Андрей Бильжо - Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора
И еще я своими глазами видел, как черные мужики в синих майках забивали козла белыми доминошками. Ну, не черными же, черные доминошки не видны на черной ладошке.
А еще я видел потрясающее гваделупское кладбище. Все склепы выложены в шахматном порядке – белым и черным кафелем, как в ванной. Весело. Я было подумал, что здесь есть завод по изготовлению керамической плитки. Причем только двух радикальных цветов. Как в нашей деревне, например. Если все дома зеленые – значит, есть бесплатный источник этой самой зеленой краски. Оказалось, что нет, дело не в этом. Просто здесь считают, что после смерти человек должен жить лучше, чем при жизни. Вот и строят ему такой домик, похожий на ванную комнату. А черные и белые – это цвета радости и горя. Остров Сен-Мартен, как выяснилось, состоит из двух частей – французской и голландской. Границы нет. Говорят на французском и английском. Я поинтересовался, а как случилось так, что часть острова французская, а часть – голландская. А вот как, ответили мне.
Приехали на кораблях французы и голландцы одновременно. Голландец и француз встали друг к другу спинами в пункте А и побежали вдоль линии берега в противоположном направлении. Встретились они на другой стороне острова в пункте В. Соединили мысленно пункт А (старт) и пункт В (финиш) прямой линией – она и стала границей между французской и голландской территориями. А француз с голландцем выпили вина, закусили сыром и расстались друзьями.
Значит, выходит, можно договориться, не обязательно сразу по роже друг друга – шварк-шварк. Есть же вот пример в истории.
Гваделупа и Сен-Мартен – это места, где слушают регги и двигаются в такт музыке. И даже в автобусе все подтанцовывают под музыку, несущуюся из кабины водителя. Да и сам водитель за рулем совершает ритмичные движения. Так и едут – то ли это мультфильм, то ли клип.
Особенно выделяются своей пластикой местные женщины, и на них стоит остановиться отдельно. В смысле – о них рассказать. Я все время исподволь их разглядывал. Так вот, черные местные женщины устроены необычно. Их верхняя часть, от темени до пупка, как бы от одной женщины, а нижняя, от пупка до пяток, как бы от другой. И если верхняя часть вполне хрупкая, вполне грациозная, то нижняя достигает фантастических размеров. В ширину. Это, говорят, и есть креольский тип женщин. Еще, говорят, существуют креольские танцы, которые как раз построены на этой особенности. То есть попа танцует отдельно от всего тела. Но эти танцы смотреть я побоялся. И, наверное, правильно сделал. На родине у меня было дел невпроворот. Я побоялся остаться в Гваделупе.
13 Время московское
* * *Как-то так получилось, что вдруг стал работать закон парных случаев. Вроде бы недавно был в Гваделупе, и тут вдруг предлагают лететь на остров под названием Реюньон. Я сразу достал свой старый потрепанный атлас мира и где-то пониже Индии, повыше Южного полюса, рядом с Мадагаскаром, нашел эту точку в Индийском океане, возле которой было меленько написано слово “Реюньон”. Когда-то давно, лет тридцать назад, в этих местах я бывал. Шел я тогда на сухогрузе “Кандалакшский залив” из-под Японии в город-герой Севастополь. И мог ли я, молодой советский врач, глядя на эти места с палубы корабля, тогда подумать, что здесь когда-нибудь окажусь.
И опять мне вручили конверт с авиабилетами уже знакомой мне компании Air France до Парижа, где я опять должен сделать пересадку и улететь уже на вышеобозначенный остров.
Я расположился в удобном кресле французской авиакомпании, дождался, когда мне нальют шампанского – а его наливали в неограниченном количестве. Закусил отменными французскими сырами. И откинулся. То есть спинку кресла перевел в горизонтальное положение и под музыку тихонечко заснул. И снился мне “не рокот космодрома”, а зеленая у дома трава. А тут – и Париж. Я уже писал, что в Париже я не в первый раз, но всегда проездом. То есть в прямом смысле – пролетал, как фанера над Парижем. В общем, из аэропорта “Орли” (того самого, описанного рейсом выше) на большом двухэтажном самолете я всю ночь летел на остров Реюньон. Кресла были удобные, ночью кормили вкусно, что очень вредно, и посему от еды я практически отказывался, а просыпаясь, пил исключительно шампанское. Причем в этом самолете было так заведено, что сам встаешь, сам наливаешь и сам засыпаешь. И в минуты просоночные я думал о том, что лечу я в другой конец земного шара, и везде люди, и они любят друг друга, и рожают детей, и все эти люди разные и в то же время все одинаковые.
В самолете в том со мной летели эти самые очень разные люди. Коротко здесь скажу, что Реюньон – это территория Франции, как и Гваделупа – бывшая ее колония. Открыли этот остров в 1640 году, а до того он был необитаем. Французы обнаружили здесь кофейные деревья. Стали завозить сюда рабов – не самим же корячиться на грядках. Так там появились люди разных рас, а в 1848 году рабов освободили сами же французы. (Лети и читай предыдущий рейс.)
Там жили и живут европейцы, мальгаши (мадагаскарцы), африканцы, китайцы и индусы, все они смешивались и смешиваются друг с другом, потому что друг друга сильно любили и любят, и у них рождались и рождаются креолы и креолки необыкновенной красоты. Было непонятно, почему в больших странах люди все чего-то делят и никак не могут поделить, а на Реюньоне все религии и расы существуют вместе.
Но это я забежал немножко вперед, а на самом деле я только подлетал к острову Реюньон, напевая себе под нос слова известной песни: “Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море…” – то есть синий, даже ультрамариновый Индийский океан.
На Реюньоне все наоборот: зимою – лето, а осенью – весна. Реюньон – остров вулканического происхождения. Практически это один большой спящий вулкан, который называется Снежным, а второй вулкан называется Форнес, то есть типа печки по-нашему. Этот вулкан активный, но добрый. Лава из него периодически тихо вытекает, и на это единственное в мире зрелище слетаются люди из разных точек земного шара. Они взбираются на горы и ночью смотрят на эту красоту – как медленно по своему руслу течет огненная река. Об этом спектакле известно заранее, недели за две, за три. А вот по следам вулканических извержений гулять можно вдоволь. Красота довольно странная. Черный, серый, красный, коричневый и зеленоватый гравий шуршит под ногами, и такие же каньоны, холмы, горы. И у меня даже возникла мысль заняться таким бизнесом – типа перевозить этот гравий в мешках на родину и там продавать его для того, чтобы жители рублевских дач посыпали им дорожки. Я представил себе, как они хвастались бы друг перед другом: мол, у нас дорожки посыпаны настоящим вулканическим гравием с острова Реюньон, что рядом с Мадагаскаром.
Надо сказать, что площадь эта, где “птицы не поют, деревья не растут”, огромна. Тишина стоит, хоть выколи глаза, то есть оторви уши. Туристы там бродят и наслаждаются покоем. Кстати, дорога к этим вулканическим местам идет через городок под названием Тампон. Городок, в общем, ничем не примечателен, но называется забавно – Тампон. “Ты где живешь?” – “В Тампоне”. Тампонцы – жители этого местечка. Растет на острове Реюньон практически все, что располагается в банках на наших московских кухнях. Ну, например, кардамон, корица, мускатный орех, ваниль. Последнее вообще как человек размножается. Там два таких стручка – мужской и женский. В женском делают дырочку (люди или пчела специальная), и из мужского стручка… дальше уж все всё хорошо знают. Еще на Реюньоне растет лимонное дерево, хлебное и колбасное. Одним словом, приличная закуска сама прет из земли.
Когда-то вся Европа снабжалась кофе именно с этого острова. А дерево кока стояло напротив дерева кола. Один доктор их когда-то давно соединил, сделав микстуру от кашля “кока-колу”, но потом проворные американцы как-то все это приватизировали.
На Реюньоне растет малоизвестный нам фруктик под названием личи. В Новый год личи после праздничного застолья высыпают на стол, килограммов этак тридцать, и длинными зимними, в смысле летними, вечерами реюньонцы едят личи, как семечки.
Есть там такое растение – шушу называется – страшный сорняк. Так в нем всё едят. Листья – как шпинат, плоды – как картошка, стебли и корни – тоже в еду. Даже десерт делают из шушу. Единственное, чего из него не гонят, так это самогон, но это, я думаю, до поры до времени, пока шушу не добрался до России. Или русские плотно не обосновались на Реюньоне. Вот счастье было бы – ничего не делать, только шушу собирать. Я ел шушу в разных видах и даже привык. Шушу – это какая-то народная еда, в шушу есть какой-то философский смысл, шушу – это как-то очень по-русски.
