Жюль Верн - Необыкновенные приключения экспедиции Барсака
Вперед! Все к лучшему в этом лучшем из миров!
Около десяти часов мы перешли но мосту речку, которую Тассен назвал притоком Маиса или Моребайа, а может, это и есть одна из этих двух рек. Сейчас мы находимся в полном неведении на этот счет!
Впрочем, переход через речки — разменная монета путешествий в этой части Африки. Не проходит дня, чтобы не приходилось пересечь одну или несколько. Само собой разумеется, мои статьи — не курс географии, и я не буду говорить о всяких мелочах, если они так или иначе не выйдут из пределов обычного.
В окрестностях Конакри дорога идет почти прямо, по слегка холмистой стране. Она окаймлена достаточно хорошо возделанными полями. Плантации маиса или проса, кое-где виднеются посадки хлопчатника, банановые рощи. Изредка встречаются какие-то невзрачные деревушки, которым Тассен с уверенностью дает названия, по-моему, совершенно фантастические. Но нам-то это все равно, они все для нас одинаковы.
Около десяти часов, когда жара усилилась, капитан Марсеней командует: «Привал!». Мы прошли двадцать километров от Конакри, и это очень хорошо. В пять часов пополудни, перекусив и отдохнув, мы снова тронемся в путь, а около десяти часов вечера станем лагерем на ночь.
Это программа на каждый день, и я не буду к ней возвращаться, так как не намерен докучать читателям мелочными подробностями пути. Я буду заносить в свои путевые заметки только интересные факты.
Сказав об этом, продолжаю.
Место для стоянки капитан Марсеней выбрал удачно. Мы остановились в тени маленького леска, где сможем укрыться от солнечных лучей. Пока солдаты разбрелись, мы (я имею в виду членов парламентской комиссии, мадемуазель Морна, капитана, господина де Сен-Берена и вашего покорного слугу) расположились на хорошенькой лужайке. Я предлагаю нашей попутчице подушку, но капитан Марсеней и господин Барсак опередили меня и притащили по складному стулу. Вот затруднение! Мадемуазель Морна не знает, что выбрать. Уже капитан и глава экспедиции смотрят друг на друга исподлобья, но мадемуазель Морна водворяет между ними согласие, предпочтя мою подушку. Оба воздыхателя смотрят на меня страшными глазами.
Бодрьер садится в сторонке на кучку травы посреди группы тех, кого я окрестил «нейтралистами». Это более или менее компетентные представители министерств, Эйрье, Кирье и Понсен.
Последний, самый замечательный из троих, не перестает делать заметки с момента нашего отъезда. Но я не знаю какие. Если бы он был менее «официален», я бы осмелился намекнуть, что он прекрасно вписывается в типаж оценщика, но его величие исключает подобные вольности. Какой лоб! С таким лбом человек бывает или удивительно умным, или поразительно глупым. К какой из этих категорий отнести Понсена? Я надеюсь в этом разобраться позже.
Доктор Шатонней и господин Тассен, которых мы сравниваем с птичками-неразлучниками, устроились под фиговым деревом. Они разостлали на земле географические карты. В их собственных интересах надеюсь, что они не будут их единственной пищей!
Морилире решительно находчивый парень: он притащил для нашей группы стол, затем и скамейку, на которой я устроился, оставив местечко и Сен-Берену.
Сен-Берена здесь нет. Впрочем, Сен-Берен никогда здесь не бывает.
Морилире позаботился о походной печке. С помощью Чумуки и Тонгане он будет нам стряпать, так как условлено беречь консервы и провизию, привезенную из Европы, на те, казалось, редкие случаи, когда мы не сумеем достать свежей провизии.
Морилире купил мяса в Конакри. Он показал его нам.
— Мой из него сделать хорошее рагу с ягненком, нежное, как маленький ребенок! — сказал он.
Нежное, как ребенок! Это сравнение заставляет нас вздрогнуть. Неужели Морилире пробовал человеческое мясо? Мы спрашиваем его об этом. Он лицемерно отвечает, что сам никогда не ел, но слышал, как хвалили его превосходный вкус. Гм!..
Наш первый завтрак ничуть не похож на завтрак в Английском кафе[25], но тем не менее он превосходен. Судите сами: ягненок, зажаренный с просяной кашей, пирожное из маиса, фиги, бананы и кокосовые орехи. Салат — из сердцевины пальмы, питье — чистая вода из источника, протекающего у наших ног, а для желающих — пальмовое вино.
Этим кушаньям предшествовала закуска, которой не предвидел наш метрдотель[26]. Но не будем забегать вперед, как говорится в хорошо продуманных романах.
Пока Морилире и его два помощника готовили нам объявленное кушанье, доктор Шатонней, приблизившись, дал нам на этот счет объяснения, которые я называю техническими.
— О ягненке, — сказал он, — я не говорю; об этом вы знаете столько же, сколько я. Просо, которое его сопровождает на нашем столе, — это злак, подобный хлебу. Смешанное с маслом из карите или из се, поскольку дерево, его доставляющее, носит оба эти названия, оно представляет достаточно съедобный соус при условии, что масло хорошее. Масло извлекается из плодов дерева, похожих на орехи или каштаны. Достигают этого путем отжима и кипячения сока, затем его очищают, добавляя несколько капель холодной воды в кипящий раствор. Масло тогда становится весьма ценным.
— Вы все знаете, доктор, — восхитилась мадемуазель Морна.
— Нет, мадемуазель, но я много об этом читал, и особенно в замечательном труде капитана Бингера. И это позволяет мне объяснить, что такое салат из пальмы. Эти пальмы делятся на мужские и женские экземпляры. Мужские не дают плодов, но имеют превосходную плотную древесину, которая не гниет в воде и не поддается челюстям термитов[27]. Женские экземпляры дают плоды, приятные на вкус. Листья пальмы употребляются на крыши для хижин, на изготовление вееров, циновок, веревок. Ими даже можно пользоваться как бумагой. Вот действительно полезное растение! А салат приготовляется из сердцевины молодой пальмы в самом нежном возрасте…
Я перебиваю:
— Ну, доктор! Это элегия[28], честное слово!
Доктор добродушно улыбается. Он продолжает:
— Конец моего рассказа будет менее поэтичен, потому что эту же сердцевину иногда кладут в уксус и получают… корнишоны![29]
Превосходный доктор продолжал бы свои научные объяснения, но наше внимание привлекли крики из лесу. Мы тотчас узнали, кто их испускает.
Держу пари, что, если бы я предложил нашим читателям вопрос: «Кому принадлежал этот голос?», они немедленно ответили бы хором: «Черт побери! Господину де Сен-Берену!»
И наши читатели не ошиблись бы. Конечно, это Сен-Берен взывал о помощи.
