Эмиль Брагинский - Солнце в декабре
Индийский океан отстоит от Сауф-Бич-Роуд, широкой современной магистрали, метров на двести — двести пятьдесят. Эти метры заняты песком, желтым и чистым.
В первый раз мы были на Сауф-Бич-Роуд днем. Океан неторопливо подкатывался к желтому пляжу. Точно такой пляж тянулся отсюда до мыса Коморин, самой южной точки на карте Индии. Было тепло, но никто не купался. Опасно. Акулы. Однако в месте, специально выгороженном для купания, тоже никого не было. И открытый бассейн на берегу пустовал, хотя здесь, разумеется, не могло оказаться акул. «Холодно, — объяснил нам господин Минакшисундарам, сотрудник Академии музыки, драмы и танца, поэт и актер. Всю неделю он сопровождал нас по Мадрасу. — В такую холодную погоду у нас никто не купается. Всего тридцать один градус…»
Минакшисундарам (что по-русски значит «быстроглазый красавец») происходит из брахманского рода. Он высок, медлителен и грациозен в движениях, а лицом похож на льва из древнего храма. У него длинные пальцы пианиста. Он скромен и не говорит о себе, как положено воспитанному человеку, и только однажды прочел нам свои прелестные, полные иронии стихи. В них рассказывалось о том, что жизнь человека связана с тремя папками: синей, желтой и красной. Красная для срочных бумаг, желтая для докладов по начальству, а синяя для документов, которые вполне могут обождать. Пока человек работает, он все время что-нибудь подшивает в папки и убежден, что это важно. А когда уходит на пенсию, папки закрываются и тоже уходят на пенсию. Их сдают в архив, и никто в них не заглядывает. Человек же, оставшись без них, медленно умирает…
У Минакшисундарама двое детей. «Свадьба, — с гордостью рассказывал он, — была в день полета Гагарина». Жена его по профессии инженер-химик. Но работу по специальности она найти не смогла и устроилась оператором на телефонную станцию. Уже перед моим отъездом Минакшисундарам привел к нам дочерей. Младшая все время порывалась смеяться, и старшая зажимала ей рот рукой, приказывая вести себя как следует. У старшей в ухе висела сережка. Ей исполнилось шесть лет. Она чувствовала себя взрослой, ведь сестренке было всего четыре года…
На Сауф-Бич-Роуд дома возведены только с одной стороны, так что из окон открывается вид на океан. На Сауф-Бич-Роуд мы посмотрели два монумента. Оба принадлежали великолепному индийскому мастеру Д. Р. Чоудхри. Первый — «Гимн труду» передавал неимоверное напряжение людей, поднимавших бревна. Напряжение достигало предела. И вместе с тем была в этом мужественная красота. Вторая скульптура изображала Ганди. Ганди, казалось, не стоял на памятнике, а шел, без устали шагал по земле в поисках правды.
На Сауф-Бич-Роуд можно увидеть не только скульптуры работы Чоудхри. Здесь сохранились и памятники английским королям и королевам. На Юге их не трогают, потому что, как нам объяснили, памятники — тоже история, пусть трагическая. Это было, и об этом надо помнить.
В конце магистрали расположен форт Сен-Джордж. Низкие массивные стены британской крепости некрасивы и никакой архитектурной ценности не представляют. Пират Френсис Дрейк открыл в этом месте когда-то торговую базу Ост-Индской компании. Возле нее в 1653 году и был построен форт, по сути дела один из главных опорных пунктов, откуда англичане начали завоевание Индии.
Больше чем в трех милях от форта, на другом конце магистрали, португальцы построили католический собор св. Фомы. С годами стены его кое-где почернели, будто обуглились. От этого собор стал как бы двухцветным и приобрел очарование.
Неподалеку от собора св. Фомы находится Академия музыкй, танца и драмы. Мы часто ездили туда к писателю и режиссеру С. Д. Сундараму. По стенам рабочих комнат были развешаны изображения богов, портреты классиков тамильской литературы и… портрет К. С. Станиславского.
Как-то, прогуливаясь у входа в Академию, я увидел, что наша машина собирается отъезжать, и поспешил вдогонку. Рядом с шофером сидел служитель и держал на коленях большой белый термос — отправлялись за кофе: надо было кого-то угощать. Я напросился с ними. Мы доехали до собора св. Фомы, повернули в сторону и попали в другой мир, в район Майлапор.
На мой вкус, это самый интересный район Мадраса. И, кстати, чуть ли не самый древний. Он существовал сам по себе как город Майлапор, когда Мадраса не было и в помине.
Мы покатили по прелестным узким улицам. Шофер притормозил возле школы. Была перемена, и во дворе играло множество девочек в школьной форме — бледно-розовых сари. Брызнул дождь, и ученицы с визгом кинулись в разные стороны. Феерическая картина — серое небо, серые стены школы и сотни нежно-розовых сари…
Навстречу нам попался велорикша. Шофер вывернул руль, и мы потеснились, давая тому возможность проехать. В его коляске восседала красавица — мадрасский вариант «Неизвестной» Крамского. Она сидела прямая и гордая, вздернув круглый подбородок. В ноздре блестела маленькая золотая сережка. Красавица была завернута в желтую ткань с голубыми разводами по краям. Она смотрела прямо на нас и, как положено красавице, не видела нас, не удостаивала вниманием. Вслед за велорикшей просеменил обыкновенный рикша (в Мадрасе они еще сохранились). Он вез старуху, которая держала на коленях клетку с попугаем…
Справа остался старый-престарый храм, пирамидой уходивший ввысь. Дождь весело стучал по маленькому искусственному озерцу возле входа в храм.
Потом мы буквально втиснулись в узкое пространство между лавками, в которых висели шелка всех расцветок, всех, какие только можно выдумать, миновали фруктовый рынок и подкатили к крохотному индийскому ресторанчику, известному тем, что в нем подают прекрасный кофе. Но сегодня кофе не оказалось, не знаю почему. Мы опять принялись плутать по узким улочкам, стараясь найти дорогу между лавками и лежащими в лужах буйволами. На рога их были насажены блестящие украшения, иногда похожие на шишечки с никелированных кроватей, а иногда на наконечники для стрел. Сами буйволы своими лоснящимися лиловатыми телами издалека напоминали бегемотов. Они не сторонились машин, но, когда те проезжали близко, жмурили ласковые глаза.
В индийском отеле мы наконец добыли кофе нужного качества, наполнили термос и поехали обратно. Вся процедура доставки кофе заняла не более часа, и благодаря ей я побывал в районе Майлапор. По возвращении выяснилось, что я ездил за кофе, чтобы угощать… самого себя. Служитель достал чашки, которые хранились в книжном шкафу. Нет, я не зря ездил: кофе был замечательный. И, если понадобится, я с удовольствием поеду за ним хоть сейчас от станции метро «Аэропорт», где живу.
