Люциан Воляновский - Почта в Никогда-Никогда
Древние египетские папирусы рассказывают, как после разливов Нила на размокшие пашни выпускали овец, чтобы они втаптывали в землю разбросанное по ней зерно. В последнее время, когда бессонница стала болезнью цивилизации, овцы тоже пригодились. Рекомендуется считать про себя именно воображаемых овец, скачущих через воображаемый забор на воображаемом пастбище. Таким образом этим животным находят самое разнообразное применение.
Герой нашего романа — меринос. Арабы привезли его в Европу из Северной Африки. Мериносов разводили в Испании; в конце концов они стали причиной упадка земледелия в этой стране. Богатые скотоводы имели право перегона овечьих отар даже по чужим полям, а трудиться над выращиванием хлебов, если их могли вытоптать или потравить соседские овцы, никто не хотел.
Испанцы сохраняли монополию поставщиков шерсти для всего мира до 1760 года; вывоз мериносов был строжайше запрещен. Шерсть была ценным сырьем, ее переработка давала хлеб насущный городам и целым провинциям. В Италии производство шерстяных тканей было уважаемым ремеслом. Гений эпохи Возрождения Микеланджело был подмастерьем ткача. Свои занятия живописью, принесшей ему бессмертную славу, он тщательно скрывал от родителей. Ведь рисовать господскому сыну из знатного рода, который должен был стать почетным ткачом, не пристало. И вот надо же — сбился с пути…
При свете сальной свечи
Мериносы попали в Саксонию. Петр I вывез в Россию баранов этой породы из Пруссии, Европейские правительства нуждались в шерстяных тканях, чтобы одеть своих чиновников и солдат. Овечье сало шло на освещение жилищ.
На Востоке почтенная овца стала покровителем искусства: она поставляла сырье для ковров. На Востоке пол обычно застилают коврами, а сами жители сидят на корточках или полулежат на них. Кочевые народы, жившие в степях, обходились без мебели, но зато были обеспечены подушками, набитыми, разумеется, овечьей шерстью.
Жители Востока рождались на ковре, на ковре и умирали. Каждый имел свой коврик для молитвы. Была создана великолепная техника окраски шерсти для ковров, для крашения употреблялось только благородное сырье, ревностно сохранялись тайны производства. Фантазия людей Востока создала легенду о летающем ковре — воплощенно извечной мечты людей оторваться от земли и парить в пространстве.
Первые ковры попали в Европу во времена крестовых походов. Потом европейцы сами научились ткать ковры, превратившиеся в произведения искусства. И, глядя на знаменитые вавельские аррасы[25], пожалуйста, не забывайте, что сырье, из которого они сделаны, много веков назад росло на овечьей спине.
Ткацкая промышленность Англии постепенно вышла на первое место… Было принято говорить, что благополучие Британских островов покоится на шерсти. На ней покоилось, впрочем, не только благополучие: так, милостью божией правящий монарх Карл I приказал лорду-канцлеру, председательствующему на заседании палаты лордов, восседать на мешке, набитом шерстью. Благородному седалищу его сиятельства лорда было мягко на этом символе британского благосостояния. Кстати, и после смерти этот лорд — как и все прочие подданные — не расстался с шерстью, так как король приказал завертывать покойников только в шерстяные саваны.
Это была не шутка
Когда Первый флот с каторжниками отправился в Австралию, его командующий приобрел семьдесят овен. Только одной из них удалось прожить восемь месяцев в Сиднее, остальные, похоже, были съедены голодающими пионерами большого материка.
Впервые разведением овец занялся поручни Мак-Артур. Этот шотландец купил пять овец и трех баранов, принадлежавших тоже шотландцу, полковнику Гордону, который нес службу в Южной Африке. Затем мериносов скрестили с другими породами; трудолюбивый поручик стремился поставить дело на широкую ногу. В 1800 году губернатор сообщал в Лондон, что получены хорошие результаты и, вероятно, через несколько лет можно будет поставлять в Англию некоторое количество австралийской шерсти. Британские промышленники сочли это шуткой. Однако тридцать лет спустя им предложили столько шерсти, сколько смогут переработать их машины.
Вот так все и началось с очень скромного числа овец, а сейчас уже миллионы пасутся на бескрайних просторах Австралии…
Когда закончились наполеоновские войны, британская промышленность получила доступ к дешевой саксонской шерсти высокого качества. Тем самым овцеводство, которое с XVI века обогащало английских землевладельцев, вдруг стало нерентабельным. Однако Саксония недолго пользовалась выгодами от разгрома конкурентов. Оказалось, что австралийская шерсть лучше саксонской и что она больше подходит для смешения с английской. Парламент утвердил соответствующие инструкции, и вот немецкая шерсть уже обложена пошлиной, в шесть раз большей, чем австралийская. Шествуя победным маршем все вперед и вперед, около 1840 года австралийская шерсть попадает на немецкий рынок. Недавно осмеянная. Австралия стала производить шерсти в пять раз больше, чем Германия…
Итак, мы снова в Австралии. Бот целыми днями, а может быть, даже неделями тянутся по бездорожью тяжелые возы. Кнуты и проклятья возниц погоняют волов. Их упрямство, как и набор ругательств, которыми погонщики понукают своих рогатых подопечных, вошли и поговорку. Однако волам сроки поставок, установленные человеком, пи о чем на говорят. Упрутся — и тут уж ничего не поделаешь.
Доведенные до крайнего отчаяния, погонщики разжигали огонь прямо под брюхами волов, когда те внезапно останавливались посреди пустынной дороги и категорически отказывались тянуть воз дальше. Как правило, это метод давал положительные результаты, но были случаи, когда подобная жестокость обходилась дорого: обожженные волы действительно со всех ног, вернее, со всех копыт бросались вперед, но сразу же останавливались, да так «удачно», что костер оказывался прямо под тяжелогруженым возом! Можно вообразить себе бессильную ярость возниц, когда драгоценный груз на их глазах обращался в пепел!
Тяжелые времена
Грузом была шерсть. В порту уже ждали корабли, которые привозили с Британских островов в Австралию все, в чем нуждалась молодая колония. Теперь они собирались в обратный путь. От регулярности поставок шерсти зависело, будут ли они возвращаться порожними или все-таки с шерстью. Кроме нее да продукции китового промысла, продавать Австралии было тогда нечего.
Поэтому не приходится удивляться, что нетерпеливые купцы выезжали из поселков на резвых скакунах навстречу обозам с шерстью. Они разрезали мешки, выдирали образцы сырья, старались столковаться о цене прямо на месте. Торг продолжался и в городе, за столами, заставленными флягами с ромом, на переполненных постоялых дворах. Скотоводы не торопились снижать цену, которая, как они считали, причитается им за многие месяцы работы на пустынных просторах пастбищ. Они знали также, что время — их союзник. По набережной нетерпеливо расхаживают, покуривая трубки, бородатые господа капитаны, которые ждут не дождутся, когда начнется погрузка…
