Жюль Верн - Агентство «Томпсон и K°»
Только Рожер де Сорг был немного удивлен и сдерживал неуместное желание рассмеяться.
Во главе партии, в первом ряду, фигурировали леди Хейлбутз с сэром Хамильтоном. Это почетное место им, конечно, полагалось. И таково, несомненно, было личное мнение баронета, потому что он явно сиял от удовлетворения. Другие ряды составились сообразно случаю или симпатиям. Рожеру без труда удалось восполнить составленную Линдсеями шеренгу.
Томпсон, естественно, выключил себя из этой комбинации. Находясь во фланге отряда, на месте замыкающего офицера, поправляя неправильное равнение, сдерживая личные склонности к независимости, он шествовал, точно капитан, или, употребляя более верное сравнение, точно надзиратель, следящий за партией дисциплинированных школьников.
По его сигналу колонна тронулась. В полном порядке она проследовала вдоль морского берега, мимо «Гостиницы Девы», хозяин которой, стоя у двери, следил за туристами с довольным видом. Шагах в ста далее по приглашению Робера они свернули влево и проникли за черту Орты.
Насколько менее приветлив этот город вблизи, чем вдали! Состоит он почти исключительно из одной улицы, разветвляющейся в конце. Крутая, узкая, неправильная, плохо вымощенная, она представляет собой не очень-то приятное место для прогулки.
В этот утренний час солнце, уже жгучее, пронизывало ее всю, прижигая затылки и спины, что вскоре вызвало жалобы, с трудом подавленные строгим взглядом Томпсона.
Дома, обрамляющие улицу Орты, не представляют достаточного интереса, чтобы из-за них стоило подвергать бренное тело стольким напастям. Грубо построенные, имеющие стены большой толщины из лавы, чтобы лучше противостоять землетрясениям, они были бы очень обыденными, если бы не оригинальность, которой они достигают благодаря своей грязи. Нижние этажи всегда заняты либо магазинами, либо конюшнями, либо хлевами. Верхние жилые этажи благодаря жаре и соседству конюшен наполняются самыми отвратительными запахами и самыми гадкими насекомыми.
Каждый дом имеет широкий балкон, веранду, закрытую деревянной решеткой. Смотря отсюда на улицу, следя за соседями и прохожими, за поступками и движениями всех, кого приводит случай, местные граждане подолгу простаивают в своем укрытии. Но в этот утренний час балконы еще «не имели глаз», так как их хозяева отличаются обыкновением затягивать дольше всякого вероятия часы, посвященные сну.
При прохождении партии туристов немногие прогуливавшиеся обыватели оборачивались с изумлением, лавочники выходили из дверей. Что бы могла означать эта высадка? Уж не вторжение ли неприятеля, как во времена узурпатора дона Мигеля?
В общем, экскурсия пользовалась успехом. Томпсон имел право гордиться. И гордился. Но сэр Хамильтон – еще больше него. Шествуя впереди, чванный, прямой, с далеко устремленным взглядом, он точно всем своим существом вопил: «Я!» Эта гордая поступь даже чуть было не сыграла с ним злую шутку. Не смотря себе под ноги, благородный баронет споткнулся о камень и вытянулся во всю длину. Простой смертный мог бы сделать то же самое. К несчастью, если члены сэра Хамильтона вышли невредимыми из этого злоключения, не то было с одной безусловно необходимой принадлежностью. Сэр Хамильтон сломал свой монокль. Ужасная катастрофа! Какое удовольствие отныне было возможно для этого близорукого человека, ставшего теперь почти слепым?!..
Как бдительный администратор, Томпсон, к счастью, видел все. Он поспешил указать баронету на магазин, в витрине которого виднелись кое-какие жалкие оптические аппараты, и при посредстве Робера скоро была заключена сделка. За два мильрейса торговец согласился сделать починку к следующему утру.
По дороге посещали церкви и монастыри, не представляющие большого интереса. Переходя из церкви в монастыри, из монастырей в церкви, достигли наконец вершины, господствовавшей над городом, и, вспотев, тяжело переводя дыхание, но все еще в полном порядке, к десяти часам остановились у основания древнего иезуитского монастыря, построенного фасадом к морю. Немедленно колонна расстроилась, и по знаку Томпсона около Робера образовался круг. В первый ряд Блокхед гротолкнул своего сына Эбеля, рядом с которым Пипербом поместил свою громоздкую и массивную особу.
– Старинный монастырь иезуитов, – объяснял Робер, принимая профессиональный тон чичероне, – самое красивое здание, какое они возвели на Азорских островах. Его можно осмотреть согласно программе. Считаю нужным предупредить, что если этот памятник и замечателен своими значительными размерами, то не представляет никакого художественного интереса.
Туристы, изнуренные предшествовавшими посещениями, объявили, что согласны с этим. Лишь Хамильтон, с программой в руке, потребовал полного ее исполнения и гордо проник в монастырь.
Со своей стороны Блокхед заметил, что можно было бы по крайней мере полюбоваться размерами сооружения, раз их находили замечательными, но никто не удостоил вниманием почтенного бакалейщика.
– Перейдем к следующему пункту программы, – сказал Робер.
И он прочел:
«Прекрасный вид. Пять минут».
– Перед вами, – пояснил он, – остров Пико. К северу – остров Святого Георгия. На первом группа кинт образовывает «квартал Магдалины», где обитатели Файаля проводят лето.
После того как Робер этим сообщением закончил свои обязанности, круг расстроился, и туристы рассыпались, как кому вздумалось, и принялись осматривать открывшуюся перед ними панораму. У ног их город Орта, казалось, скатывался в море. Напротив, Пико вставал всей своей массой, верхушка которой все еще терялась в хаосе облаков. Пролив между двумя островами теперь был залит солнцем, и воды отливали огнем до объятых багрянцем берегов острова Св. Георгия.
Когда баронет вернулся по окончании своего осмотра, уже приучившаяся колонна быстро выстроилась. Она пустилась было в дорогу, но привередливый пассажир снова замахал непреклонным расписанием. Так как в программе значилось: «Прекрасный вид. Пять минут», то ему нужно было отбыть эти пять минут.
Пришлось подчиниться фантазии этого чудака, и вся партия, в безупречном равнении обернувшись лицом к востоку, не без основательного со стороны многих ропота провела лишних пять минут в созерцании. В продолжение их Хамильтон, обманутый своей полуслепотой, неизменно стоял, обернувшись к западу. В этом направлении он ничего не мог видеть, кроме фасада старинного иезуитского монастыря, что при всем желании не могло сойти за «прекрасный вид». Но это мелочи. Баронет добросовестно рассматривал стену в течение пяти установленных минут.
