Луи Жаколио - В трущобах Индии
— Мысль твоя похвальна, о, сын мой. Мы слушаем тебя.
— Сэр Джон Лауренс, несмотря на твои преступления, несмотря на все зло, сделанное тобою, я первый буду просить о твоем помиловании, если ты дашь честное слово исполнить все, что я спрошу у тебя.
— Я не свободен и в таком состоянии отказываюсь принимать на себя какое бы то ни было обязательство, будь даже оно вполне справедливо и почетно.
Сэр Джон знал, что члены тайного совета никогда не нарушают данное слово; они обещали отпустить его на свободу после произнесения приговора — и это вернуло ему смелость. Он думал уже о том, что его день и ночь будет окружать шотландская стража, и тогда ему нечего бояться кинжала правосудия. Вот почему он и решил не идти ни на какие компромиссы.
— Выслушай меня, сэр Джон! Будь уверен, что раз приговор произнесен, он будет исполнен, несмотря ни на какие принятые тобой предосторожности. Но это не все: знай, что ужасное восстание, в котором на этот раз примет участие вся Индия, уже подготовлено, и силы, которыми ты располагаешь, будут поглощены громадным потоком в два, три миллиона людей, которые все сметут на своем пути.
— Благодарю, что уведомили, — отвечал вице-король с язвительным смехом.
— Подожди радоваться, — продолжал мнимый пандаром. — Владычество Англии исчезнет, но сколько крови будет пролито… Но все еще может устроиться. Поспособствуй тому, чтобы правительство твое дало Индии ту же автономию, как и своим колониям в Австралии и Канаде; чтобы оно признало права Нана-Сагиба на троне Ауда, объявило общую амнистию — и тогда Индия согласится навсегда быть под покровительством английского знамени. Я обещал раджам юга и Нана-Сагибу сделать тебе это предложение, и считаю нужным исполнить свое слово. Если ты согласишься, то спасешь свою жизнь и дашь мир этой несчастной стороне, сохранив в то же время для Англии самый драгоценный бриллиант в ее колониальной короне… Если б ты знал, кто я, то понял бы, как тяжело мне способствовать добровольному признанию власти британского знамени над землею Брамы.
— Кто ты такой? — спросил сэр Джон, любопытство которого было в высшей степени возбуждено этими словами.
— Я в данный момент исполняю обязанности браматмы; но я не Арджуна, как думали Кишная и ты. Я тот, кого народ зовет Сердаром и другом правосудия.
— Фредерик де Монморен! Ты Фредерик де Монморен? — воскликнул вице-король, с жадным любопытством рассматривая авантюриста. — И ты не боишься открывать мне свои планы и свое инкогнито?
— Я могу это сделать, не подвергая опасности ни дела, которое я защищаю, ни себя, сэр Лауренс! Жду твоего последнего слова.
— Я сказал его… Мне нечего больше отвечать, и вы напрасно будете настаивать…
— Хорошо, — сказал Сердар с плохо скрываемой радостью. — Древний из Трех, исполняй свою обязанность!
— Сэр Джон Лауренс, — сказал Анандраен, — не желаешь ли ты сделать еще какое-нибудь замечание?
— Я протестую против всей этой судебной комедии!
— Во имя вечного Сваямбхувы! — отвечал старшина торжественным голосом.
— Во имя высших Духов, парящих над водами, невидимых вождей нашего общества правосудия. Мы, Три, вдохновленные ясным ответом Того, Кого зовут Нараяна и который вышел из золотого яйца, мы произносим следующий приговор:
«Сагиб Джон Лауренс, называющий себя господином и генерал-губернатором Индии, во искупление бесчисленных преступлений против человечества, которое он осквернил, осуждается на смертную казнь.
Приговор будет исполнен кинжалом правосудия в четырнадцатый, считая с сегодняшнего числа, день, о чем позаботится наш браматма.
Мы говорили во имя истины и правосудия!
Приговор наш утвержден!»
— Благодарю, — отвечал подсудимый насмешливым тоном, — против своего обыкновения вы даете мне лишних одиннадцать дней… постараюсь употребить их как можно лучше.
— Смерть твоя будет сигналом к народному движению, которое навсегда изгонит с Индостана британского леопарда. Мы готовы будем к этому только дней через четырнадцать, а потому ты напрасно благодаришь, — отвечал Анандраен.
— Не знаю, право, сплю я или нет… И вы вернете мне свободу?
— Сию минуту.
— Каков бы ни был мой ответ на ваш приговор?
— Каков бы ни был твой ответ на наш приговор, — как эхо повторил древний из Трех.
— Так вот, откровенность за откровенность. Теперь моя очередь, господа, объяснить вам, что выйдет из этого. Вы будете готовы только через четырнадцать дней, а я готов уже и прежде чем наступит завтрашний день, я разошлю телеграммы по всем направлениям, и уведомлю губернаторов Бомбея, Мадраса, Лагора, Агры, чтобы они двинули к югу все войска, которыми они располагают; губернатор Бенгалии, заменяющий меня в Калькутте, поступит точно так же. По первому приказанию моему губернатор Цейлона переплывет Манаарский пролив и приведет нам на помощь тридцать тысяч человек. Часа через два раджи Декана будут арестованы в своих постелях британскими резидентами и отправлены в Трихнаполи; затем, по данной мною же телеграмме, английский посланник в Париже сообщит французскому правительству о поведении авантюриста, которого оно по ошибке назначило губернатором Пондишери. В дополнение к этим мерам и для окончательного уничтожения логовища вашего общества несколько бочек пороха превратят древний дворец Омра в груду развалин. Я сказал. Я также говорил во имя истины и правосудия!
К великому удивлению своему, сэр Джон заметил, что слова не произвели ожидаемого им действия, а вызвали только насмешливую улыбку на губах его противников.
— К сожалению, я должен разбить твои иллюзии, сэр Джон, — сказал Сердар, — было бы слишком наивно с нашей стороны открыть тебе наши планы и дать возможность бороться с ними.
— Стало быть, ваше обещание — обман!
— Нисколько! Через несколько минут ты спокойно будешь спать в своей постели; когда же ты проснешься утром, то не отдашь ни одного из перечисленных тобою приказаний.
— Кто помешает этому?
— Никто, но тебе и в голову не придет этой мысли.
— Я ничего не понимаю…
— Еще бы, сэр Джон! Снедаемый честолюбием, озабоченный исключительно личными интересами, ты не имел настолько времени, чтобы изучить в Индии любопытные проявления силы факиров и проследить в Европе за ходом науки о явлениях гипнотизма. Изучение этих явлений перешло теперь из рук шарлатанов в руки истинных людей науки. Ученые Англии, Франции и Германии достигли в этой области поразительных результатов. К числу таких фактов принадлежит следующий: у пациента, который находится под влиянием внушения, может сохраниться сознание собственного я, способность говорить о каком угодно предмете со всеми признаками ясного сознания, как это ты делаешь теперь, сэр Джон; а между тем у него, незаметно для него самого, отсутствует какое-нибудь чувство или какая-нибудь из умственных способностей, например, память. Пока длится внушение, пациент свободно рассуждает о разных фактах, логически связывает мысли и считает, что он вполне владеет собою; но с того часа, как кончилось внушение, память ничего не напоминает ему о том, что случилось во время этого внушения, и он даже забывает о том, что подвергался ему. Таким образом, сэр Джон, ты все время находишься под моим влиянием; я дал возможность свободно действовать твоему уму, вычеркнув из него память, а потому после пробуждения ты не вспомнишь даже, что выходил ночью из своей комнаты.
