Питер Мейл - Афера с вином
Сэма провели к маленькому столику у массивной колонны посреди ресторана. Он сел к ней спиной так, чтобы видеть перед собой одну часть зала и отражение другой в зеркальной стене. Идеальное место для ресторанного вуайериста.
Официант принес ему бокал шабли, меню и указал на черную доску, на которой мелом были перечислены блюда дня. Сэм выбрал бараньи котлеты — простые, честные, розовые, великолепно приготовленные, а на десерт два сорта сыра и карамельное суфле. Сделав заказ, он с удовольствием откинулся на спинку стула и вспомнил свой последний обед в Лос-Анджелесе.
Тогда они с Букманом решили для пробы посетить жутко модный ресторан в Санта-Монике, работающий в стиле фьюжн. Восторженный ресторанный критик в своем обзоре окрестил его «гастрономической лабораторией». По правде говоря, уже одно это должно было бы их насторожить. Обед состоял из длинной череды блюд, одно миниатюрнее другого. Некоторые подавались в чайной ложке, другие — в пипетке; а соусы прыскали на тарелку шприцем. Очень строгий официант давал им подробные инструкции, как следует есть каждое блюдо. По мере того как одна крошечная порция сменялась другой, Букман становился все угрюмее. Он попросил принести хлеб, но ему вежливо объяснили, что шеф-повар не одобряет употребление хлеба со своими шедеврами. Когда дело дошло до десерта — мороженого со вкусом яичницы с беконом, — терпение иссякло и у Сэма. Они спаслись бегством и отправились искать какое-нибудь заведение, где можно будет поесть.
Ресторан постепенно заполнялся. За столиком напротив Сэма сидела интересная пара: хорошо одетый мужчина средних лет, судя по всему завсегдатай, и рядом с ним прелестнейшая девушка не старше восемнадцати, похожая на юную Жанну Моро. Они смотрели в одно меню, и девушка внимательно слушала то, что говорил ей спутник. Взгляд Сэма то и дело возвращался к ним.
— Elle est mignonne, eh?[7] — шепнул официант, доставивший ему котлеты. — Месье наш старый клиент, а девушка его дочь. Он учит ее обедать с мужчиной.
Такое возможно только во Франции, подумал Сэм. Только во Франции.
Позже, возвращаясь в отель, он перебирал в памяти весь свой выходной: от Моне и Мане до бараньих котлет и дивного карамельного суфле. В этот день он узнавал Париж заново, и радость открытия сменялась легкой ностальгией. Даже в начале весны, с голыми и черными деревьями, город был головокружительно хорош. Парижане, несмотря на свою репутацию людей холодных и высокомерных, казались милыми и приветливыми. Звучащая вокруг музыка французской речи, запах свежевыпеченного хлеба, доносящийся из boulangeries,[8] стальной блеск Сены — все было точно таким, как он помнил, и все-таки новым. Такой уж это город, Париж.
День получился на редкость удачным. Чувствуя приятную усталость, Сэм полчаса полежал в горячей ванне и уснул как убитый.
Глава восьмая
На следующий день во время короткого перелета из Парижа в Бордо Сэм развлекал себя тем, что сравнивал обстановку французского внутреннего рейса с американским. Прежде всего он заметил, что уровень шума во французском самолете гораздо ниже. Французы, панически боящиеся подслушивания, предпочитали разговаривать приглушенными голосами. Пассажиры здесь были мельче и смуглее, а блондины обоих полов попадались среди них реже. В руках они держали больше книг и меньше айподов. Американская манера постоянно прикладываться к бутылкам с минеральной водой еще не добралась до Франции (хотя, поскольку большинство пассажиров были родом из Бордо, возможно, они просто не понимали, зачем люди пьют воду). Никто не делал попыток перекусить всухомятку. В одежде царило смешение двух стилей: делового и спортивно-охотничьего. Поверх строгих костюмов были накинуты длинные коричневые или защитного цвета куртки, и Сэм не удивился бы, заметив свисающие из кармана головы подстреленных фазанов. Волосы у мужчин были длиннее, чем у американцев, и от них сильнее пахло парфюмом, но ни у одного Сэм не заметил серьги в ухе или бейсболки на голове. В целом стиль казался более консервативным.
Одна черта, однако, роднила французов с их заокеанскими кузенами: стоило самолету замереть у здания аэропорта, как из карманов точно по команде были извлечены две сотни мобильных телефонов: все спешили сообщить своим женам, любовницам, любовникам, секретаршам и коллегам, что пилоту в очередной раз удалось избежать неминуемого крушения и благополучно посадить воздушный лайнер. Сэм, придерживающийся теории, что девяносто процентов звонков с мобильных телефонов совершенно бессмысленны, единственный из всех пассажиров дожидался своего багажа в приятном молчании.
Получив сумку, он покрутил головой в поисках своего связного, мадам Косте, и наконец обратил внимание на стоящую в сторонке женщину с табличкой в руке. На табличке было его имя. Сэм подошел и представился.
Наружность мадам Косте приятно удивила его: она оказалась совсем не похожей на ту пожилую, коренастую матрону с плоскостопием и пробивающимися усиками, что он ожидал увидеть. Это была стройная женщина лет тридцати пяти в простом джемпере, брюках и шелковом шарфике, свободно завязанном вокруг шеи. Ее удлиненное породистое лицо напоминало лица, часто встречающиеся на фотографиях в светской хронике. Короче, она представляла собой прекрасный образец того, что во Франции называется bon chic bon genre, или сокращенно ВСBG — характеристика людей очень стильных, отчасти консервативных и питающих стойкое пристрастие к марке «Гермес».
— Спасибо, что приехали встретить меня, — улыбнулся Сэм, пожимая ей руку. — Надеюсь, я не слишком нарушил ваши планы?
— Нет, конечно. Всегда приятно лишний раз выбраться из офиса. Добро пожаловать в Бордо, мистер Левитт.
— Сэм, пожалуйста.
Она слегка приподняла брови, явно удивленная такой фамильярностью, но потом, видимо вспомнив, что имеет дело с американцем, кивнула:
— Меня зовут Софи. Пойдемте, машина тут неподалеку.
Она шла впереди и всю дорогу рылась в поисках ключей в большой кожаной сумке, цветом и фактурой напоминающей старое седло. Сэм опасался, что сейчас ему придется втискиваться в стандартный французский автомобильчик: маленький, юркий и невыносимо тесный для человека с ногами американской длины, но, к его удивлению, они остановились перед темно-зеленым, заляпанным грязью «рендж-ровером».
Софи неодобрительно поцокала языком:
— Извините, что машина в таком виде. Вчера ездила в деревню, а там такая грязь…
— В Лос-Анджелесе дорожная полиция наверняка прихватила бы вас за езду в машине, не соответствующей гигиеническим нормам, — ухмыльнулся Сэм.
