Жюль Верн - Малыш
Во главе семьи стояла мать Мартена, всеми любимая и уважаемая семидесятилетняя женщина, муж которой управлял прежде этой фермой. Бабушка — так ее все величали — помогала, насколько могла, своей невестке по хозяйству, пряла пряжу.
Старший сын, Мюрдок, двадцати семи лет, более образованный, чем отец, интересовался вопросами, волновавшими Ирландию, и родные всегда опасались, чтобы он не попал в какую-нибудь скверную историю. Мюрдок принадлежал к числу людей, только и думающих о возвращении home rule, то есть о торжестве автономии, не подозревая, что home rule имеет в виду более политические реформы, чем социальные. Между тем эти-то последние более всего и нужны Ирландии, угнетаемой до сих пор суровым феодальным режимом.
Мюрдок, здоровенный малый, мрачный, необщительный, недавно женился на Китти, дочери соседнего фермера. Прелестная молодая женщина, любимая всей семьей Мак-Карти, обладала той спокойной, гордой красотой и благородной осанкой, которые часто встречаются среди низших классов Ирландии.
Лицо ее оживлялось большими голубыми глазами, белокурые волосы красиво вились под украшенным лентами чепчиком. Китти очень любила мужа, и Мюрдок, который никогда не смеялся, все же иногда улыбался, глядя на нее, так как чувствовал к ней глубокую привязанность. Она, пользуясь своим влиянием, всегда сдерживала его, когда появлялся какой-нибудь пропагандист, утверждавший, что никакое соглашение немыслимо между лендлордами и их данниками.
Нечего и говорить, что Мак-Карти, как хорошие католики, видели в протестантах своих врагов.[1]
Мюрдок любил посещать митинги, и у Китти всегда сжималось сердце, когда он уезжал в Трали или в какую-нибудь другую соседнюю деревню. На этих собраниях он говорил с врожденным у ирландцев красноречием; и, когда возвращался домой, Китти сразу угадывала по лицу мужа волновавшие его чувства. И, слушая вырывавшийся у него призыв к аграрной революции, прилагала немало стараний, чтобы успокоить Мюрдока.
— Милый, — говорила она, — надо иметь терпение… покорность…
— Терпение, — отвечал он, — когда годы уходят и ничего не достигается? Покорность, когда видишь таких честных тружениц, как наша бабушка, остающихся такими же бедными после целой жизни усиленного труда? Оставаясь вечно терпеливым и покорным, моя бедная Китти, доходишь до того, что ко всему начинаешь приспособляться, теряешь сознание своих прав, сгибаешься под игом, чего я не сделаю никогда… Никогда! — повторял он гордо, подняв голову.
У Мартена было еще двое сыновей: Пат, или Патрик, и Сим, или Симеон, — один двадцати пяти, другой девятнадцати лет.
Пат ездил обыкновенно по торговым делам в качестве матроса на одном из судов почтенной фирмы Маркард из Ливерпуля; что касается Сима, то он был незаменимым помощником отцу в полевых работах и в уходе за скотом. Сим беспрекословно слушался старшего брата и относился к нему с таким же уважением, как если бы он был главой семейства. Будучи самым младшим и поэтому наиболее избалованным, Сим был склонен к веселости, таящейся всегда в характере ирландца. Любил побалагурить, посмеяться, оживляя своим присутствием эту строгую патриархальную семью. Очень подвижной, он резко отличался от серьезного уравновешенного Мюрдока.
Такова была эта честная, трудолюбивая семья, в которой суждено было жить Малышу. Какая разница между унизительным существованием в Ragged school и этой здоровой, благотворно влияющей жизнью ирландской фермы!.. Нет сомнения, что эта перемена подействует на его детское, рано развившееся воображение. Правда, он провел несколько недель в благоприятной обстановке у мисс Уестон, но там не было искренности чувства, извращенного привычками театрального мира.
Строения, находящиеся в пользовании Мак-Карти, не были многочисленны. В богатых местностях Соединенного королевства подобные фермы обставлены с гораздо большей роскошью.
Но ведь благосостояние фермы зависит главным образом от ее хозяина, а обширность ее не играет здесь важной роли. Заметим еще, что Мак-Карти не был счастливым «собственником», владеющим небольшим участком. Он был просто одним из многочисленных данников герцога Рокингама, или, если можно так выразиться, одной из сотен земледельческих машин, пущенных в действие для обработки владений лендлорда.
Главное строение, лишь наполовину каменное, состояло из одного этажа, в котором находились комнаты бабушки, Мартена с Мартиной и старшего сына с женой, с большим общим залом посредине, служившим в тоже время и столовой. Наверху, рядом с чердачным помещением, была небольшая комната с двумя окошечками, в которой жил Сим, а также Пат во время своих кратковременных приездов.
Около главного дома расположились с одной стороны амбары, в которых хранились запасы и инструменты, с другой — коровник, овчарня, молочная, свиной хлев и птичий двор.
Постройки долгое время оставались без ремонта, и это придавало им довольно неуютный вид. Кое-где торчали в виде заплат разнородные доски, половинки дверей, куски ставней, обломки старых судов и куски штукатурки, а на крыши были положены большие камни, чтобы не дать сильным порывам ветра сорвать их. Широкий двор с воротами на двух стойках разделял здания, обнесенные живой изгородью с пестреющими в ней фуксиями, обильно растущими во всех ирландских селениях. Внутри двора на зеленеющей лужайке прогуливались домашние птицы, а посредине находился пруд, окаймленный кустами диких азалий и желтыми маргаритками.
Крыши зданий зеленели и пестрели не меньше двора. На них виднелись разнообразнейшие растения, чарующие взор, преимущественно же фуксии, колеблемые малейшим дуновением ветра. Что касается стен, то не приходилось сокрушаться, что своими заплатами они напоминают одежду нищего. Их покрывал тройной ряд плюща, такого густого и могучего, что, кажется, он был способен заменить с успехом эти стены в случае их разрушения.
Между фермой и полями тянулся огород, засеянный овощами, в особенности репой, капустой и картофелем. Огород был окружен деревцами.
Здесь встречался остролистник, с его колючими ярко-зелеными листьями, напоминающими странной формы раковины, тисы, растущие на свободе, до которых не касались садовые ножницы, придающие им обычно форму бутылки или лампы. Немного поодаль красовался целый лесок ясеневых деревьев, самых, пожалуй, красивых деревьев той местности. Вперемежку росли зеленые буковые деревья, окрашенные местами в ярко-красный цвет, земляничные кусты, достигающие значительной высоты, рябина, напоминающая виноградник, но с тяжелыми коралловыми гроздьями.
Не далее трех миль от этой местности уже чувствуется повышение почвы, зависящее от разветвления Кланарадерской цепи гор, покрытой целыми лесами елей.
