Светлые воды Тыми - Семён Михайлович Бытовой
С этого дня Таранов уже не расставался с мыслью о муравьях. Как-то в погожий летний день, когда море лежало тихое, светлое под лучами полуденного солнца, ехал он верхом на коне вдоль берега. Подъехал к пионерскому лагерю, спешился, пошел к ребятам узнать, все ли у них тут хорошо. Потом посидел в их кругу у пионерского костра и неожиданно, как бы издалека, заговорил о муравьях. Рассказал, например, что каждый муравейник ежедневно уничтожает — сколько бы вы думали? — тридцать тысяч вредных гусениц. Это в пятьдесят раз больше, чем истребляет дятел. Таежники на материке берегут дятлов, называют их лесными докторами, а вот к муравьям у нас отношение скверное. Часто, завидя в тайге муравейник, просто из баловства малыши рушат его и этим, понятно, наносят лесу большой вред.
— Да и в нашем сельском хозяйстве, оказывается, мураши могут большую пользу принести. — И рассказал о несчастливых огурцах, которые из года в год дают пустоцвет. — Не попробовать ли и вам, ребята, пока вы в лагере, устроить поход за муравьями? Соберем их побольше в лесу, благо он тут у вас под боком, и поселим на совхозных огородах.
И начались пионерские походы за муравьями.
Миновало несколько лет, и мураши-переселенцы обжили новые места. Они и на огородах, как это могут делать только муравьи, трудились неутомимо, заменив пчел, которые здесь никогда не водились.
И что бы вы думали? Пошли курильские огурцы!
Может быть, и эта краткая история с муравьями — одно из чудес, обещанных мне на Курилах...
Много здесь памятных мест, названных в честь отважных русских людей. Имена их нанесены на карты, записаны в морские лоции. Я думаю, когда ученые начнут составлять новые карты и лоции, они не забудут и про тарановский мыс, и про «имение Таранова»...
11
Когда над океаном выдается чистое голубое небо, можно часами любоваться, как тысячи птиц по нескольку раз в день, точно по расписанию, в одно и то же время совершают моцион.
Покидая свои тесные базары на скалах и опрядышах, плотными стаями летят они к кратеру вулкана и начинают купаться в теплых облаках пара. Это тихое, медленное реяние, сопровождаемое глухим ревом океанского прибоя, длится минут пятнадцать — двадцать; потом птицы стремглав бросаются к воде и, охладившись, снова взлетают, чтобы повторить любимую процедуру.
И так несколько раз подряд, после чего расходятся плотным строем, как одна птица, крыло к крылу.
Но самое интересное, что обычно драчливые, неуживчивые между собой морские птицы, постоянно дерущиеся за место на «базаре», во время моциона соблюдают строгую очередь к теплым парным ваннам.
Пока в «парной» находятся, скажем, черные и белые чайки, в стороне темной тучей, закрывая солнце, ожидают рогатые тупики, или, как их тут называют, морские попугаи.
Потом длинной дрожащей вереницей подлетают к вулкану ары и урилы, а в небесном предбаннике, кружась, ждут своего срока беспокойные кайры, которых здесь, как и на острове Тюленьем, великое множество.
Однако у пернатого царства такие «банные» дни бывают не часто.
12
Когда я спросил в редакции, с кем из старожилов Южно-Курильска следует встретиться, мне назвали учителя физики Юрия Михайловича Баташонка. Он, говорили мне, много бродил по острову, интересуется айнами, когда-то населявшими Кунашир, и недавно посетил раскопки на местах древних айнских становищ.
Вечером я отправился к Юрию Баташонку, надеясь встретить солидного, пожилого человека. Но каково же было мое удивление, когда навстречу вышел худенький, застенчивый юноша! Сперва я подумал, что передо мной сын учителя физики, и спросил, дома ли его отец.
— Так ведь и я отец, — улыбнулся он. — Как раз проснулся мой курильчонок, можете познакомиться...
— Значит, вы и есть старожил Кунашира?
— Считайте, что так. — И шутливо улыбнулся: — А вот Ангелина моя — новосел...
В это время вышла на крыльцо, держа на руках ребенка, жена Юрия — невысокая стройная женщина с коротко подстриженными рыжеватыми волосами. У нее было несколько замкнутое лицо, зато в глазах можно было прочесть скрытую гордость, когда Ангелина Александровна «знакомила» меня со своим первенцем, которому в этот день исполнилось... полгода.
— Юра, что ты сказал про свою Ангелину? — спросила она мужа с притворной строгостью.
Юрий Михайлович добродушно рассмеялся.
— Я сказал, что тебя еще нельзя здесь считать старожилом.
— Уже можно, — прежним голосом сказала Ангелина и, обращаясь ко мне, добавила: — Теперь куда денешься, ведь у меня сын! Мне нужно ехать в Южно-Сахалинск в институт на зачетную сессию, так придется и его брать с собой.
— Вы студентка?
— Конечно. Юра схватил меня с первого курса (она подчеркнула слово «схватил») и увез на Кунашир. Ему-то было что — он тогда уже окончил институт.
— Ваш Юрий Михайлович, как старый житель Курил, видимо, хорошо усвоил древний обычай айнов: юноша неожиданно для окружающих хватал из толпы невесту и увозил ее на другой остров.
— Причем с ее полного согласия, — подсказал Юрий Михайлович.
Ангелина посмотрела на мужа, и они весело рассмеялись.
Юрий Михайлович впервые прибыл на Кунашир подростком в 1952 году. Здесь он окончил среднюю школу. Потом уехал с родными в Майкоп, где поступил в педагогический институт.
Все годы студенчества Юрий переписывался со своим учителем Александром Ивановичем Оплетаевым. Учитель писал ему о живописном Лягушечьем озере, куда осенью, во время гусиных перелетов, ходит на охоту, о лесах, где протоптал немало новых тропинок, продираясь сквозь заросли бамбука, сообщил, что, с тех пор как он, Юрий, уехал, удалось обнаружить в тайге целые магнолиевые куртины. «И такие они, знаешь, гиганты, что на твоем Кавказе вряд ли найдешь. Словом, Юрий, когда получишь диплом, не раздумывай долго, куда поехать. Возвращайся на родной Кунашир, ибо лучшего места для применения молодых сил и знаний, чем наши Курилы, по-моему, нигде нет...»
Для Ангелины, студентки первого курса, которая родилась и выросла на Кавказе, решение Юрия вернуться в Южно-Курильск было столь неожиданным, что несколько дней она не могла прийти в себя. Были минуты, когда будущее представлялось ей в самых мрачных красках, а мысль о том, что на
