Пауль Вернер Ланге - Подобно солнцу

Уже известно, что еще могут предъявить Магеллан и Фалейру: эйфорические восторги Сиррана по поводу островов Пряностей, деловое и притягательное сообщение Вартемы о богатствах дальневосточного архипелага, раба Энрике и его пугливую попутчицу. Конечно, снова и снова поднимается вопрос о географическом положении Молуккских островов. Ведь оно определяет в конечном счете, будет ли предприятие напоминать атаку на португальскую монополию торговлей пряностями или оно докажет, что каравеллы Мануэла курсируют в сфере влияния Испании. Правда, кажется, этот вопрос не очень-то волнует испанцев. Об этом говорит по крайней мере беззаботность, с какой Магеллан подтверждает намерение пойти, если он не найдет пролив, «тем же путем, что и португальские моряки, плывущие в Индию».

Хотя король Карл в договоре с обоими мореплавателями неоднократно подчеркивает, что они должны осуществлять свое плавание так, «чтобы никоим образом не нарушить демаркационную линию и границы короля Мануэла… и ничего не предпринимать ему во вред», на самом деле это никого не волнует. Следует даже поставить под сомнение, что Карл и его королевский совет действительно хотят соблюдать границы, оговоренные в Тордесильясе. Когда король в сентябре 1519 года пытается застраховаться «Памятной запиской о положении Молукк>, написанной Магелланом, где тот утверждает, что острова Пряностей находятся на два с половиной градуса восточнее линии раздела, то это чистое очковтирательство. Никто, даже самый искусный навигатор и астроном, во времена Магеллана не мог безошибочно определить, где пролегает та линия, не говоря уже об определении дистанции долготы в два с половиной градуса.

При ближайшем рассмотрении становится ясно, что плавание Магеллана не было продиктовано жаждой знаний. Оно было предпринято не для того, чтобы на островах Пряностей портульцы и испанцы пожали друг другу руки, не для доказательства шарообразной формы Земли. Нет, это просто вторая, богатая последствиями попытка Испании западным морским путем достичь Индии. На случай, если Новый Свет окажется сплошным барьером суши, видимо, даже было единое мнение пойти на конфликт. Чем, собственно, рисковал Карл 1? Война из-за этого сразу все равно не начнется, а папы римского, угроза которого содействовала подписанию соглашения в Тордесильясе, более нет в живых. Кроме того, нашлись бы, конечно, средства унять неудовольствие Льва Х, привыкшего вести роскошный образ жизни. Но в действительности ситуация для Испании сложилась значительно более благоприятно, чем вообще мог предполагать Карл. Член его королевского совета стал папой, а сам он сделался для святого престола крайне необходим, так как началось нечто в свое время явно недооцененное Львом Х и прозванное им пренебрежительно «монашеской перебранкой» Мартина Лютера. Впрочем, счастливый случай избавил щепетильного короля от необходимости принять вызов своего «любимого брата Мануэла португальского Кортес завоевал для него золото ацтеков.

22 марта 1518 года испанская корона заключает с Фернандо Магелланом и Руем Фалейру договор об открытии островов Пряностей. В нем несколько туманно говорится: «Вы должны, да сопутствует вам удача, проплыть океан и стремиться к открытиям в пределах наших границ». И только из другого отрывка становится очевидным, что открытое Бальбоа «Южное море, начиная с залива Сан-Мигель [у Панамского перешейка], совсем не изведано, и его следует пересечь». для этой цели, заверяет король Магеллана и Фалейру, в их распоряжение будет предоставлено пять кораблей тоннажем от 60 до 130 тонн с командами численностью около 234 моряков, а также необходимые на два года снаряжение и провизия. Кроме того, документ фиксирует все права, которыми оба смогут пользоваться в будущем. На ближайшие десять лет им предоставляется привилегированное положение в областях, открытых в ходе предстоящего плавания. Они получают над ними права наместничества, передаваемые по наследству, и двадцатую часть прибылей от разработки тех земель. договор предоставляет им преимущественные права в торговле с найденными островами, а также возможность выбрать два из них, если их будет свыше шести, и получать пятую часть от получаемой с этих островов прибыли. далее они должны будут получить пятую часть от общих доходов плавания, когда будут покрыты все издержки.

Начальные пункты договоров чаще всего звучат приятно, Но в конце приводятся всевозможные ограничения, обусловленные обстоятельствами. Например, в договоре записано, что Король в течение ближайших десяти лет не позволит никому отправляться в исследовательские плавания по той же дороге и в же края, что и вы>. Но дальше многословно и витиевато перечисляются обстоятельства, при условии которых королевское слово утрачивает силу. Да и впрямь предоставление такой монополии было бы неразумным и анахроничным. Нечеткий же стиль договора объясняется, видимо, общей склонностью избитым абсолютистским фразам и одновременно стремление к юридическому педантизму. В целом соглашение можно назван предельно великодушным, поскольку дело касается пряностей поистине королевских источников дохода. Наверное, правильно будет предположить, что именно Кристобаль де Аро был тем кто добился от короны таких далеко идущих обязательств, В конце концов он и его деловые партнеры претендуют на оплату четвертой части затрат на экспедицию, а без дукатов, которыми он через Фуггера обеспечивает Карла. доля короны тоже была бы значительно меньше.

В апреле 1518 года Карл Т, его двор и совет отбывают в Аранда-дель-Дуэро, в мае в Сарагосу. Магеллан и Фалейру числе сопровождающих. Они становятся свидетелями оплачиваемого преклонение и заверения в верности, какими представители разных сословий осыпают короля. Оба капитана — тем временем им присвоили это звание тоже не устают принимать дальнейшие знаки высочайшей милости. им повышают жалованье, предоставляю] новые привилегии, наконец. в Сарагосе Карл 1 провозглашает их рыцарями ордена Сантьяго.

Понятно, что их радость далеко не разделяют испанцы не сумевшие добиться такого же успеха, и уж наверняка лиссабонский двор. Поэтому Альару да Кошта. посол Португалии в Испании, уже в скором времени получает приказ своего монарха заставить дезертиров и авантюристов> вернуться назад или изыскать возможность лишить их кредита. Кошта, получивший только что задание заняться приготовлениями к бракосочетанию сестры Карпа Элеоноры С королем Мануэлом, должен выступать одновременно в роли свата и интригана. Он интригует ловко, но безрезультатно. Вначале во время частых бесед он пытается убедить Магеллана. что его намерение это грех по отношению к богу и королю Португалии. Но Магеллан, несмотря на такие веские аргументы. уверен, что он не вызовет неудовольствие всевышнего Что же касается королей, то он должен верой и правдой служить только ному, кто ему доверяет и кому он дал слово. Руй Фалейру избе аз подобных нравоучений, так как из-за его заносчивого и своевольного о характера и манеры поведения о нем повсюду шла молва, что он не в своем уме. Тогда посол кинулся за поддержкой в королевский совет, но сумел перетянуть на свою сторону только Адриана Утрехтского, который ничего не может противопоставить несравненно более коварному и могущественному Фонсеки,

А епископ и министр колоний ведет атаку на острова Пряностей с большим размахом. Результатом его деятельности оказалось также, что некрупные кредиторы предприятия были оттеснены в сторону — одну из жертв зовут Хуан де Аранда. Отзывчивого и готового помочь фактора вызывают на суд чести. В июле 1519 г ода королевская канцелярия сообщает, что его соглашение с Магелланом и Фалейру противоречит интересам нации. Так ничего и не вышло из восьмой доли участия, с таким трудом выторгованной: очень скоро заканчивается карьера Аранды и в Каса де Контратасьон. Тем временем «интересы нации» начинают блюсти Фонсека, Аро и Алонсо Гутьеррес.

Испанская поговорка гласит. «Реки, церкви и короли опасные соседи. В правильности поговорки Магеллан вынужден будет убедиться. Многочисленные противоречивые надежды, Которые хозяева Испании связывают с его плаванием, в нашем повествовании зачастую даже не упомянуты. да и не представляется теперь возможным по прошествии почти половины тысячелетия полностью вскрыть те сложные перипетии. для чтобы иметь об этом общее представление, видимо, будет правильным допустить, что прежде всего четыре человека и их, новые партнеры стремились подчинить предприятие своим интересам. Среди них Кристобаль де Аро, вначале пытавшийся самолично финансировать плавание, чтобы заполучить наиболее высокую, долю от будущих прибылей. Фонсека не мог допустить ничего подобного, поскольку это противоречило правам короны и интересам духовенства. В споре этих двоих, буржуа и представителя феодальной знати и высшего духовенства, де Аро вынужден был на данном этапе уступить: ему не возбраняется предоставить деньги, но он не может добиться получения ожидаемой доли от прибыли. В результате весной 1519 года, после того как севильская бюрократия и коррупция чуть было не сорвали предприятие, контрагенты приходят к соглашению.