Аркадий Недялков - Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)
Я устал, ноги дрожат, рубашка взмокла. Но все внимание на гюрзу. Снова и снова отбрасываю ее от обрыва. Змея тоже устала. Она движется все медленнее. Вот она свернулась клубком и замерла. Сейчас же крючком прижимаю ей голову…
— Ну, друг, — сказал мне Костя, — считай, что экзамен на ловца змей ты сдал. Взять такую гюрзу — это, брат, не шутка, ведь длина ее сто шестьдесят восемь сантиметров.
Котловину, которой оканчивалось крутое, заваленное камнями ущелье, окружали обрывистые скалы. Над одной из скал просочился крошечный родничок, вернее, слезничок. Вода Слезинками капала из мха, толстым слоем покрывшего отвесный камень скалы. У подножия скалы-слезника ровная площадка, покрытая густо переплетенными прошлогодними Стеблями мяты.
Возле слезника змей мы не нашли. Ходить по жаре не было смысла, и мы решили переждать там жару. На соседних склонах ущелья паслись овцы. Передвигаясь по склонам, они почему-то обошли котловину. Пасший отару чабан увидел нас и пришел поговорить. Узнав, что мы ищем змей, чабан сказал:
— Здесь змей много!
— Где же они? — насмешливо спросил дядька.
— Вот тут, в сухой траве, — показал чабан на заросли мяты.
— Ва-алейкум ва-ассалам! — послышалось в ответ, и путники, поднявшись с земли, протянули нам руки.
После традиционных взаимных осведомлении о здоровье и успехах нас пригласили к чаю. Мы не отказались. Пить хотелось давно, а ничто так хорошо не утоляет жажды, как горячий, крепкий кок-чай. Мы уселись рядом с путниками, и пиала пошла по кругу. Путники знали Курбан-Нияза и слышали о нас. Во время чаепития разговор шел и о змеях. В мешках дядьки и Кости лежали две солидные гюрзы, а у меня — длинный и толстый разноцветный полоз с черной головой. Путники попросили показать им змей.
Костя развязал свой мешочек, где лежала гюрза покрупнее. Наши новые знакомые с опаской заглядывали внутрь, при виде толстой змеи испуганно вскрикивали, с уважением поглядывали на Костю и отходили в сторону. Однако самый большой успех неожиданно выпал на мою долю. Желая показать горцам неядовитую змею, я голой рукой полез в мешок и вытащил из него топорщившегося полоза. Едва полоз был извлечен из мешка, как послышался дружный испуганный крик, и все горцы отошли подальше.
— Чего испугались? — сказал Курбан-Нияз и взял у меня полоза. — Это неядовитая змея, ее не нужно бояться!
Но горцы продолжали стоять поодаль и просили не отпускать «страшную» змею. Только после долгих уговоров они подошли ближе и с любопытством разглядывали полоза, обвившего руку проводника.
— Это очень опасная змея! — убеждал нас один из горцев. — Если она укусит — умрешь! Спасенья нет!
Вместо ответа Костя вытряхнул из мешочка гюрзу, прижал се, взял за голову рукой и пинцетом раскрыл ей пасть. На верхней челюсти змеиной пасти торчали два длинных кривых зуба.
— Смотрите, — показал он горцам, — это ядовитая змея.
Вот ее оружие — зубы. А вот, — Костя чуть нажал на зуб плоской стороной пинцета, на блестящем металле появилась желтая капелька, — а вот яд! Вот где опасность и смерть! Теперь ты, Леша, открой пасть полозу.
Я взял у проводника змею и, сжав пальцами пасть с боков, заставил ее разжать челюсти. Длинных зубов не было. Вместо них по краям пасти и небу были видны несколько рядов частых, маленьких зубов.
— Где здесь ядовитые зубы? Раз нет ядовитых зубов, то змея не опасна. Понятно?
— Э, что ты говоришь! — продолжал упорствовать горец. — Старые люди говорят, что эта змея опасна, значит, опасна!
В это время полоз, которому, очевидно, не понравилось столь фамильярное обращение, вырвал голову и, широко раскрыв пасть, захватил ею весь первый сустав моего указательного пальца. Полоз с такой силой сжал челюсти, что его маленькие, но очень острые зубки пробили кожу до крови. Сильной боли не было, но я бы не сказал, что это доставило мне удовольствие. Горцы возбужденно загомонили, а я попытался отцепить полоза. Не тут-то было. Разжать челюсти змеи мне не удавалось.
— Отпусти его, — посоветовал Костя, — дай повиснуть, он сам отцепится.
Так я и сделал. Почувствовав свободу, змея разжала челюсти и шлепнулась на землю. Перепуганные горцы бросились врассыпную.
— Не бегите, ничего страшного нет! — кричал им Курбан-Нияз.
Куда там! Горцы не слушали проводника и остановились, лишь отбежав на безопасное расстояние. Только когда полоз был водворен обратно в мешок, а мешок крепко завязан, они подошли к нам и сочувственно смотрели, как Костя залил мне палец йодом и завязал бинтом.
— Э, нет! — сказал один из них. — Хоть миллион рублей платили бы мне за каждую змею, я все равно не стал бы их ловить!
По просьбе горцев мы положили мешочки со змеями у дальней скалы, и чаепитие возобновилось.
— Курбан-Нияз, — спросил я проводника по-русски, — что это за склад на плите и почему на дереве так много лент?
— Овринг видишь? — по-русски же ответил мне проводник и показал на карниз. — По нему пройдешь — страху наберешься. От него до подножия обрыва метров двести. Если сорвешься, то в лепешку разобьешься. Другой дороги нет. Только по нему ходят. По оврингу идти страшно, а муллы и старики говорят, что возле овринга дэвы[20] живут. Угодишь дзвам — пропустят тебя без вреда, не угодишь — столкнут или овринг под тобой обрушат.
Идет старый горец по дороге, подходит к оврингу и молит аллаха и дэвов, чтобы пропустили его через овринг живым и невредимым. Обещание дэвам дает, если пропустят через овринг, жертву принести. Перед тем как на овринг ступить, отрывает от пояса или чалмы ленточку и привязывает на ветку, будто задаток дает, а большую жертву положит потом, когда через овринг пройдет. Ну, а когда овринг позади, страх тоже позади, богатую жертву жалко оставлять. Вот и оставляют под деревом всякую дрянь. Дэвы все равно не разберутся!
Курбан-Нияз говорил по-русски, и горцы не поняли, о чем шла речь. Словно подтверждая его слова, они закончили чаепитие, молитвенно провели руками по лицу и бороде и принялись вьючить ослов.
Самый старший из них, полуседой горец, подошел к дереву, опустился на колени, что-то прошептал. Снова провел руками по лицу и бороде. Снял поясной платок и принялся отрывать от него тонкую полоску. Его спутники, сгрудившись у начала овринга, терпеливо ожидали окончания ритуала. Горец поднялся с колен, подошел к дереву и только хотел привязать к ветке свою ленточку, как вдруг испуганно отскочил назад и закричал: «Вай, илян[21]»!
Костя, дядька и я вскочили на ноги и стремглав бросились к нему.
— Укусила? — схватил его за руку Костя.
