Луи Буссенар - Приключения в стране тигров
Они выгнали на охотников носорога, черную пантеру, леопарда и лося, ставших добычей красных мундиров, но Людоед, столь же хитрый, сколь свирепый, сумел избежать ловушки.
Чего же ожидать от этого путешественника, явившегося неведомо откуда, всего лишь с двумя черными слугами и двумя ружьями? Разве мог он преуспеть там, где потерпели неудачу профессиональные охотники?
Да и внешность его доверия не внушала: невысокого росточка, с бледным лицом, не загоревшим даже под палящими лучами тропического солнца, совсем просто одетый…
Так рассудил бы поверхностный наблюдатель.
Меж тем взгляд незнакомца был быстр и остер, как удар шпаги. В его голубых глазах, сверкавших из-под белого шлема, читалось одновременно хладнокровие и бесстрашие; атлетически мощная шея со вздувшимися мускулами, квадратные плечи, выпуклая грудь, распиравшая голубую моряцкую форменку, — все говорило о необыкновенной силе юноши, а легкая, пружинистая походка — о чрезвычайной ловкости.
Да! Пожалуй, Людоеду следовало бы трижды подумать, прежде чем встать на пути такого человека.
Парижанин, зная цену времени, тут же закинул за плечо натронную сумку, надел пояс с револьвером в кобуре и тесаком в ножнах, загнал два металлических патрона в патронник тяжелого карабина среднего калибра и подозвал второго негра:
— Лаптот![7]
— Да, хозяин.
— Возьми мой большой карабин для охоты на слона, нож, револьвер, патронную сумку, полдюжины галет и ломоть солонины.
— Готово, хозяин, — отозвался негр через две минуты.
— Мы пойдем искать большого старого тигра, и, возможно, придется заночевать где-нибудь в джунглях.
— Ны в пербый рас ночевать лес. А багажа зтеречь?
— Багаж, мой милый, посторожит себя сам. Или, еще лучше, парнишка посидит в хижине, а ты, сударь переводчик, не знаю пока, как тебя зовут, проведешь нас к источнику, у которого Людоед устраивает засады.
— Меня, сударь, зовут Минграссами. Ваш покорный слуга.
— Прекрасно. Покажешь источник и возвращайся, если не захочешь пойти со мной.
— В Индии мне случалось охотиться на тигров, сударь. Я останусь при вас. Я тоже француз… Пусть вещи сторожит мальчик.
— Будь по-твоему. Ты, кажется, храбрый малый, так что мы поладим, особенно если любишь охоту.
Но когда осиротевший мальчик узнал от переводчика, что его оставляют в хижине, он негодующе замотал головой и со всех ног помчался к джунглям — со скоростью, которой трудно было ожидать от восьмилетнего ребенка.
— Что такое? — воскликнул парижанин. — Не думает же он, что мы возьмем его с собой? Это было бы даже не легкомыслие, а чистейшее безумие. Эй, малыш, возвращайся в хижину!
Но мальчик, не обращая никакого внимания на категорический приказ, спрыгнул в пересохшее русло ручья и махнул рукой, призывая своего нового друга следовать за ним.
— Этот ручей ведет к источнику, — вполголоса сказал переводчик.
— Позови сумасшедшего мальчишку… скорее… Скажи, что я возьму его с собой, пусть будет рядом. Может быть, кровожадный зверь уже сидит в засаде и готов броситься на нас.
Услышав эти слова, мальчик резко остановился, повернувшись на пятках и присев, как молодой олененок, затем вернулся и пристроился позади Фрике. Глазенки его сверкали удалью и отвагой.
Четверть часа маленькая группа безмолвно, но быстро продвигалась вперед, и вот показался тот самый источник, где тигр-людоед обычно подстерегал свои жертвы.
Парижанин принялся было философствовать на предмет странного недомыслия бирманцев, приходящих за водой к одному и тому же опасному месту и даже не пытавшихся найти другой источник. Впрочем, воды на здешнем плоскогорье было немного.
Но тут внимание молодого человека привлекли многочисленные следы диких животных, глубоко отпечатавшиеся на глинистой почве. Охотник стал разглядывать их, стараясь отыскать нужный.
Хотя зверь побывал здесь два дня назад, это оказалось делом несложным, — тем более что помог маленький Яса, встав на то самое место, где находилась его мать в свой последний час.
— Ага! Вот они, — пробормотал Фрике. — Сюда прыгнула проклятая кошка и схватила бедную женщину передними лапами — ясно различимы следы только задних.
Незадолго до этого туземцы сделали попытку поджечь джунгли, чтобы расчистить подходы к источнику. Но ветер направил огонь только в одну сторону, и пламя пробило в высоких «тигриных зарослях» широкую полосу, похожую на хвост кометы.
«Людоеду весьма пригодилась эта прогалина, — подумал Фрике, — ведь уходить с добычей по выжженной полосе гораздо легче, чем продираться через густой тростник».
Действительно, метрах в двадцати от источника он обнаружил в золе следы большого тигра, причем отпечатки передних лап были гораздо отчетливее задних — это означало, что зверь тащил в зубах тяжелую добычу.
И никаких следов борьбы. Видимо, несчастная женщина была оглушена ударом лапы, которым хищные кошки валят с ног свою жертву — будь то животное или человек.
Через сто метров зверь остановился, положив тело на землю, возможно, чтобы ухватить его поудобнее.
На сероватой почве осталась высохшая лужица крови, над которой с гудением кружился рой омерзительных мух.
Фрике со своими спутниками прошел за тигром около двух километров, все время держась просеки, выбритой огнем. Затем дорогу пересек высохший ручей. Тут кончалась выжженная полоса. Огонь не смог пробиться сквозь наполненную песком глубокую рытвину и, не находя новой пищи, погас.
Тигр без малейшего колебания ступил на эту новую дорогу и шел по ней около километра, не останавливаясь и не выказывая ни малейших признаков усталости, о чем свидетельствовал ровный четкий шаг.
Внезапно характер почвы изменился. Ручей дошел до пересохшего болота, на котором, благодаря влажности подпочвы, буйствовала растительность, такая щедрая и изобильная, какой она бывает только в тропиках.
Чего здесь только не было! Тиковые деревья[8] и арековые пальмы[9], туи[10] и орешники, индиго[11] и тамаринды[12]; бамбуковые заросли и каучуковые пальмы, латании[13] и фиговые деревья возвышались среди плотных кустов карликовых лимонов, ротанговых пальм[14] и густой дурман-травы[15].
Сквозь эти буйные заросли путешественникам пришлось продвигаться гуськом. Фрике, сжимая карабин чуть выше патронника, левой рукой отводил ветви, жестоко хлеставшие юношу своими колючками — невозможно было пустить в ход тесак, ибо звук ударов мог вспугнуть зверя, возможно, именно сейчас пожиравшего добычу. Сомнений не было — они находились вблизи логовища тигра.
