Жюль Верн - Дети капитана Гранта
— Особенно, когда она восхищается «Дунканом», — шутливо заметил Гленарван.
— Яхта вполне заслуживает восхищения, — ответил Джон.
— Знаете, Джон, — сказала Элен, — вы так расхваливаете своё судно, что мне захотелось осмотреть его сверху донизу и заодно увидеть, удобно ли разместились матросы в своём помещении.
— Очень удобно, — ответил Джон. — Они чувствуют себя там не хуже, чем дома.
— И они действительно дома, — заметил Гленарван. — Эта яхта — уголок нашей доброй, старой Шотландии. Это кусок Думбартонокого графства, плывущий по морям. Находясь на «Дункане», мы не покидаем родины. «Дункан» — это Малькольм-Кэстль, а океан — озеро Ломонд!
— В таком случае, Эдуард, покажите нам ваш замок, — ответила Элен.
— С радостью, — сказал Гленарван. — Только разрешите мне сперва отдать распоряжение Ольбинету.
Буфетчик яхты был отличным знатоком своего дела. Он поспешил явиться на зов своего хозяина.
— Ольбинет, мы отправляемся на прогулку, — сказал Гленарван таким тоном, точно речь шла о прогулке по Малыкольм-Кэстлю. — Надеюсь, по возвращении мы застанем завтрак на столе.
Ольбинет молча поклонился.
— Вы пойдёте с нами, майор? — спросила Элен.
— Если прикажете, — ответил Мак-Набс.
— Не мешайте майору наслаждаться своей сигарой, — вмешался Гленарван. — Это страстный курильщик, Мэри. Он курит даже во сне.
Майор поблагодарил кузена кивком головы и остался на палубе, в то время как все остальные спустились вниз.
Оставшись один, майор, по обыкновению, вступил сам с собою в беседу, окутавшись густым облаком дыма. Он стоял неподвижно, глядя на дорожку, оставляемую на воде яхтой.
После нескольких минут молчаливого созерцания он повернулся и увидел рядом с собой какого-то человека.
Если бы майор обладал способностью удивляться, он был бы изумлён до крайности, ибо этот человек совершенно не был ему знаком.
Это был высокий сухопарый мужчина лет сорока. Он походил на длинный гвоздь с широкой шляпкой. У него была круглая крепкая голова, высокий лоб, длинный нос, большой рот и выдающийся вперёд подбородок. На носу большие круглые очки. Его глаза имели какое-то особое выражение, присущее обычно никталопам[17].
Это было лицо умного, весёлого человека. Он ничуть не был похож на одного из тех чванных гордецов, которые из принципа никогда не смеются, скрывая своё ничтожество под маской серьёзности. Отнюдь нет. Его манера держать себя, его добродушная непринуждённость — всё говорило о том, что незнакомец склонен рассматривать людей и предметы с их лучшей стороны. И хотя он ещё не раскрывал рта, всё же видно было, что он большой говорун и очень рассеянный человек.
На голове у него была дорожная кепка, ноги обуты в крепкие жёлтые ботинки и кожаные гетры. Костюм его состоял из коричневых бархатных панталон и такой же куртки с бесчисленными карманами, набитыми до отказа записными книжками, справочниками, блокнотами, бумажниками и тысячею других предметов, столь же обременительных, как и бесполезных. Кроме того, на ремне, через плечо, болталась подзорная труба.
Спокойствие майора представляло резкий контраст с суетливостью незнакомца; он вертелся вокруг Мак-Набса, рассматривал его со всех сторон, кидал на него вопросительные взгляды, тогда как этот последний не проявлял ни малейшего интереса ни к самому незнакомцу, ни к факту его появления на борту «Дункана».
Когда загадочный человек увидел, что все его попытки обратить на себя внимание разбиваются о равнодушие майора, он схватил свою раздвижную подзорную трубу, — она имела добрых четыре фута в длину, — направил её на линию горизонта и застыл неподвижно, широко расставив ноги, похожий на телеграфный столб.
После пятиминутного наблюдения он опустил подзорную трубу на палубу и опёрся на неё так, как будто бы это была трость. Но в ту же минуту все колена трубы скользнули одно в другое, она приняла свои первоначальные размеры, и новый пассажир, потерявший внезапно точку опоры, растянулся на палубе.
Всякий другой на месте майора непременно бы улыбнулся. Но майор и бровью не повёл.
Незнакомец решил действовать иначе.
— Буфетчик! — вскричал он. Его произношение изобличало в нём иностранца.
Он подождал. Никого нет.
— Буфетчик! — повторил он более громким голосом. Ольбинет проходил как раз в это время по палубе, направляясь в кухню, расположенную под баком. Он был очень изумлён, когда услышал, что его зовёт эта странная личность.
«Откуда взялся этот чудак? — подумал он. — Друг мистера Гленарвана? Нет, это невозможно».
Всё же он подошёл к незнакомцу.
— Вы буфетчик? — спросил тот.
— Да, сударь, — ответил Ольбинет, — но я не имею чести…
— Я пассажир каюты номер шесть.
— Номер шесть? — повторил буфетчик.
— Ну да. Как вас зовут?
— Ольбинет.
— Отлично, друг мой Ольбинет, — продолжал пассажир каюты номер шесть. — Хорошо было бы, если бы вы приготовили мне завтрак, да поживее. Вот уже тридцать шесть часов, как я ничего не ел. Собственно говоря, эти тридцать шесть часов я проспал. Это простительно человеку, примчавшемуся из Парижа в Глазго без единой остановки. В котором часу у вас завтракают?
— В девять часов, — машинально ответил Ольбинет.
Незнакомец полез за своими часами. Это заняло довольно много времени, так как он обнаружил их лишь в девятом кармане.
— Отлично, — сказал он, — но сейчас ещё нет и восьми. Ну что же, Ольбинет, дайте мне стакан шерри с бисквитом, иначе я упаду от истощения.
Ольбинет слушал, ничего не понимая; незнакомец же не умолкал ни на мгновение, с удивительной лёгкостью перескакивая от одной темы к другой.
— А где капитан? — трещал он. — Неужели капитан ещё не встал? А его помощник? Чем занят его помощник? Неужели и он ещё спит? Погода отличная, ветер попутный, а судно предоставлено самому себе?!
Как раз в тот момент, когда он произносил эти слова, на трапе показался Джон Мангльс.
— Вот капитан, — сказал Ольбинет.
— Ах, я счастлив, — вскричал незнакомец, — я счастлив познакомиться с вами, капитан Бертон!
Джон Мангльс широко раскрыл глаза. Он был изумлён не только потому, что его назвали капитаном Бертоном, но и потому, что увидел незнакомца на борту своего судна.
Этот последний продолжал рассыпаться в любезностях.
— Позвольте пожать вам руку. — говорил он. — Если я не сделал этого вчера вечером, то только потому, что не хотел мешать вам в момент отплытия. Но сегодня, капитан, я считаю долгом прежде всего познакомиться с вами.
