Зиновий Каневский - ЗАГАДКИ И ТРАГЕДИИ АРКТИКИ
Когда же экспедиция Седова из-за позднего выхода в море не сумела в том же 1912 г. добраться до Земли Франца-Иосифа и зазимовала на Новой Земле, ее руководитель, по свидетельству коллег, был готов выйти в путь на полюс прямо отсюда, с берегов, находящихся километров на триста дальше от финишной точки, чем Земля Франца-Иосифа! И плюс к тому — омываемых с запада сравнительно теплым Баренцевым морем с его разреженными льдами и широкими пространствами чистой воды, что делает любой поход особенно сложным и опасным.
Стало уже притчей во языцех поминать бранными словами мошенников-поставщиков, снабдивших экспедицию испорченными продуктами и негодным снаряжением. Ни один биограф Седова не преминет саркастически вспомнить жалких дворняжек, которых в самый последний момент стали собирать по всему Архангельску (из 85 ездовых собак лишь 35 были заблаговременно закуплены в Тобольской губернии). А ведь даже зарубежные арктические мореплаватели и путешественники заранее и с превеликой тщательностью отбирали и приобретали с помощью русских посредников знаменитых чистокровных сибирских лаек. Именно так поступил в 90-х гг. прошлого века Нансен, готовивший экспедицию на «Фраме». Ну и в завершение разговора о транспортных средствах следует привести совсем уже анекдотический пример: Седов всерьез подумывал о впряженном в нарты дрессированном белом медведе...
Давно напрашивается вопрос: где же был при всем при этом сам начальник экспедиции, почему во всех бедах мы обвиняем исключительно поставщиков да набившее оскомину самодержавие, испокон веков губившее передовых самобытных людей?!
Георгий Яковлевич Седов, безусловно, хотел «как лучше» — ведь не враг же он сам себе. Но, опрометчиво дав клятву в кратчайшие сроки одолеть полюс, он тут же попал в жесточайший цейтнот. Летняя северная навигация катастрофически шла на убыль, а прорех в подготовке экспедиции с каждым днем становилось все больше. Наверное, наиболее верным объяснением неминуемого провала еще не начавшейся арктической операции было бы следующее: у Седова просто-напросто не оказалось способностей организатора операции подобного масштаба. Не было ему дано такого дара, и все, и ничего в том зазорного нет! Он был человеком высокого темперамента, легко загорающимся, трудно управляемым и невероятно упрямым, здравый смысл нередко отступал у него под натиском минутного каприза. А руководителю полюсной экспедиции, и это полностью доказала реальная жизнь, обязательно требуются горячее сердце и холодный ум. Второго качества Седову явно недоставало.
Нервозность и непоследовательность начальника неоднократно проявлялись и в ходе подготовки, и в ходе плавания, и во время двух зимовок, на Новой Земле и Земле Франца-Иосифа. Чего стоит, например, такой дикий поступок: узнав, что судно перегружено и архангельские власти препятствуют его выходу в море, Седов в ярости приказал сбросить с палубы на причал первые попавшиеся под руку грузы, в числе которых оказались нансеновские примусы, основное средство жизнеобеспечения любой полярной экспедиции! При этом он бросил в сердцах: «К черту! Обойдемся без них!..»
Прекрасный, великий и могучий русский язык чрезвычайно гибок. Можно сказать: «неврастеник», можно — «вспыльчивый», можно назвать сумасброда одержимым, самоубийцу — героем. Почти все писавшие и пишущие о Г. Я. Седове предпочитают термины из «второго ряда», смягчают эпитеты и метафоры, не рискуя давать резкие словесные характеристики. Дело, однако, не в словах, а в поступках, а они у Седова случались всякие, в том числе и плохие.
Он угрожал матросам револьвером, бил по лицу даже наиболее преданных ему, тех, кто потом сопровождал его в так называемом полюсном походе. Яростно матерился, грозил судом и расправой непокорным и недисциплинированным, дрался, а потом истово (и, несомненно, искренне, поскольку был человеком честным и прямодушным) каялся, и прилюдно, и в сокровенных дневниковых записях. Был верным долгу, самоотверженным и храбрым морским офицером, но в то же время, как писал участник седовской экспедиции В. Ю. Визе, «гнусное влияние среды сказалось даже на этом сильном и светлом человеке».
Экспедиция никак не могла завершиться успехом, если иметь в виду ее главную цель — Северный полюс. Об этом знали и многие из тех, кто с самого начала критиковал план Седова, и те, кто в национал-шовинистическом угаре бездумно кричал «ура». Никакие молебны и шествия с хоругвями (а их было предостаточно в городе Архангельске накануне выхода «Фоки» в море) не в состоянии одолеть невежества, неумения, упрямой самоуверенности, всего того, что входит в широкое понятие — «противоречивый характер».
В первый год «Фока» (переименованный в «Михаила Суворина») зазимовал на Новой Земле, а в следующую навигацию дошел до Земли Франца-Иосифа и здесь, в бухте Тихой, встал на вторую зимовку. В научном отношении обе они дали немало, сам Седов поработал на совесть, совершая дальние походы по берегам в сопровождении кого-нибудь из матросов. Проводимые им гидрографические исследования дополняли наблюдения других участников экспедиции — геолога М. А. Павлова, бактериолога П. Г. Кушакова, художника и натуралиста Н. В. Пинегина и особенно двадцатишестилетнего метеоролога и географа В. Ю. Визе. Будущий крупный ученый-северовед, член-корреспондент АН СССР, первый ледовый прогнозист мира, знаток климата и вод Арктики, ее признанный дотошный историк, Владимир Юльевич всегда считал началом своего становления как исследователя участие в экспедиции Г. Я. Седова.
Весной 1914 г. отряд из трех человек вышел из бухты Тихой на север. Это были начальник экспедиции и два матроса, Григорий Линник и Александр Пустошный. Вплоть до самого последнего момента Седова дружно уговаривали отказаться от старта. Пинегин обратился к нему с письмом, убеждая его отменить задуманное — ведь к тому времени Седов уже тяжело болел цингой и едва передвигал ноги, здоровье обоих матросов также было подорвано двумя изнурительными зимовками и плохой пищей - а впереди лежал путь в тысячу километров туда и тысячу обратно! Между тем Седов взял корма для собак лишь на дорогу до полюса, предполагая на обратном пути скармливать ослабевших псов их более выносливым сородичам. Что же до рациона питания для людей, то он был рассчитан по крайне урезанной норме, но и в этом случае, достигни они точки полюса, им пришлось бы самим волочить на нартах по полтора центнера на брата, что поистине абсурдно (и на это в свое время обращали внимание полярные авторитеты, обсуждавшие планы экспедиции).
Небезынтересно сегодня перечитать некоторые мысли Визе, которые он заносил в дневник перед выходом Седова в последний поход. «Г. Я. все продолжает думать о полюсе. Он упрям и наивен... Нужно совершенно не знать полярную литературу, чтобы с таким снаряжением, как наше, мечтать о полюсе... Г. Я. в беседе со мной в первый раз откровенно заявил, что считает свою санную экспедицию к полюсу «безумной попыткой», но что он все-таки ни за что не откажется от нее, пока у него не кончится последний сухарь... Видно, нервная система Г, Я. расшатана вконец». Далее говорится, что Седов рассвирепел из-за очередного случая воровства и угрожал «застрелить мерзавца». «При этом, — продолжает Визе, — Г. Я. задыхался и топал ногами. И в таком состоянии этот человек в ближайшие дни собирается выходить к полюсу!»
