Николай Максимов - Поиски счастья
— Ты лживый человек, Кочак! Я никого не убивал. Ты оболгал меня!
— Вы слышите? Вы слышите? Что же вы стоите? Разбегайтесь скорее по ярангам!
Озираясь, женщины, дети, подростки и даже Пеляйме начали отступать назад — одни с испугом, другие недоумевая. Что же это такое: Тымкар — не Тымкар… Да и верно: откуда мог взяться он? Уж не происки ли это кэле? Быть может, они ошиблись, и это не Тымкар? К тому же, разве стал бы чукча, если он человек, так разговаривать с шаманом?.. «Ты лживый человек», — сказал он ему. Как во всем этом разобраться? Кто поможет им?
— Ты слабый шаман и лживый! — повторил Тымкар, — Я не боюсь тебя, я не верю тебе! Уходи. Я стану жить тут! — его кулаки снова сжались.
Тыкос восхищенно смотрел на отца. Сипкалюк дрожала: как все это страшно! С шаманом так говорить! Как можно?
Кочак растерялся: он явно не был готов к такому обороту дела. Он решил, что немедленно запряжет собак — пока еще лежит в долинах снег — и поедет к другим шаманам совещаться. Пусть еще больше перепугаются чукчи, увидев, что он покинул их. А потом, потом они решат, как поступить с Тымкаром. Все эти мысли пронеслись мгновенно, так же быстро, как произошла вся эта сцена.
— Кэле! Кэле! — отмахиваясь руками и пятясь, повторял Кочак. — Бегите, бегите! — и сам он, спотыкаясь, заспешил к своей яранге, бормоча на ходу заклинания.
Через минуту из его яранги снова послышались удары бубна, а спустя четверть часа чукчи увидели, как Кочак покинул Уэном.
К Тымкару снова подошел Пеляйме.
— Тымкар, — Сказал он ему. — Я, Пеляйме, верю тебе. Я твой друг, и я знаю, что ты не убийца. Все люди поверят тебе, и ты будешь жить с нами.
— Пеляйме, тумга-тум! Значит, веришь, что я не убийца? Однако, сегодня я едва не стал им… Как мог он? Разве Эттой не рос вместе с ним? Что плохого я сделал Кочаку? Разве не человек я, а дух? — он опасался сказать «кэле».
— Это хорошо, что Кочак уехал. Пойдем есть. Завтра я помогу тебе установить полог.
Тымкар обнял своего старого друга.
— Много новостей у нас, Тымкар, — сказал Пеляйме, — Недавно приходил к нам таньг. Хороший. Скоро еще придет.
— Хороший таньг? Не Богораз ли?
— Богораз? — Пеляйме, казалось, что-то вспоминал.
— У него брови — как крылья у летящей чайки, длинный нос, большой лоб, не так ли?
— Однако, нет. Его зовут Ван-Лукьян. Ох, совсем забыл! Этот таньг плавал на остров. Разве ты не встретил его там?
— Он был там, — коротко ответил Тымкар.
Чукчи сидели на топчане, кусках плавника и просто на полу. В домике Пеляйме было тесно. Энмина разливала чай.
— Много таньг Ван-Лукьян говорил нам, — продолжал Пеляйме. — Так, говорит, несправедливо, так не будет, вы станете жить лучше. Тогда тоже куда-то уезжал Кочак.
— Верно, — подтвердил один из чукчей.
— Так было. Да, да, Еще сказал — торговля правильная будет, Американов выгоним, — дополнил другой.
Но можно ли этому поверить? — спросил сидящих Пеляйме.
Занятые чаепитием, чукчи молчали.
После чая Энмина куда-то ушла и увела с собой Сипкалюк. Мужчины закурили. Комнатка быстро наполнялась табачным дымом.
— Скоро, говорил Ван-Лукьян, вы сможете за двух песцов получить винчестер с патронами, — не унимался Пеляйме.
Тыкос вспомнил рассказ отца о том, как чернобородый янки требовал у него за ружье целую стопу шкурок высотою с винчестер, И вот за все годы, сколько их было, они с отцом так и не добыли ружья, к которому всегда можно было бы приобрести патроны.
— Конечно, этому трудно поверить, — продолжал муж Энмины, почесывая вспотевшую спину, — однако, так говорил таньг.
— А у него винчестеры были? — спросил Тыкос.
— Однако, не было.
Тыкос громко засмеялся. Чукчи неодобрительно посмотрели на него: хотя трудно поверить словам странного таньга, но разве можно смеяться над этим?
Взгляд Тымкара был сосредоточен и задумчив. Ведь это было бы большое счастье, если бы настала такая жизнь, как говорил Ван-Лукьян. «Меня, — сказал таньг, — прислал Ленин — самый большой и сильный человек на земле, который жалеет бедняков»…«Самый сильный!» — повторил в уме Тымкар, В тундре самым сильным всегда был Омрыквут. А таньг Амвросий говорил чукчам, что на земле самый сильный называется царем. Он помощник бога-духа, стойбище которого на небе. Тогда он представлялся Тымкару богатым оленеводом и шаманом, стаду которого, как звездам, нет числа.
Однако ни главного шамана — бога, ни его помощника — царя никто из чукчей не видел. А теперь оказывается, что самый сильный на земле — Ленин, Так говорил и на острове Ван-Лукьян.
Чукчи курили. Их лица были едва различимы в густом дыму.
— Сначала мы не поверили таньгу, — вмешался какой-то юноша, с достоинством взглянув на Тыкоса. — Думали — шаман он. «Мы, говорил он, большевики, красные». А сам белый, как все таньги.
— Ты много всего видел, Тымкар, — снова заговорил Пеляйме, — ты помоги нам.
— Да, да, много видел, — поддержали и другие.
— Однако, я много видел американов.
— Это так, — согласились чукчи, — мы тоже так думаем. Мы также думаем, что Кочак обманщик и слабый шаман. Ты правильно поступил. Живи с нами. Мы хотим тебя. Кочак нам говорил: «Прогоните таньга. Плохой. Пусть подохнет. Тогда радость появится в наших сердцах». Зачем, однако, станем прогонять? Возможно, он правдивый человек, станет за две шкурки давать винчестер, Разве это плохо? А шаман смеется: «Даже ребенок не поверит этому!» Но кто же в тундре не знает, что Ван-Лукьян правдивый человек! Он вроде как чукча! Ты как думаешь, Тымкар?
Тымкар глубоко затянулся дымом.
— Я думаю, что Кочака надо прогнать. Лживый человек. Возможно даже, что я убью его, хотя никогда убийцей не был.
Чукчи стихли, изумленные смелыми словами.
— Я также думаю, что американы — очень плохие люди. Не надо пускать их к себе. Один раз я уже не пустил чернобородого.
— Однако, он стрелять начал из пушки?
— Это верно, — подтвердил Тымкар, — но все же я не пустил его.
— Таньг Ван-Лукьян думает так же, — заметил Пеляйме. — Он также говорит, что там, где Ленин самый сильный, бедные дрались с богатыми.
— Это верно, — послышались голоса. — Все мы слышали это. Однако как могут бедные драться с богатыми?
Тымкар снова задумался.
— Я думаю, что такие таньги, как Богораз, Василь, Ван-Лукьян, — это правдивые таньги. Они наши друзья. Я также думаю… — но договорить ему помешали вернувшиеся Энмина и Сипкалюк.
— Э-эх! — дружно и весело ахнули они, едва различимые в табачном дыму.
Лишь тут мужчины обратили внимание, что и сами себя почти не видят.
