Жанна Голубицкая - Десять дней в Рио

Я, конечно, польщена. Но даже не смею верить своему счастью:

— Ты шутишь, Клаудиа! Мне сто лет в обед — через пару недель стукнет тридцатник!

— Это неважно, — отвечает моя новая знакомая. — Мне тоже не двадцать, только никому не говори, о’кей? Скажи лучше, разве мужчины не пытаются познакомиться с тобой?

— Пытаются, — соглашаюсь я, — а толку?

— Толк в том, что ты можешь выбирать. В Рио никто ничего не делает через силу. Если ты устала или не в духе, можешь вообще в этот вечер ни с кем не пойти. А можешь пойти только с тем, кто тебе действительно понравится. Удовольствие получишь и еще деньги. Долорес возьмет всего десять процентов, она не жадная. Так что вся работа — сидеть здесь вечерком, пить кокос и ждать приятных знакомств.

Через пару кокосов с кашасой я уже знаю все о Клаудии — а заодно о ситуации в сфере интим-услуг в Бразилии. Моя новая знакомая радуется случаю поболтать по-английски: большую часть года она проводит в Амстердаме, где общается на этом языке.

— В Амстердаме я работаю в windows — стою в витрине специального заведения, — рассказывает Клаудиа. — Ну не просто стою, конечно, а танцую, завлекаю… Одновременно в один вечер в витрины выходят пять-шесть девушек — мулатки, славянки, японки. Прохожие видят нас с улицы. Если какая-то из девушек приглянулась, заходят, знакомятся. Меня выбирают чаще других, хотя у меня самая высокая такса. Бразильянки сейчас в Европе в большой моде. Я прошу пятьсот евро за свидание — это два часа моего времени. Если договоримся, наверху есть номера.

— А здесь что ты делаешь? — любопытствую я.

— Здесь я отдыхаю, — улыбается Клаудиа. — Сейчас в Амстере «низкий» сезон, а здесь хорошо. У меня апартаменты тут, на Копакабане. Так, иногда подрабатываю, для развлечения и чтобы квалификацию не терять. Если мужик мне нравится, веду его к себе.

— Тоже по пятьсот евро? — изумляюсь я, невольно пересчитывая в уме свою зарплату.

— Нет, в Рио таких цен нет. Здесь у нас все дешевле, чем в Старом Свете. И лучше! — смеется Клаудиа. — Здесь девчонки больше пятисот реалов за два часа не берут. Ну и я им картину не порчу, держусь общего прайса.

Я узнаю, что арендовать апартаменты на Копакабане с видом на океан стоит порядка 1000 реалов (около 500 долларов) в месяц за «студио» — еврокомнату, совмещенную с кухней. Цена может слегка варьироваться в зависимости от меблировки. Купить же подобное «студио» или даже «кондо» (квартиру с двумя спальнями) можно примерно за 40–70 тысяч долларов.

— Вот и считай, — импульсивно стучит по кокосу Клаудиа. — В Европе, конечно, выгоднее работать. А в Бразилии выгоднее жить. И приятнее! У меня мечта — купить собственный дом в Натале, это севернее Рио, чудесный уютный городок на океане. Вот накоплю на фазенду и уйду из бизнеса. Мне уже немного копить осталось: бывший муж-голландец мне пятьдесят тысяч евро отступных прислал при разводе. Для Бразилии это баснословная сумма.

— А как ты вообще попала в этот бизнес? — задаю я извечный риторический вопрос обывателя проститутке. И получаю на него по-бразильски непосредственный и, судя по всему, правдивый ответ:

— Вот как ты думаешь, сколько мне лет? — Клаудиа приближает ко мне свое гладкое лицо, лишенное даже намека на морщинки. Но при этом в ее глазах — недюжинный жизненный опыт, его не спрячешь.

— Ну, лет двадцать пять — двадцать семь, — беру я по максимуму. Выглядит Клаудиа молодо, ничего не скажешь.

— Мне тридцать пять, — улыбается довольная Клаудиа. — Просто я слежу за собой — массаж, косметолог, то-се… Но жизнь меня успела поболтать. В двадцать лет я приехала в Рио с севера страны — так делает большинство юных симпатичных девчонок. Это в Рио и Сан-Паулу хорошо, а страна-то большая. В провинциях нищета, джунгли, полуголодные деревни, цивилизации никакой. Влюбилась в парня из Рио, жила с ним три месяца. Потом у меня был saudade, и, чтобы избавиться от тоски, я вышла на Копакабану. Мне попалась хорошая менеджер. Моя первая такса была пятьсот реалов за два часа. Так что с годами я не подешевела! — не без гордости заключает Клаудиа. — В Европу меня увез один клиент-голландец. Даже женился на мне, мы прожили вместе почти три года. Потом разошлись. И я опять пошла лечиться от душевной боли на улицу — только на сей раз на Де-Валлен в Амстере.

Я припоминаю, что Де-Валлен — это самый большой и самый известный район «красных фонарей» в Амстердаме, одна из главных достопримечательностей города.

Все время нашей беседы чернокожая Долорес молча курит, время от времени исподлобья оценивая обстановку вокруг нашего столика.

— А зачем нужен менеджер? — интересуюсь я.

— Менеджер курирует около десяти девчонок. Договаривается с другими менеджерами о «зоне влияния». страхует, когда клиент подозрительный. Также у нее хорошие связи там. — Клаудиа показывает куда-то вверх в сторону гор.

От сеньора Луиса мне известно, что в трущобах на холмах базируется местная наркомафия. Причем некоторые фавелы выглядят весьма фешенебельно: нередко за убогими заборами скрываются настоящие роскошные виллы. А мафия в Рио имеет почти неограниченное влияние на все сферы бизнеса. Там, должно быть, и расфасовывают кокаин, от которого так усердно предостерегал меня коллега Антон.

— А что такое saudade? — не сдаюсь я. Мне хочется понять, почему эта приятная во всех отношениях и отнюдь не глупая девушка вовсе не стесняется своей профессии.

— A saudade обязательно найдется у каждой красивой женщины, — смеется Клаудиа.

Я узнаю, что saudade («содад») — это непереводимое испано-португальское понятие. Если прислушаться, это слово часто звучит в романтических латинских песнях. Saudade обозначает нечто вроде «сладкой тоски», «воспоминаний о минувшей боли», «наслаждения страданием» или «тебя нет, но я счастлива оттого, что ты был». Бразильянки умеют получать ни с чем не сравнимое удовольствие от посыпания былых ран солью. Прекрасно, если возлюбленный вас бросил, женился на другой или вообще умер. Ведь когда любимого волею судьбы нет рядом, любовь женщины к нему становится платонической и оттого еще более возвышенной. Иными словами, об этом Габриэль Гарсиа Маркес говорил: «Не плачь потому, что это кончилось, а улыбнись потому, что это было!» А Анна Ахматова: «Чтоб вечно жили дивные печали, ты превращен в мое воспоминанье…»

Под жарким солнцем Рио в ритмах самбы saudade и правда выглядит привлекательным. Но, боюсь, в холодных российских широтах даже самый небольшой saudade вызывает устойчивую депрессию. А жаль — красивое это переживание!