Андрей Сидоренко - Заяабари (походный роман)
Мне надо было пожить в Иркутске несколько дней для того, чтобы запастись продуктами в дальнюю дорогу и достать некоторые мелочи, которые могли бы пригодиться .
Глеб, любезнейший человек, повез меня на оптовый продовольственный рынок, где было все необходимое и по приемлемым ценам. Во время плавания продукты закупать негде: кругом будет глушь.
Глеб позвал меня к себе в гости на ужин и пригласил своего отца, который за 30 лет объездил все байкальское побережье. Папа Глеба, старый таежный волк, выглядел, как герой романов Джека Лондона. Роста был исполинского и широк костью, взгляд спокойный и проницательный. Во всем облике отражался дух просторов дикой байкальской природы. По сравнению с ним я смотрелся туристом-матрасником. Стол накрыли от всей сибирской души. Я сидел напротив папы Глеба и пронизывался его оценивающим взглядом. Что такого во мне можно было разглядеть во время еды?! Но он смотрел на меня по-хорошему, потому что мужик, чувствовалось, душевный и от силы добрый. Примерял он мой вид и на предмет того, смогу ли сделать то, что задумал, или скорей всего сгину по пути от непредвиденных обстоятельств. Вид у меня обычный, если не принимать во внимание бороды, но поскольку мы в Сибири, то и борода — обычная вещь. Так что ничего из себя особенного не представлял.
Я узнал об опасностях, которые меня подстерегают. Трудно выделить главную.
Клещ распространяет одну из самых опасных для человека инфекций — энцефалит. Понятие энцефалит объединяет множество болезней, которые характеризуются воспалением головного мозга. У заразы несколько форм: клещевой, комариный, гриппозный, энтеровирусный и пр. В зависимости от формы и тяжести заболевания можно либо остаться инвалидом, либо сыграть в ящик. Я позвонил в местную санэпидемстанцию, и там меня не утешили: местный клещевой энцефалит — самый скверный, клеща в здешних лесах много и опасность заражения очень велика. Сказали, что без прививки нечего на природе делать.
Прививку я не сделал. Вместо этого купил иммуноглобулин и шприц на всякий случай. Если укусит клещ — уколюсь. На коробке с иммуноглобулином значилось страшное предупреждение, что впрыскивать в организм зелье можно только при наличии рядом отделения антишоковой терапии или реанимации. Вот так лекарство! Понадобится мне эта терапия или нет, я не знал и проверять не хотел — все равно ее там рядом не будет. Работники СЭС посочувствовали мне и пожелали удачи. Спасибо.
Как ни странно, к страшной заразе местное население относится предельно беспечно и прививки не делает. Переболевших энцефалитом я здесь встретил много. Во народ!
Следующая опасность — это ветры, которые достигают здесь ураганной силы и налетают очень неожиданно. Особенно нежелателен в моей ситуации ветер "горняк", который срывается с гор и может унести в море и там лодку перевернуть. Дальше, конечно, у меня должны начаться крупные неприятности, потому что окажусь в ледяной воде и помогать мне будет некому. Предсказать ветер трудно, и может случиться так, что если вдруг застигнет всего лишь в 20-ти метрах от берега, то рискую не выгрести. Я кажется начинал понимать, во что вляпался. С расстояния 5000 километров такие детали кажутся несущественными.
Медведя на Байкале тьма, особенно на второй половине пути, севернее острова Ольхон, где у них специальный медвежий заповедник. Ночевать на этом участке рекомендовали только в зимовьях.
С медведем я повстречался только один раз в жизни на Сахалине. Была у меня облюбована изба на берегу моря, куда ходил иногда пожить в одиночестве. Однажды приехал на место и вижу — народ ошалелый из тайги валит: в лесу объявился медведь-подранок.
"Ерунда, — думаю, — пронесет", и пошел. Ночью зверь пожаловал ко мне в гости. Ничего особенного он не сделал, просто походил около избы, а потом ушел. Лежу в спальнике сам не свой. Наутро надо возвращаться домой. Идти до станции около 2-х часов. Прошел немного, как вдруг услышал в кустах звуки приближения большой животной массы. Зверя не видел, но чуял. Я очень приободрился и припустил. Расстояние до станции покрыл за какие-то полчаса.
Здесь же драпать будет некуда, и мне категорически не рекомендовали убегать от зверя. Если повстречаю, то должен стоять и не шевелиться: может, пронесет. А когда начинаешь бежать, у медведя просыпается инстинкт преследования и он бросается в погоню. После того, как догонит, у него проснется другой инстинкт — убийцы. А если стоять и не будить в медведе зверя, то может все и обойдется.
Местная природа спешила заверить меня в своих серьезных намерениях и полном отсутствии чувства юмора. В мае этого года на окраине города Иркутска медведь задрал насмерть человека. В самом городе! И хотя это был не очень населенный район, тем не менее это произошло в черте города. Медведь, вероятно, ошалел от массовых лесных пожаров, которые случились той весной. Диво-дивное — пожары весной!
Прижимы. Тоже достаточно опасная байкальская особенность. Прижимы — это скалы, которые напирают на Байкал, не давая никакой возможности образоваться даже маленькому пляжику. Растягиваются прижимы километров на 15.
Еще одна напасть оказалась совершенно для меня неожиданной — гюрза, ядовитая змея, которую знаю и видел в Узбекистане и Казахстане не раз. Но что она здесь водится, не мог поверить. Оказывается, водится и в изобилии в районе острова Ольхон.
И как самое несущественное после всего этого можно воспринимать крайнюю малолюдность на 800-километровом протяжении береговой линии от Листвянки до Северобайкальска. Случись чего — рассчитывать придется только на свои силы, помогать некому и караул кричать бесполезно.
Посоветовали избегать случайных людей на берегу. Места здесь глухие, и народ шатается разный, все больше странный, случается и беглый. В московском турклубе прочел отчет о путешествии студентов по забайкальской речке. На одной из стоянок они нашли человеческий череп. Не думаю, что весь берег усеян черепами. Но как разовый факт такое не исключено. Вот так.
На прощание старый таежник глянул на меня очень грустно и засомневался в удачном завершении моего предприятия. Каково было мне после таких бесед! Но я скорей готов был сгинуть в глуши, только бы не отступить. Жизнь моя начиналась сейчас заново, и путь у нее был один — вперед.
На самом деле все эти страсти-мордасти я воспринимал, в отличие от местных жителей, в совершенно другом приоритетном порядке: меньше всего хотелось быть укушенным клещом, все остальное надеялся пережить. Иркутяне же, наоборот, клеща ни во что не ставили. Наибольшие сомнения и беспокойства у них вызывал тот факт, что отправляюсь в дальнюю дорогу совсем один. Нельзя сказать, что я был к этому совершенно равнодушным, но с перспективой заболеть энцефалитом и сравнивать нечего.
