Жюль Верн - Дети капитана Гранта
Скользя, как змеи, по крутому склону хребта, беглецы, естественно, не могли быстро продвигаться вперёд. Достигнув самой низкой точки склона, они очутились едва в двадцати шагах от того места, где ещё накануне помещался лагерь туземцев. Отсюда хребет снова поднимался круто вверх и на протяжении последней четверти мили был покрыт густым лесом.
Путешественники благополучно миновали низменную часть и молча начали восхождение. Роща ещё не была видна, но они знали, что приближаются к ней. Покровительство табу не распространялось уже на эти места, поэтому следовало опасаться уже не одних ружейных выстрелов, но и рукопашной стычки с дикарями. До рощи оставалось не больше двухсот шагов, как вдруг Джон Мангльс остановился и даже попятился назад. Ему послышался какой-то подозрительный шум. Путешественники замерли на месте.
Молодой капитан стоял неподвижно так долго, что тревога овладела сердцами всех его спутников. Трудно передать словами, какое волнение они переживали. Все с ужасом думали о том, что, быть может, придётся вернуться на вершину Маунганаму.
Но, убедившись, что шум не повторяется, Джон Мангльс снова осторожно двинулся вперёд. Пройдя сотню шагов, он увидел впереди смутно вырисовывающиеся контуры деревьев. Ещё через несколько минут беглецы очутились под покровом густого леса.
Глава шестнадцатая
Между двух огней
Ночь покровительствовала бегству. Нужно было воспользоваться темнотой, чтобы подальше отойти от опасных берегов озера Таупо. Паганель стал во главе маленького отряда, и его поразительное чутьё географа с особенной яркостью проявилось во время этих ночных блужданий по незнакомой дикой местности. Он с непостижимой уверенностью ориентировался в непроницаемой мгле и вёл своих спутников по выбранному направлению, не уклоняясь ни на шаг в сторону. Правда, в этом учёному помотала никталопия; его кошачьи глаза видели во тьме почти так же хорошо, как и днём.
Отряд молча продвигался вперёд по отлогому восточному склону Ваихити-Рэндж, ни на секунду не останавливаясь. Паганель вёл его на юго-восток, по направлению к узкому перевалу между Кайманава и Ваихити, через который проходит дорога из Окленда к бухте Гаукса. Он предполагал, миновав этот перевал, оставить в стороне проезжую дорогу и под прикрытием горной цепи направиться прямо к берегу океана по необитаемой местности.
В девять часов утра, после двенадцати часов беспрерывной ходьбы, беглецы прошли двенадцать миль. Смелые женщины не жаловались на усталость, но видно было, что они выбились из сил и больше не могут сделать ни шага. Путешественники находились в долине, разделяющей два горных хребта. Оклендская дорога осталась направо и шла дальше на юг. Место это вполне подходило для устройства привала.
Паганель, с картой в руках, привёл свой отряд к небольшой площадке у края крутого уступа.
Продовольствие было извлечено из мешков, и все воздали ему честь. Даже Мэри Грант и майор, до сих пор скептически относившиеся к съедобным папоротникам, нашли их питательными и вкусными.
Путешественники отдыхали здесь до двух часов пополудни, затем снова выступили в поход. Следующую остановку они сделали поздно вечером в восьми милях от гор. Все так устали за день, что сейчас же уснули крепким сном.
На следующий день дорога оказалась более трудной. Она проходила мимо вулканических гор, гейзеров и серных источников, расположенных к востоку от Ваихити-Рэндж. Дорога эта была приятна для глаз, но не для ног. Каждые четверть мили приходилось делать крюки, обходы, так что к концу дня путешественники совершенно обессилели.
Но зато какие необычайные зрелища, какое разнообразное проявление сил природы пришлось им наблюдать на этом пути!
Со всех сторон из земли подымались водяные струи, окутанные парами, точно фонтаны в парке. Одни из них лились непрерывной струёй, другие били с перерывами, как бы по капризу самого Плутона. Вздымаясь один над другим по уступам, они образовали огромный амфитеатр.
Их воды, смешанные с парами, падали с уступа на уступ гигантской прозрачной лестницей, вливаясь каскадами в озеро. Вся окрестность была покрыта, точно нарывами, большими буграми — это были полупотухшие кратеры. Из их многочисленных трещин подымались газы. Кристаллическая сера покрывала землю жёлтым ковром.
Атмосфера была пропитана острым и неприятным сернистым запахом.
Здесь почти не было дичи, во всяком случае такой, какую мистер Ольбинет мог бы без смущения предложить в пищу, путникам. Поэтому на завтрак, на обед и на ужин пришлось довольствоваться папоротниками и сладким картофелем, а это было недостаточно для людей, тративших столько усилий на ходьбу по неровной местности.
Но как ни спешили беглецы поскорее покинуть эти неприветливые места, только через четыре дня, 23 февраля, они выбрались на открытое место, поросшее невысоким кустарником. Вдали виднелась опушка большого леса.
Вид этой равнины, отстоящей на пятьдесят миль от Маунганаму, радовал глаз и предвещал более приятную дорогу, при условии, конечно, что растительность не привлекла в эту местность обитателей. До сих пор беглецы не встретили никаких следов дикарей.
Около полудня Роберту и Мак-Набсу посчастливилось убить трёх киви, которые составили главное украшение обеда.
Не стоит описывать во всех подробностях это монотонное и не отмеченное никакими происшествиями путешествие. Каждый день от восхода до захода солнца беглецы шли по лесам и равнинам. Джон определял направление по звёздам и солнцу. Погода была благосклонна к путникам и не томила ни чрезмерной жарой, ни сильными ливнями. Тем не менее усталость людей, перенёсших столь жестокие испытания, с каждым днём возрастала.
Общие разговоры, оживлявшие в былые времена привалы и скрашивавшие однообразие и бедность путевых впечатлений, почти прекратились.
Гленарван большую часть пути шёл один. По мере приближения к берегу океана его всё чаще и чаще осаждали тяжёлые мысли о «Дункане», о погибшем экипаже. Забывая об опасностях, ещё подстерегающих отряд на пути к Окленду, Гленарван всецело отдавался этим грустным мыслям.
О Гарри Гранте в отряде почти не говорили. Да и что было говорить? Ведь ему ничем нельзя было помочь…
Только Мэри и Джон Мантльс изредка беседовали о капитане Гранте.
Джон не напоминал Мэри о том, что ею было сказано в храме накануне бегства на Маунганаму. Скромность не позволяла ему злоупотреблять признанием, вырвавшимся в минуту отчаяния.
В беседах с молодой девушкой он развивал планы будущих поисков капитана Гранта. Он убеждал Мэри, что Гленарван возобновит эти поиски, невзирая на неуспех первой экспедиции. Он говорил, что подлинность документов неоспорима и, следовательно, Гарри Грант находится где-то, живой и невредимый. А раз так — нужно перерыть весь земной шар, но найти его!
