Луи Жаколио - В трущобах Индии
— Не шутите этим, сэр Ватсон! — грустно сказал ему Эдуард.
— Да и плакать незачем, мой молодой друг! Вы, впрочем, должны знать, как я вас люблю и далек от того, чтобы желать огорчить вас. Продолжаю. Сердар спас Лионеля Кемпуэлла, который был тогда майором и комендантом Гоурдвара. Во время этой войны Сердар отправился на остров Цейлон с тою целью, вероятно, чтобы произвести там возмущение, но был взят в плен губернатором острова, сэром Вильямом Броуном, благодаря чертовской ловкости Кишнаи, бывшего у него на службе. Приговоренный к смерти вместе с своими товарищами, Сердар бежал с места самой казни. В следующую за этим ночь Вильям Броун был тяжело ранен Фредериком де Монмореном, который был настолько смел, что проник во дворец своего врага. С этого момента между всеми этими лицами начинается настоящее состязание во всевозможных хитростях, засадах, о которых слишком долго рассказывать. Губернатор Цейлона так рьяно принялся за преследование Сердара и назначил такую высокую цену за поимку его, что я всегда думал, — мы, люди полиции, по природе своей всегда несколько подозрительны, — что между этими двумя людьми существовали какие-то другие причины ненависти, которые не могли явиться следствием одной только борьбы в Индии. Весьма возможно, что сэр Вильям был вторым сообщником в знаменитом деле о краже секретных планов, имя которого было скрыто Сердаром.
— О, сэр Ватсон! — воскликнул Эдуард Кемпуэлл, — такое обвинение неблагородно. Простите, милорд, — продолжал он, отвешивая почтительный поклон вице-королю, — но дело идет о чести моей семьи. Губернатор Цейлона женат на сестре моего отца.
— Успокойтесь, Эдуард! — ласково сказал ему сэр Джон. — Ватсон, вы зашли немного далеко.
— С вашего позволения, милорд, — продолжал молодой человек, — я попрошу сэра Ватсона взять обратно свое несколько смелое обвинение.
— Ну же, Ватсон, не портите мне вечера.
— Если вам угодно, милорд, — холодно отвечал начальник полиции, — предположим, что я ничего не сказал…
— Это не значит взять свое слово назад, — заметил Эдуард.
— Я сокращаю свой рассказ, — продолжал Ватсон, как бы не замечая слов молодого адъютанта. — Падение Дели и окончание восстания, подавленного Гавелоком, не прекратили озлобления противников, которым пришлось встретиться при совершенно других обстоятельствах. Нана-Сагиб, спасенный Сердаром, скрылся в убежище, давно уже, по-видимому, приготовленном для него стараниями общества «Духов Вод», и с тех пор, — как это уже известно вашей милости, он ускользал от всех наших поисков. Кишная, взявшийся доставить нам его, нашел, я уверен, его убежище, когда желание отомстить Сердару на его семье внушило ему глупую мысль захватить Кемпуэллов, которые возвращались из Европы и ехали по Малабарскому побережью. Захваченный батальоном 4-го шотландского полка, который явился на выручку своего полковника, Кишная был повешен вместе со своими товарищами. Вот и весь мой рассказ, милорд, а сигара моя еще не кончена… Я не растянул своего повествования, как видите.
— Напротив, Ватсон, вы с некоторого времени чересчур спешили кончить его.
— Последние факты почти известны вашей милости… Вы же дали Кишнае поручение открыть убежище Нана-Сагиба.
— Это чрезвычайно ловкий и хитрый человек… Уверены вы в том, Ватсон, что он повешен?
— Настолько, по крайней мере, насколько можно верить официальному донесению.
— Я могу подтвердить, сэр, что негодяй не избежал участи своих товарищей, хотя и был повешен последним. Я сам присутствовал при этом акте правосудия. Мы возвращались из Англии по окончании отпуска моего отца и отправились сопровождать мою мать, ехавшую на поиски брата, которого она не видела с самого детства.
— Почему же начальник тугов не обратился к офицеру, командовавшему отрядом? Он мог показать ему ордер, написанный моей рукой, и это спасло бы его.
— Сколько мне помнится, он о чем-то очень долго разговаривал с капитаном шотландского полка, и тем не менее его повесили.
— Это весьма неприятное дело для меня, господа! Я не хочу скрывать от вас, что несколько раз уже докладывал правительству королевы о неминуемой поимке Нана-Сагиба и теперь рискую быть отозванным обратно, если по прошествии этого месяца бывший вождь восстания не будет в моих руках.
— Мы потому ничего достигнуть не можем, милорд, что нет ни одного индуса, способного открыть убежище, где скрывается Нана.
— Странно, Ватсон, очень странно! В Европе мы с несколькими фунтами стерлингов давно уже добрались бы до конца.
— Не тот народ, милорд! Вспомните, что за два года еще до восстания сипаев все знали о заговоре, кроме нас, что среди населения в двести миллионов не нашлось ни одного изменника, чтобы предупредить нас! С тех пор, несмотря на все свои старания, я мог найти только двух человек, которые согласились служить нам против своего народа: Кишнаю, согласившегося на это из религиозных мотивов, — чтобы мы не мешали тугам совершать их кровавые мистерии, — и Дислада-Хамеда, ночного сторожа Беджапура, которого я убедил, что он делает этим приятное Браме, так как восстание задумано мусульманами.
— Не этого ли человека вы хотите представить мне, Ватсон?
— Да, милорд!
В то время как в одном углу огромного зала дворца Омра начальник полиции беседовал с вице-королем и Эдуардом, в другом, против того места, где находились все трое, слегка отодвинулась часть стены, пропустив какого-то человека, закутанного с ног до головы волнами белой кисеи, драпированной так же, как драпируют ее члены Совета Трех. Стена бесшумно закрылась за незнакомцем, который остановился неподвижно и слушал.
— Так вот, — сказал сэр Джон, — вы можете распорядиться, Ватсон, чтобы его привели сюда, и дай Бог, чтобы он заменил нам бедного Кишнаю.
— Я сейчас распоряжусь, — отвечал директор полиции.
— Нет надобности, сэр Ватсон, — прервал его незнакомец и быстро придвинулся к месту, освещенному огнем.
Все вскрикнули от удивления и схватили револьверы.
— Что это за человек?.. Откуда он? — вскрикнул вице-король.
— Откуда я? Это моя тайна, — отвечал призрак. — Кто я?.. Узнайте меня!
— И с этими словами он откинул назад часть кисеи, скрывавшей его лицо.
— Кишная!
Восклицание это вырвалось одновременно у всех троих.
— Да! Кишная повешенный, — отвечал начальник тугов, — Кишная воскресший к вашим услугам, милорд!
— Я так и знал, что он не допустит повесить себя, — сказал вице-король, прежде других пришедший в себя от удивления.
— Простите меня, милорд, — отвечал, смеясь, мошенник, — я был повешен… повешен без дальних рассуждений, как говорится в приговорах вашего правосудия. Дело только в том, что можно заставить себя повесить, а затем самому вылезти из петли, — вот и все!
