Леонид Платов - Предела нет
Да нет, дело не в почте. При чем здесь почта, то злосчастное, запоздавшее в Севастополь письмо? Моя вина, целиком моя! Не сумела разобраться в себе, поддалась, как дура, на лесть, а потом струсила, стала изворачиваться, оттягивать время, фальшивить, лгать. Но Виктор не терпел в наших отношениях ни трусости, ни лжи.
И мог ли он ждать удара от нее, от наиболее близкого ему человека? Увы, близкие-то чаще всего и наносят самые болезненные удары…
Ад, говорят, оборудован сковородами и котлами. Вздор! Какие там котлы, сковороды! Просто возле каждого грешника стоит черт-чтец и громким, хорошо поставленным голосом напоминает ему грехи его, проступки, вины. Ежечасно, ежеминутно. И так всю вечность — без передышки…
Наконец до нее дошло, что в вестибюле старшины уже нет. Она осталась наедине со своими мыслями. Она вернулась к этим мыслям…
…Ей видится узкое лицо в зеленом обрамлении веток, очень медленно наклоняющееся над ней. Выражение лица странное — требовательно-настойчивое, жадное и в то же время робко-нежное, чуточку даже испуганное.
Впрочем, все это было потом. Сначала она увидела его в комнате, где стучала на машинке пожилая секретарша. Плечом вперед ввалился в комнату худой парень лет семнадцати. Руки засунуты глубоко в карманы, мятая кепчонка на затылке, а из-под кепчонки торчит устрашающих размеров чуб.
— Что же это, товарищи начальнички? — сказал вошедший ломким басом. — Выходит, погодой в доме отдыха не обеспечиваете, да еще и добавки к завтраку жалко. Плоховато заботитесь о рабочем классе, начальнички!
Слова эти, впрочем, не произвели никакого впечатления на видавшую виды секретаршу.
— Входя в помещение, — сказала секретарша назидательно, — кепочку полагается снимать, уважаемый класс!
Смутьян сконфузился. Это было неожиданно. Румянец пятнами пошел по его щекам, и он так поспешно стащил с головы кепку, что уронил ее на пол.
«Так тебе и надо! — злорадно подумала она. — Ишь ты! Сегодня только приехал и уже раскричался, раскомандовался! Тоже мне класс, подумаешь!»
Не дослушав разговора, она выскользнула боком в дверь.
В столовой она не увидела его — наверное, обедал в другую смену. Но когда после тихого часа она вышла погулять с подружками, он уже был тут как тут.
Впрочем, ее, конечно, не заметил — не запомнил. Внимание его привлекли Зинка или Милочка — обе были хорошенькие.
— Извиняюсь, девушки, — раздался за спиной голос. — Вы местные? Не подскажете ли, где здесь Черное море?
А они гуляли как раз вдоль набережной. Ну и остряк! Наверное, еще Адам знакомился так с Евой!
Она пренебрежительно поджала губы.
— А вот же море! — Наивная Милочка повела рукой вправо, Зинка прыснула.
Еще круче сдвинув кепку на затылок, он с независимым видом зашагал рядом.
— Одни фабзайцы и фабзайчихи здесь, как я посмотрю, — сказал он снисходительно. — Вы тоже зайчихи?
Милочка зашлась от хохота, а Зинка ответила с достоинством:
— Что вы! Не все. У меня, например, давно разряд!
— А хотите, я угадаю ваше будущее? — неожиданно спросил он. (Для него и тогда были характерны внезапные повороты в разговоре.)
— Как? Ты угадываешь будущее?
— А что такого? По линиям рук. Хиромант-самоучка.
Зинка и Милочка с готовностью чуть ли не в нос ему ткнули свои раскрытые ладони. Поколебавшись немного, протянула ладонь и она. Будущее же! Вдруг на самом деле угадает?
Но он сказал не о будущем, а о настоящем.
— Вы, девчата, слесаря или токаря, — объявил он, вглядевшись в их ладони. — Нас, хиромантов, не обманешь.
У Зинки и Милочки стали вот такие круглые от удивления глаза.
— Я и сам токарь, — небрежно пояснил он. — Только, ясное дело, не вам чета. Я лекальщик высшего разряда. Понятно? Или даже подмастер. Знаете, сколько я огребаю в получку? Пятьдесят рублей. А то и сто. Во как!
Но в данный момент его получка не интересовала Зинку и Милочку, Их интересовало собственное будущее.
Тут он принялся молоть всякую чепуху про кинозвезд, про мужей-академиков, про собственные дачи и даже автомашины. Зинка и Милочка только восторженно взвизгивали и давились со смеху.
— А что тебе нагадать, китаяночка? — начал было он, обернувшись к ней. Поднял взгляд — и запнулся. И потом уже глядел не на ладонь, а только неотрывно ей в глаза. — О! Тебе полагается самое счастливое будущее, — медленно сказал он после паузы. — Я бы, знаешь, очень хотел, чтобы у тебя было такое будущее!
Ничего не поняв, Зинка и Милочка опять захихикали. А он, пройдя несколько шагов, вдруг залихватски тряхнул своим чубом.
— А ведь я, девушки, пошутил насчет лекальщика! Какой я к шутам лекальщик! Просто разнорабочий я. В Никитском саду на подхвате.
— Значит, поливаешь цветики-цветочки? — поддразнила Зинка — она была побойчей.
— Так это же временно! Цветы в последующей моей жизни роли играть не будут, — успокоительно пояснил он, обращаясь по-прежнему к ней, к Нине, а не к Зине с Милочкой.
— А что будет играть? — спросила она.
— Облака да туман, — серьезно ответил он. — И еще обледенение. Я располагаю стать знаменитым полярным летчиком.
— Сразу уж и знаменитым? — робко пошутила она.
— Иначе, согласись, смысла нет. Ну, не сразу знаменитым, само собой. Впоследствии времени.
— А как ты угадал, что мы слесаря?
— Ну это нетрудно было угадать. Ладошки у вас розовые, чисто отмытые, а вот в линиях в этих, по которым судьбу предсказывают, металлическая пыль до сих пор осталась.
Разговаривая, они свернули с набережной на тропинку, уводившую в горы. Поднимались не спеша, гуськом: первой она, за нею, отступя на шаг, он, а дальше, уже в хвосте, тащились недовольные, словно бы сразу отяжелевшие Зинка и Милочка.
Они отставали все больше и больше. Снизу донесся крикливый голос Зинки:
— Эй, Нинка! Поберегись смотри! А то садовник-то заведет тебя в чащобу, там и бросит!
И обе захохотали — очень громко, но деланно.
— Стало быть, тебя зовут Нина, — сказал он задумчиво. — Иначе — Ниночка-Нинушка… Сколько же тебе лет, Нинушка?.. О! Вот как! Через два месяца будет уже шестнадцать?
И непонятный трепет охватил ее, когда она услышала, как бережно произнес он это имя: Ниночка-Нинушка.
Полторы недели, которые оставались у нее до отъезда из дома отдыха, они провели, почти не разлучаясь.
Жаль, что был февраль, а не май, нельзя было купаться в море. По временам шел дождь и задувал порывами ветер. И все же солнце то и дело прорывалось из-за туч.
На южном берегу цвела пока одна алыча. Цветы у этого дерева маленькие, беленькие, с пятью разомкнутыми лепестками. Даже в разгар зимы они пахли весной, иначе не скажешь. Такой это нежный, милый, прохладный запах.