Виктор Дихтярев - Вся жизнь - поход
Постепенно я начал понимать, что дело не только в личных качествах воспитателей. Интернат - полузакрытое учреждение, и ребята упакованы в свои классы с приблизительно одинаковым уровнем интересов и информации. Они ничем полезным не могут друг друга обогатить. Сложившиеся отношения между воспитанниками становятся привычными и, по представлениям ребят, единственно возможными. Сравнивать эти отношения не с чем, изменять их тоже нет надобности - отношения сформированы в огороженной от мира интернатской жизни и приспособлены к ней. В домашних условиях, дети общаются со старшими и младшими. На улице и в школе они контактируют с различными группами, определяя для себя, что хорошо и что дурно. У них значительно больший выбор при организации своего времени для подготовки уроков и проведения досуга. Они самостоятельней, и в будущем легче входят во взрослую жизнь. А в режимной замкнутости интерната воспитанники, освобожденные от материальных забот и домашних проблем, привыкают к иждивенчеству. Для них уборка помещений - только принудительная работа, а не стремление поддерживать чистоту там, где они живут. Учеба тоже большинству не нужна: о высшем образовании ребята не помышляют - как-нибудь устроятся после интерната, не пропадут. Кружков в интернате мало: слесарный, столярный, швейный, хоровой, да спортивные секции - они не могут охватить всех, а другие интересные дела - собственные концерты, приглашения артистов и выходы в театры - так ведь это от случая к случаю, они не слишком влияют на развитие ребят. Вот и вертятся разговоры вокруг того, что подадут на обед, и будет ли на полдник молоко с печением или со сдобными булочками.
Ограниченность общения с внешним миром делает понятным увиливание самых дошлых воспитанников от трудовых дел, узость их интересов и следование многих ребят тем негласным нормам, которые насаждаются самыми горластыми, агрессивными и физически сильными детьми. Безусловно, и в этих условиях многое зависит от работы воспитателя, но условия изолированности все-таки дают о себе знать.
Я видел, что ребятам нужны какие-то общие дела, которыми они бы увлеклись и в которых могли проявить свои творческие способности. Эти дела со своими линиями взаимозависимости и взаимоотвтественности должны выплеснуться за пределы интерната, ввести ребят в круг новых напряжений и создать новых лидеров, даже не подозревающих сейчас о своих возможностях.
Я перелопачивал книги по теории воспитания - там все было ясно и очень логично - так и хотелось броситься воплощать умные рекомендации в нашей каждодневной суете. Но в академической солидности ученых книг не было самого важного для меня: что надо сделать конкретно, чтобы девчонки и мальчишки засверкали улыбками, чтобы их энергия сгорала разумно в играх, труде и учебе, и чтобы жизнь их была наполнена предчувствием необычайных открытий.
Вот как у К.Симонова:
Ложась в кровать, нам надо перед сном
Знать, что назавтра просыпаться стоит,
Что счастье, пусть хоть самое пустое,
Пусть мелкое придет к нам завтра днем.
Я уже понимал, что сколько бы не накручивалось ярких интернатских дел, без общей захватывающей цели все дела наши будут только отдельными мероприятиями - с их помощью трудно объединить ребят. Конечно, раскрывать перед пятиклассниками уж слишком далекие перспективы не стоит: к ним может пропасть интерес. Но увлечь чем-то ребят хотя бы на пару месяцев я считал необходимым. А потом поставить еще одну цель, а потом еще. И чтобы общая увлеченность при движении к цели меняла отношение ребят к другим делам, ранее не значимым для них. Например, к учебе и уборке спален. Умозрительно все это было правильным, только не находилось у нас общих длительных дел, ничего у меня не придумывалось. Затеяли мы ставить сцены из спектаклей-сказок, так вышли из этого одни раздоры: девчонки собираются на репетиции, а мальчишки, которые были сначала "за", теперь разбегаются по мастерским - там интересней.
Пятиклассники были готовы выполнять отдельные поручения, но чтобы всем вместе - такое случалось редко. Вот когда к нашим делам подключались старшие воспитанники, воз трогался с места. Семиклассники не только были терпеливей моих малышей, но представляли конечный результат наших репетиций и за уши вытаскивали мальчишек из мастерских.
Да, на репетициях начали появляться едва уловимые дружеские связи между моими ребятами, но ни на что это особенно не влияло - разве что ссор в классе стало чуть меньше.
В который раз я отмечал для себя полезность общих дел младших и старших. Малыши, допушенные в круг семиклассников, принимали их отношение к репетициям, а старшие воспитанники, хоть в малой степени, брали на себя роли взрослых людей, и мне не нужно было следить за порядком или уговаривать главного героя наконец-то выучить текст.
И все-таки наше лицедейство до коллективных целей не дотягивало. В других интернатских делах я тоже ничего нужного для сплочения класса углядеть не мог. Делалось для ребят много:
"Огоньки", всякие пионерские сборы, конкурсы, спортивные соревнования. Но такого дела, о котором мечтают ночами, у нас не было. Временами у меня появлялось ощущение бесполезности своей работы. Все, что я мог, это потребовать выполнения режимных моментов и проконтролировать выполнение уроков. Ну еще развлекать ребят и немного образовывать их. За два года работы в школе я никогда не задумывался, что получится из моих учеников в будущем - вполне хватало сегодняшних забот.
Теперь же, возясь с пятиклассниками, я все чаще беспокоился об их дальнейшей судьбе - чтобы не выросли они склочными людьми, себялюбцами, чтобы помимо бытовых забот появились бы у них духовные интересы, и чтобы жить рядом с ними было надежно другим. Но как это сделать, я не знал.
Туристский лагерь
Я стоял в тихом вестибюле возле наших стендов с фотографиями последних соревнований. Ребята давно улеглись, разошлись по домам воспитатели, и притемненный интернат казался немного другим, торжественно-строгим, без привычных голосов, стука посуды в столовой и гула станков в слесарной мастерской.
Я часто уходил последним и потому удивился, услышав на лестнице медленные шаги. Подошла директор интерната, Валентина Ивановна, строгая и резкая женщина, скупая на похвалу и вгонявшая в страх молодых учителей своими вопросами: " Вы почему сидите без дела? Ах, нет урока. И нечем заняться? Ну-ну ". Учительская молодежь, заметив директора в коридоре, ускоряла шаг, показывая, что безумно торопится, а Валентина Ивановна останавливалась и сверлила свеженьких специалистов подозрительным взглядом.
Мне встреча с директором ничем не грозила - время было позднее, но Валентина Ивановна не изменила своей привычке:
