему опасно доверять карты и путевые журналы капитана. Мне пришлось подняться наверх. Грин дал мне ключ от капитанского сундука и сказал, что лучшие из вещей капитана он отложил и сам ими со временем воспользуется. Мне также доверили хранение хлеба.
С попутным ветром мы пошли на северо-восток — курсом, предложенным Байлотом вопреки Джуэту, который советовал идти на северо-запад. Мы шли, не теряя из виду восточного берега. Но ночью с берега в корму подул штормовой ветер, мы попали во льды и шли среди них, пока не вмерзли. Впереди был такой толстый лед, причем и сзади его так быстро подгоняло к нам, что мы остановились и простояли здесь две недели, испытывая более жестокие лишения, чем когда-либо раньше.
Наконец, когда море очистилось ото льда, мы пошли дальше, не упуская из виду восточный берег.
Теперь среди команды начались разговоры о том, что Англия будет для нас не безопасной. Тут Генри Грин поклялся, что судно не станет никуда заходить, а останется в море, пока не будет получен документ с собственноручной подписью короля и печатью, гарантирующий нашу безопасность. Генри Грин стал теперь капитаном, и так называли его все остальные.
Все еще не теряя из виду восточный берег, мы вышли на мелководье и натолкнулись на подводную скалу, но, насколько можно было судить, никаких повреждений судно не получило. Затем впереди показалась земля, простирающаяся на север. Тут матросы заявили, что, следуя курсом, избранным Робертом Байлотом, мы оставили мыс Дигс к югу и должны туда направиться, чтобы запастись провизией, которой у нас осталось совсем мало. Но Байлот настоял, чтобы мы шли вдоль берега. Итак, мы продолжали держать курс на восток, и, оставив материк к северу, судно вошло в узкий проход между двумя островами, где стало на якорь.
Мы сошли на берег на западной стороне и нашли большой бивень морского единорога [нарвала] и много ракушек, что было для нас значительным подспорьем. Без них мы не смогли бы продолжить плавание из-за нехватки провизии.
Вскоре после этого мы обнаружили мысы Вулстенхолм и Дигс, но, держа курс на эти мысы, наскочили на скалу и простояли восемь-девять часов. Когда судно снова оказалось на плаву, мы пошли на восток и стали на якорь.
В этот день, 27 июля, на берег послали лодку, чтобы настрелять дичи. Лодка пошла прямо к тому месту, где гнездятся птицы. И тогда мы увидели семь лодок с дикарями, направляющимися с восточного мыса в нашу сторону. Однако дикари, заметив нас, втащили свои маленькие лодки в большие, а затем стали грести в нашу сторону, показывая жестами на запад.
Наши люди были готовы к худшему, но дикари подошли к нам с дружелюбными намерениями. Мы взяли одного из них к себе в лодку, а они — одного из наших в свою. Затем они повели нашего моряка к своим шалашам и тот оставался там, пока не вернулся их человек.
Наша лодка подошла к птичьему гнездовью, а их человек показал нам способ, которым дикари добывают птиц. Они берут длинную палку с петлей на конце и набрасывают ее птице
