Игорь Фесуненко - Пост Леонардо
Клаудио недоверчиво качает головой:
— Если это и правда, то он не «шел», а спускался по рекам. И не здесь, а где-нибудь западнее, в районе Рондонии. Там все-таки есть какие-то промежуточные базы, кое-где прорублены просеки и тропы. А здесь?.. Здесь белый человек погибнет, не пройдя и километра. Да что там километра! Сотни метров не пройдет! Эта сельва не для белых. По ней только индейцы способны передвигаться.
Я знаю, что сам Клаудио прошел однажды в одиночку через сельву двадцать восемь дней. Прошел по дебрям, где не ступала даже нога индейца. Я знаю также и то, что все посадочные площадки, все опорные пункты, расположенные между Амазонкой и четырнадцатой параллелью, отвоеваны у сельвы Орландо, Клаудио и Леонардо. И как отвоеваны! В условиях убийственной тропической жары с температурами выше сорока градусов в тени, с москитами, способными свести с ума, ядовитыми пауками, муравьями, змеями...
Только благодаря усилиям братьев Вилас-Боас стали возможны регулярные полеты самолетов между столицей страны — Бразилиа и столицей Амазонии — Манаусом. Потому что именно братья создали серию промежуточных посадочных площадок, которые сейчас служат пилотам альтернативой в случае столь частого в Амазонии ухудшения погоды или неисправности самолета. Чего стоила им одна только четырехсоткилометровая тропа, прорубленная к посту и посадочной полосе Кашимбо!
— Ну, а как же все это началось? Каким образом вы оказались здесь? — спрашиваю я Клаудио.
Он молчит, морщит лоб, собираясь с мыслями. Хлопает по карману брюк, ища сигареты. Я протягиваю ему пачку ароматных «Хильтон», купленных в баре отеля в Белу-Оризонте.
Клаудио берет одну, принюхивается недоверчиво и возвращает обратно:
— Извините. С фильтром не курю.
Он раскуривает какую-то серую сигарету, от убийственного запаха которой москиты должны подохнуть, по-моему, в радиусе пятидесяти километров. Затянувшись с наслаждением, он вдруг начинает кашлять. Долго и мучительно. Потом вытирает слезы, вздыхает и говорит тихим голосом, словно извиняясь за то, что отбирает у своего собеседника драгоценное время:
— Началось это все в сорок третьем году... Была, как вы помните, война. Правительство почувствовало угрозу остаться в изоляции, лишиться традиционных рынков в Европе и США. Нужно было осваивать внутренние районы страны. И появилась идея организовать сюда экспедицию с целью выявить природные ресурсы этого края и наметить трассу гигантской дороги Сан-Пауло — Манаус. Экспедиция эта получила имя «Марш к западу». Вот мы и решили попробовать...
Он смущенно улыбается и замолкает, затягиваясь сигареткой. Я знаю, что он не любит рассказывать о себе. Не переносит восторгов по поводу «героизма», «самоотреченности», «романтики дальних дорог». И я не настаиваю. Я уже слышал от его друзей гораздо больше того, что можно вытянуть из него самого. Я уже знаю, как отправились они, трое молодых парней, прокладывать дорогу в сельве. Может быть, их толкнула тоска по настоящей, богатой приключениями жизни? Может быть, это была та самая «романтика», о которой он так не любит говорить? Какая разница? Подвернулся случай, и они пошли, прочитав в газетах призывы принять участие в «Марше к западу». Орландо оставил конторский стол в канцелярии электрической компании «Лайт», Леонардо уволился из телефонной фирмы, Клаудио бросил нудную работу в универмаге. Осталась маленькая комната в Сан-Пауло на улице Ароуше, где на стене висела карта Амазонии. Они пошли и... не вернулись. Вот и все.
С тех пор прошло более четверти века. Жизнь поколения. За это время мир и Бразилия неузнаваемо изменились. Закончилась мировая война. Прошли войны в Корее и Вьетнаме. Взлетели первые спутники, и человек шагнул на Луну. Застрелился президент Варгас. Другие президенты были свергнуты, сосланы в ссылку. Строились металлургические комбинаты и автомобильные заводы. На пляжах Рио появились бикини, на крышах домов — телевизионные антенны. Были выиграны футбольные чемпионаты. Все это доходило до братьев, как свет далеких звезд: с опозданием на месяцы и годы.
Начало было особенно трудным. Идя с экспедицией по маршруту Ронкадор — Шингу, они вскоре встретили индейцев. Это были шавантес, о воинственности которых ходили легенды. Рабочие, прорубавшие тропы, перепугались, потребовали оружия. Однако, даже не имея какой-то специальной подготовки и опыта контактов с индейцами, братья Вилас-Боас сумели найти решение. Они знали об экспедициях великого генерала Рондона, прокладывавшего в двадцатых годах телеграфную линию к западным границам страны. Лозунгом генерала, основавшего «Службу защиты индейцев», были слова: «Погибнуть, если понадобится. Убивать — никогда!» Потом они встретили другие племена. Иолапити, камаюра, калапало, ваура, куйкуру, мейнако, журуна, суйа, чукарамае... Заботы о дорогах отошли на второй план. Тем более что правительственный энтузиазм, как и следовало ожидать, быстро угас, и ассигнования на «Марш к западу» столь же быстро иссякли. Рабочие побросали топоры и вернулись к своим семьям. А братья остались. Они почувствовали, что дело их жизни не строительство дорог, а судьба индейцев.
Начались экспедиции по розыску новых племен. Началась нескончаемая, кропотливая и нечеловечески трудная работа по установлению доверия, насаждению мира и покоя в этом беспокойном краю. Постепенно они стали ощущать первые плоды своей работы. Почувствовали, что начинают завоевывать сначала доверие, потом уважение, а затем слепую любовь и преданность индейцев. И вместе с удовлетворением пришло беспокойство: братья увидели, как доверчиво и безоговорочно вручают им свои судьбы эти люди, незнакомые с эгоизмом и коварством белого человека. Это безграничное доверие налагало на них ответственность, тяжесть которой, пожалуй, невозможно понять тому, кто не видел, какими глазами смотрит сын сельвы на Орландо и Клаудио.
Братья Вилас-Боас для индейцев перестали быть белыми. Но, приобщившись к жизни камаюра и ваура, иолапити и суйа, братья все же оставались обычными людьми. И, подобно тому, как индейцы до сих пор не имеют иммунитета против самых безобидных для нас болезней, братья не могли приобрести иммунитет против тягот и невзгод, окружающих человека в сельве. Леонардо почувствовал это первым: он скончался, когда ему было всего сорок. Его убили авитаминоз, ревматизм, малярия и болезнь сердца.
Леонардо погиб, Орландо и Клаудио пока живы. Они живы, хотя и завоевали печальную знаменитость «рекордсменов» Бразилии по обилию болезней. Там, где они живут, люди не спрашивают друг друга, болен ли он малярией. Спрашивают, сколько раз она тебя «хватала». Обычно «белый» человек не выдерживает десятка приступов и бежит отсюда. Орландо малярия «хватала» около двухсот раз. А Клаудио? Клаудио не любит творить об этом, но его друзья утверждают, что он перешагнул уже рубеж трехсот приступов.
