Александр Елисеев - В долине Иордана
Словно бѣшеный звѣрь заключенный въ оковы, изъ которыхъ онъ не могъ вырваться, билось, ревѣло, волновалось и стонало море. Какимъ-то огромнымъ мрачнымъ чудовищемъ не имѣющимъ формы, лишеннымъ органовъ, но говорящимъ тысячью языковъ, казалось оно, когда подъ напоромъ полуденнаго вѣтра, словно въ безсильномъ отчаяніи, бросалось на берегъ охватывая, сжимая, облизывая его.
Надо видѣть и испытать всю страшную силу волнъ Мертваго Моря чтобы судить о томъ дѣйствіи какое онѣ могутъ производить даже на дикій камень, не говоря уже о нептуническихъ образованіяхъ. Если давленіе воды океановъ, содержащей не болѣе 4 % минеральныхъ солей, можетъ достигать страшной силы до 173пудовъ на одинъ квадратный футъ, а на тѣло человѣка, имѣющее въ среднемъ до 15.378 кв. сант., силы превышающей 2,800 пуд., то при содержаніи почти 25 %соли въ водѣ Мертваго Моря давленіе ея даже при незначительномъ волненіи можетъ развивать такую силу при которой не устоять даже крѣпкому камню. Немудрено поэтому что берега Бахръ-эль-Лута страшно изъѣдены и подточены волнами и что часть ихъ уже обрушилась въ море, заполнивъ обломками его побережья. Понятно также что ни одинъ, даже желѣзный корабль, не выдержалъ бы долго ударовъ полукаменныхъ волнъ и что при этихъ условіяхъ невозможно судоходство по водамъ Мертваго Моря. Еще при началѣ бури, когда на поверхности его ходили еще неволны, а небольшая рябь, уже начавшая набѣгать и плескаться о берега, я попробовалъ испытать на себѣ силу соленой воды выведенной изъ состоянія равновѣсія. Полураздѣвшись я вошелъ въ море, отошелъ отъ берега сажени полторы или двѣ, не чувствуя ничего кромѣ особенной свѣжести воды, какъ вдругъ сильный толчокъ въ мои ноги еле не опрокинулъ меня; я думалъ вначалѣ что я споткнулся или какой-нибудь камень заставилъ меня покачнуться, какъ второй толчокъ (произведенный очевидно ничтожною по высотѣ, но значительною по длинѣ волной) показалъ виновннка нарушенія моего равновѣсія. Силу удара набѣжавшей воды можно сравнить въ самомъ дѣлѣ съ толчкомъ произведеннымъ невидимою рукой. Въ продолженіе своей скитальческой жизни я купался во многихъ моряхъ, озерахъ и быстрыхъ рѣкахъ; я хорошо знакомъ съ тѣмъ ощущеніемъ какое порождаетъ прибой океанской волны. Мнѣ нравится это широкое, сильное и вмѣстѣ съ тѣмъ ровное гладкое давленіе; съ нимъ еще можно бороться, можно осиливать его, прорѣзать. Не осиливъ прибоя, съ нимъ можно опрокинуться, упасть и понестись на волнѣ подхватившей пловца. Можно ринуться со скалы въ самый разгаръ бури, въ самый водоворотъ бушующихъ волнъ, можно сразиться съ ними, и на ихъ же гребняхъ вынырнуть на поверхность, съ ихъ же помощью выбраться на берегъ неразбитымъ отъ удара волны. Дикари Полинезіи продѣлываютъ ежедневно этотъ опытъ на глазахъ Европейца, Арабы на берегахъ Іемена любятъ тоже бросаться во время бури въ самыя кипящія волны, наслаждаясь этою борьбой со стихіей. Съ водой Мертваго Моря этого продѣлать нельзя. Ринуться въ нее даже съ небольшой высоты — значитъ разбиться о ея неупругую поверхность; попытаться бороться съ ея волнами даже въ самомъ началѣ бури — такъ же невозможно какъ и прати противъ рожна. Небольшой по величинѣ, часто еще не несущій пѣны на гребнѣ, валъ Мертваго Моря собьетъ съ ногъ самаго сильнаго человѣка; ударъ его не будетъ такъ ровенъ и гладокъ какъ ударъ океанской волны: нѣтъ, онъ коротокъ, силенъ, ударяетъ какъ бы въ одну точку, заставляя быстро терять равновѣсіе. Онъ похожъ дѣйствительно на ударъ который можно сравнить съ быстрымъ, короткимъ толчкомъ, не дающимъ возможности сопротивляться. Когда я, немного разгоряченный сопротивленіемъ моря, задумалъ произвести новое купанье, зажмуривъ глаза и заткнувъ уши и носъ, все это я испыталъ на самомъ себѣ. Не отошелъ еще я пяти-шести саженъ отъ берега, какъ небольшія, короткія волны сбили меня съ ногъ, опрокинули, раздавили; я попытался встать и бороться снова, онѣ опрокинули меня вновь; съ закрытыми глазами я ринулся грудью на встрѣчу волны, надѣясь прорѣзать ее руками сложенными для нырянія… но, одно мгновеніе… и я былъ уже безсиленъ, уничтоженъ, побѣжденъ…. Меня хлестнуло что-то похожее на куль упругой муки, опрокинуло сразу и понесло назадъ съ такою силой что будь на берегу камень, я былъ бы разбитъ до смерти. Чрезъ нѣсколько мгновеній послѣ того какъ я вступилъ въ борьбу съ волной, я уже былъ выброшенъ на берегъ, выброшенъ буквально какъ щепка или сучокъ. Я очутился на солончаковой окраинѣ, лежа на спинѣ, съ разбитою грудью, какъ бы съ изломанными конечностями, не имѣя возможности шевельнуться, хотя набѣгавшіе авангарды волнъ продолжали еще хлестать о мои наболѣвшіе бока.
Когда я очнулся, Пижо стоялъ надо мною, приподнимая меня за руки вмѣстѣ съ Османомъ, который былъ сильно перепуганъ происшествіемъ случившимся съ его неблагоразумнымъ господиномъ. Увидя своихъ, я приподнялся и пошелъ къ палаткѣ, еле двигаясь, словно разбитый параличемъ или едва оправившійся послѣ тяжкой болѣзни. Глотка два-три крѣпкаго вина и теплое одѣяло въ которое завернулъ меня Пижо скоро вернули мои силы, но я чувствовалъ такую сильную боль въ груди иоконечностяхъ что первые полчаса не хотѣлось шевельнуться. Еще два-три дня послѣ этого купанья я чувствовалъ тупую, по временамъ ноющую боль въ груди, замѣтную особенно при глубокомъ вздохѣ. Верхнія конечности ныли первое время словно отъ непосильной работы, тогда какъ нижнія оправились скоро. Таковы были послѣдствія моего втораго купанья и попытки бороться съ волнами Мертваго Моря.
VIII
Ночь все еще была темна, потому что бѣжавшія по небу тучи не давали возможности выглянуть мѣсяцу, уже давно пытавшемуся посмотрѣть на волнующееся море. Разорванные вѣтромъ туманы сбѣжали съ поверхности Бахръ-эль-Лута, попрятавшись въ ущельяхъ его береговыхъ горъ или разлетѣвшись по долинѣ Іордана. Темная зіяющая масса воды, шевелившаяся какъ чудовище, издающая тысячи звуковъ, темное покрытое тучами небо и темныя скалы вокругъ сливались въ одинъ мрачный хаосъ, гдѣ царила тьма, ревѣла буря и стонали волны, разбиваясь о берегъ. Словно ясный маякъ въ этой по временамъ безпросвѣтной мглѣ блестѣла искорка на кончикѣ сигары Пижо, который, какъ истый любитель природы, сидѣлъ на камнѣ у берега, вперивъ очи свои въ бушующее море, не замѣчая что волны уже лизали до колѣнъ его полуобнаженныя ноги.
— Хауенъ аалейна я рабби (помилуй насъ Господи)! шепталъ мой Османъ, кутаясь въ свои дырявый плащъ отъ вѣтра, пронизывающаго насквозь.
— Не хорошо дѣлаетъ господинъ заглядываясь на море, отнесся мой кавасъ къ утѣшавшему его Французу. Оно не любитъ глаза человѣческаго когда бушуетъ и реветъ; даже глазки красавицы, смотрящей праздно на море, его сердятъ и волнуютъ. Лишь око Аллаха, полный мѣсяцъ (эль-Камаръ) утѣшаетъ и ласкаетъ море. Отойди отъ берега, господинъ! Море бушуетъ сегодня такъ сильно какъ въ ночь когда подымаются тѣни схороненныхъ Аллахомъ городовъ. Духи моря волнуютъ его; имъ становится тѣсно въ ихъ подводной глубинѣ; они мечутся, пляшутъ и играютъ во время бури, носятся вмѣстѣ съ ея волнами, кружатся съ вихрями и поднимаются кверху вмѣстѣ съ туманами. Духи моря стонутъ въ волнахъ, разбивающихся о берегъ, они поютъ вмѣстѣ съ вѣтрами, ревутъ вмѣстѣ съ бурей, грохочутъ съ раскатами грома. Бушующее море имѣетъ голосъ, ему только не данъ языкъ. Только во время бури море можетъ бесѣдовать съ небомъ и молиться, потому что наконецъ буря даетъ ему голосъ. На днѣ Бахръ-эль-Лута есть дѣти грѣха, ихъ слезы наполнили море; ихъ вопли и стоны оно таитъ въ глубинахъ тѣни оживляютъ его воды, ихъ голосъ слышится въ тѣхъ мольбахъ которыя возсылаетъ море въ часы бурной молитвы; они же носятся надъ водой въ бѣлыхъ туманахъ. Не длинна молитва Бахръ-эль-Лута; немного проситъ оно отъ Аллаха. Оно молитъ о пощадѣ, оно проситъ у него жизни и надѣется ихъ получить. Будетъ время, говоритъ легенда, и Бахръ-эль-Лутъ искупитъ прощеніе. Утишится гнѣвъ Предвѣчнаго, свѣтлый ликъ Пророка обернется снова къ нему, и возстанутъ изъ нѣдръ моря тѣни людей мученіями искупившихъ вины. Одѣнутся плотью и кожей блѣдныя тѣни, окаменѣютъ вновь призраки городовъ, и выйдутъ изъ моря на берегъ новые люди и ихъ города. Крѣпко станутъ они на прибрежьѣ моря, населятъ густо окрестныя страны и зацвѣтетъ вновь жизнь и счастье на берегахъ Бахръ-эль-Лута. Темныя воды станутъ чистыми, какъ роса, мертвыя воды наполнятся жизнью и оживутъ. По слову Пророка, осядетъ соль изъ воды Бахръ-эль-Лута, преисполнится оно сладостью, произраститъ травы и растенія и оживится рыбами которыя придутъ изъ Іордана.
