Евгений Габуния - На исходе ночи
Рассказывая эту забавную историю, Вайлори весело улыбается. Видно, ей нравится анекдот, высмеивающий «этих наивных, грубоватых, необразованных янки». Вообще, как можно заметить даже во время короткого пребывания в Англии, англичане любят подшучивать над своими младшими собратьями или, если пользоваться политической терминологией, «старшими партнерами». Впрочем, не сомневаюсь, что и у американцев хватает анекдотов о «чудаках-англичанах».
С вершины холма, на котором стоит королевский замок, видно далеко окрест. У подножья холма раскинулся старинный парк, чуть дальше — городские дома, а совсем далеко, за Темзой, среди зеленых кущ деревьев смутно виднеются очертания готического собора, старинные здания. Это Итон, самая привилегированная частная закрытая публичная школа королевства, где отпрыски самых богатых и знатных семейств «с младых ногтей» постигают трудную науку (или искусство), как стать настоящим джентльменом. На наш взгляд, в этом словосочетании: «частная публичная школа» содержится явное противоречие. В самом деле, каким образом публичная, то есть школа для всех, может быть закрытой, да еще частной? Однако это — Англия, где многое «не так, как у других».
…Мы прогуливаемся по Темз-стрит, красивой и нарядной улице в центре Виндзора. Несмотря на воскресенье, многие магазины и лавочки открыты. Из-за наплыва туристов их владельцы не соблюдают обычного для Англии правила, согласно которому в день божьего отдыха магазины не работают. Для торговцев время — деньги в прямом смысле этого слова. К услугам туристов широкий выбор, если пользоваться любимым выражением нашей торговой рекламы, различных сувениров. Многие из них, так сказать, с «королевской символикой». Изображение Елизаветы II или короны можно увидеть на брелоках, зажигалках, портсигарах, чашках, на чем угодно. И не только на сувенирах. Ее портрет украшает денежные купюры, почтовые марки, многие витрины магазинов.
Наверное, во всех этих проявлениях уважения к королеве немало внешнего, показного, а то и просто меркантильного интереса торговцев. Однако сводить дело только к внешним, заметным даже невооруженному глазу проявлениям «культа» королевы было бы большим упрощением. Всеволод Овчинников, автор глубокой и интересной работы «Корни дуба», пишет:
«Прежде всего монархия апеллирует к чувству истории, глубоко заложенному в англичанах. Она превозносит преемственность и незыблемость традиций, укрепляя тем самым корни политического консерватизма в национальном характере. Пусть в этом меняющемся мире будет хоть что-то стабильное, неизменное, связывающее хмурый сегодняшний день со славным прошлым…
Существование королевы, которая «царствует, но не правит», помогает, во-вторых, укреплять в народе взгляд, будто неприкосновенный фасад государственных установлений — это одно, а подлинные рычаги власти — уже нечто другое. Монархия тем самым способствует утверждению мифа о нейтральности и беспристрастности государственного механизма, о том, что он служит-де не интересам определенных классов, а народу в целом».
Поэтому две главные политические партии Британии — консервативная и лейбористская, при всех их разногласиях, когда речь заходит о короне, сохраняют трогательное единодушие, оберегая ее как символ прочности, стабильности политической системы.
Отобедав в «Виндзор стейк-баре» (к сожалению, угостили здесь нас не стейком, т. е. куском жареного мяса, а курицей), мы едем по чистеньким улицам Виндзора к Темзе и скоро оказываемся на зеленом, поросшем деревьями берегу реки. Течения почти не заметно, так медленно, плавно несет воды свои Темза между низкими зелеными, поросшими деревьями, берегами. Промелькнул укрытый зеленью двухэтажный коттедж Элтона Джона, популярного певца, короля рок-музыки. Как видим, в Виндзоре живет не одна, а две царственных особы.
Нам предстоит осмотр еще одного королевского дворца, Хэмптон-корта, построенного в эпоху Тюдоров Генрихом VIII. Что и говорить, роскошный дворец построил Генрих VIII для себя и своих шести злосчастных жен. Не случайно ныне его отвели под пансионат, где в тиши и покое доживают свой век заслуженные представители истеблишмента. Еще более великолепен огромный парк в английском стиле, другими словами, максимально приближенный к природе, как бы невозделанный, не тронутый руками человека. Кстати, ни одного человека мы там и не встретили.
Благородные олени во главе с красавцем-рогачом спокойно разгуливали по зеленой лужайке между одинокими деревьями и своим присутствием еще больше подчеркивали сходство рукотворного парка с лесом. Правда, в отличие от своих лесных пугливых братьев олени не боялись людей, вторгшихся в их владения, с доверчивым любопытством разглядывая чужеземных пришельцев.
День шестой
пребывания на родине Шекспира начался для автора с почти гамлетовских колебаний: ехать или не ехать в Гринвич. Конечно, заманчиво было постоять одной ногой в восточном полушарии, другой — в западном, а также ступить обеими ногами на борт уже не воображаемого, а всамделишнего легендарного чайного клиппера «Катти Сарк». «Ну что тебе делать в этом Гринвиче? Меридиана все равно не увидишь, это ведь всего лишь воображаемая линия и даже вообще нулевая. И парусников за свою жизнь насмотрелся немало. Давай-ка лучше ко мне в гости, не пожалеешь, — вкрадчиво нашептывала автору старая дама по имени Мари Тюссо. — Такого ты не увидишь нигде. Быть в Лондоне и не побывать у меня — тебе этого никто не простит».
Чары старушки Тюссо перетянули, и я, пробивая солидную брешь в своих валютных запасах (старушка берет за вход дорого, да еще путеводитель, да еще билет на метро!), помахав рукой удалявшемуся автобусу, в блистательном одиночестве зашагал к ближайшей станции tube[47] (так фамильярно называют лондонцы свой метрополитен). Нырнув в его недра, я убедился, что такое название дано ему не случайно. Нужно идти довольно долго по узкому, выложенному потемневшим от времени кафелем, плохо освещенному коридору, пока не попадешь, наконец, на эскалатор. Потом коридоры уже удваиваются, утраиваются, учетверяются… Пол усеян окурками, обрывками газет, конфетными обертками и бог знает еще каким мусором. И без того душный, спертый воздух пропитан табачным дымом. Курить в «трубе» можно, в поездах — нельзя, однако многие пренебрегают этим запретом. Поплутав по запутанному лабиринту переходов, я вышел, наконец, на платформу, изучил схему движения поездов и понял, что… заблудился. С этой платформы поезда шли не к станции Бонд-стрит, где мне предстояла пересадка, а совсем, как говорится, наоборот, то есть в противоположном направлении. В растерянности я обратился к сидящему на скамейке в ожидании поезда молодому человеку с интеллигентной бородкой. Мгновенно сообразив, что перед ним иностранец, бородач вежливо и терпеливо растолковал мне, что в «трубе» линия имеет два туннеля. По одному поезда ездят «туда», по другому — «обратно». А может случиться и такое. Выйдя из поезда и послушно следуя указаниям стрелки с надписью «К выходу», вы вдруг упираетесь в глухую стену. Неожиданно стена раздвигается, и вы попадаете в огромный лифт, который и поднимает вас на поверхность.
