Луи Буссенар - Приключения маленького горбуна
— Папа, надо уходить, поговорим позже! Сейчас я перережу цепи, — освобождаясь от объятий отца, произнес Гектор.
— Да, конечно, скорее из этого ада!
Мальчуган, прекрасно зная расположение балки правосудия, нащупал цепи и уверенно приложил к ним пилочку, как будто действие происходило днем. Крак! Готово.
Заключенный освободился от колодок и встал. Маленький горбун, как взрослый, руководил его действиями.
— Татуэ ждет нас на внутреннем дворике. Подсади меня, пожалуйста, к окну.
Мужчина подчинился, удивляясь, с каким спокойствием и уверенностью действует мальчик. Он поднял сына, и тот в одно мгновение оказался на портике[60].
— Теперь — ты, подтянись с помощью веревки, — подсказал Гектор. — Когда вылезешь, отвяжи ее, там два узла.
Марион последовал его совету и оказался снаружи. Татуэ стоял внизу и ждал их. Когда отец и сын предстали перед ним, он, обращаясь к капитану, сказал:
— Рад вас видеть.
В ответ благодарный заключенный коротко произнес:
— Дай я пожму твою руку.
После рукопожатия Татуэ свернул веревку и перешел к делу:
— Мальчик ранен, возьмите его под руку и следуйте за мной шаг в шаг.
Все трое шли босиком, медленно и бесшумно пробираясь по навесам. Вскоре они достигли основной стены, огораживающей колонию.
Берег пролива был усыпан пушками и оборонительными сооружениями и со стороны моря представлял собой неприступную крепость, однако со стороны материка, если постараться, можно было найти лазейку. Именно таким образом отсюда выбирались каторжники. Сен-Лоран служил местом заключения, построенным по типу английской крепости, тылы которой едва охранялись.
Татуэ посмотрел вниз. Никого. Он размотал веревку и сказал Мариону:
— Посадите ребенка рядом со мной и спускайтесь, я подержу.
Не колеблясь, капитан повиновался.
— Теперь твоя очередь, малыш.
Тотор соскользнул в руки отца. Бродяга сделал петлю, навесил на выступ ограды и, обмотав руку, неожиданно ловко приземлился на кончики пальцев.
— Свободны! Мы свободны! — с головокружительной радостью воскликнул бывший смертник.
— Но еще не спасены, — заметил Татуэ.
Тем не менее самое сложное было позади.
— А маленькая Элиза? — вдруг вспомнил отец.
— Она в госпитале. Зайдем с другой стороны.
Избегая дорог и построек, беглецы прошли через джунгли и менее чем через полтора часа оказались недалеко от госпиталя. Было без четверти одиннадцать. В окнах виднелся свет ночников. Двое взрослых и ребенок тихо подошли к восточной стороне здания, где раньше располагалась комната маленького горбуна и его сестры, предполагая, что девочка еще там. Отец поднял Гектора к окну. Сквозь москитную сетку мальчик оглядел комнату.
— Да, Элиза тут, я вижу ее. Она спит в кровати.
— Хорошо. Я пойду за ней, — вызвался Марион.
Татуэ подставил спину. Стекол на окнах не было, их заменяли рамы со светлыми волосяными сетками. Капитан разорвал сетку, просунул руку в дырку и открыл шпингалет. Забравшись таким образом в комнату, он подошел к кровати и остановился. Девочка безмятежно спала с полуоткрытым ртом. Черты ее напомнили Мариону умершую жену. Он опустился на колени и, прижимаясь щекой к руке ребенка, заплакал.
Приглушенные рыдания разбудили Лизет. Она вскрикнула и тотчас узнала отца, несмотря на огрубевшие черты его лица и грязную одежду заключенного.
— Папа, ты, дорогой мой! Я ждала тебя!
Девочка бросилась ему на шею и крепко обняла.
— Дочурка моя, мы больше не расстанемся. Я свободен! Я уведу тебя и брата с собой, — лихорадочно повторял капитан.
Вдруг Лизет выпрямилась и, побледнев, прошептала:
— Папа! Сюда кто-то идет! Мы пропали!
Дверь тихо отворилась, и в комнату с лампой в руке вошла монахиня. В одно мгновение старая женщина поняла все. Еще из коридора она услышала взволнованные голоса и догадалась о происходящем. Удивившись, но не испугавшись, монахиня молча закрыла за собой дверь и осталась стоять на месте.
Мужчина, более бледный, чем девочка, поднялся с колен и, умоляюще глядя женщине в глаза, произнес глухим голосом:
— Клянусь вам жизнью моего ребенка и святой памятью ее матери, погибшей по дороге сюда, я невиновен. Уверяю вас, что это правда! Меня несправедливо бросили в этот ад, приговорив к смерти. Я сбежал и пришел за своей дочерью, разве это преступление?
Старая женщина склонила голову, подошла к маленькой Элизе, поцеловала ее в лоб и прошептала:
— Прощай, моя малышка!
— О! Сестра моя, как вы добры! — воскликнула девочка. Отец смахнул слезу.
— Да хранит вас Господь!
Марион помог дочке натянуть платье, взял узел с наспех собранной одеждой, и они подбежали к окну. Прежде чем скрыться, он обернулся и произнес одно лишь слово, шедшее из глубины души:
— Благодарю…
Ребенка капитан передал прямо в руки Татуэ, а сам одним прыжком перемахнул через подоконник. Все четверо благополучно скрылись в зарослях.
Минут через десять беглецы стояли у владений Виконта. Дом был погружен в тишину, окна и двери заперты. Татуэ прокричал знакомым свистом птицы-трубача. Виконт, как хищник, спал вполглаза и сразу услышал условный сигнал. Он встал, отпер дверь и пригласил странных посетителей войти. Они обменялись несколькими короткими фразами:
— Что вам нужно?
— Одежду, немного провизии, сабли, два зонта, спички, фитиль, табаку и не забудь пару весел.
— Сейчас… А моя пилочка?
— Я ее принес. Отличная вещь! Какая работа!
Виконт все делал очень быстро, но без суеты. Он тут же принес две голубые гимнастерки, две пары холщовых брюк и ботинок, фетровые шляпы с большими полями и зонтики для детей, затем собрал в мешок несколько лепешек из маниоки, пять банок консервов, компас, веревку и рыболовные крючки. Мужчины скинули безобразную одежду заключенных, быстро переоделись и приготовились отправиться в путь. Банкир посчитал расходы и выдал Татуэ оставшуюся сумму, что составило двадцать франков. Кроме того, славный малый отдал беглецам содержимое черной кассы, а именно, четыре старые и совершенно черные монеты по сто су, сданные какими-то арабами, известными скопидомами.
Мужчины попрощались с хозяином, который пошел их проводить до двери, и покинули дом. Пересекая дорогу, они увидели человека, который, слегка покачиваясь, шел им навстречу.
— Кто там? В это время запрещено ходить!
Ох уж этот противный голос, путники узнали бы его и за сто миль. Наверняка господин Перно, несмотря на комендантский час, собрался купить бутылочку абсента[61]. Он взглянул на группу и, заметив детей, произнес:
