Роланд Хантфорд - Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Когда лагерь был разбит, Амундсен отправил Бьяаланда и Хелмера Ханссена изучить осыпь и в поисках дороги подняться наверх как можно выше. В воздухе витало сомнение. Понимая это, Амундсен намеренно остался в тени, чтобы использовать в принятии решения престиж лыжника-чемпиона и тем самым избежать опасного, пусть и молчаливого, упрека в том, что они безрассудно пустились в рискованное предприятие.
На следующий день, 20 ноября, началось восхождение. Стояла ясная погода. В вышине нежный плюмаж поземки, сметаемой с плато, искрился на фоне безоблачного неба, напоминая развевающийся на ветру тончайший белый шифон. А внизу, на леднике, было «тихо, абсолютно тихо… и обжигающе жарко», грело солнце, как в летний полдень в Альпах. Но вместо мокрого снега и лыжной трассы путешественников ждал рассыпчатый снег высотой примерно в один фут, а под ним – твердый наст. Это обеспечивало отличное сцепление с лыжами и управляемость; скольжение было хорошим и по-зимнему сухим – одно из тайных удовольствий в этих высоких широтах.
Хелмер Ханссен и Бьяаланд [писал Амундсен, как обычно, обманчиво упрощая ситуацию] нашли отличный маршрут вверх по леднику. Расщелин и трещин хватало, но хорошие [снежные] мосты были везде. Ледник… во многих местах довольно крутой, поэтому приходилось поднимать сани поочередно силами удвоенных упряжек. Мы сделали хорошую фотографию одного из таких подъемов, когда приходилось «цепляться когтями».
Бьяаланд снова выступал в качестве лидера, здесь лыжный чемпион был в своей стихии. Как известно, искусство лыжника заключается не только в спуске вниз, но и в подъеме наверх. Поскольку вощение лыж в то время было крайне примитивным, успех Бьяаланда зависел исключительно от техники. Он был художником скольжения, мастером равновесия, поэтом силы и гибкости. С изяществом опытного спортсмена, специализирующегося на гонках по пересеченной местности, он взбирался в гору достаточно быстро для того, чтобы держаться впереди собак. Имея перед собой движущуюся цель, хаски с радостью следовали за ним.
Своим примером Бьяаланд вдохновлял не только собак. Люди тоже чувствовали себя увереннее, зная, что впереди идет чемпион по лыжам, которому нет равных в лагере соперника.
Уже в самом конце восхождения они оказались на практически плоской средней террасе ледника между верхней и нижней зонами ледяных осыпей. Только что им удалось преодолеть нижнюю зону, но верхняя выглядела устрашающе, и, поскольку именно в районе этой террасы заканчивался маршрут, изученный накануне Бьяаландом и Хелмером Ханссеном, Амундсен решил обойти препятствие, а не преодолевать его.
Партия начинала восхождение прямо по центру ледника, теперь же они свернули влево, в сторону горы Дона Педро Кристоферсена. Там их встретил еще более крутой участок. И снова они поднимали сани удвоенными упряжками, по очереди. Снова крики, толкание саней, колоссальное напряжение, когти из последних сил скребут по льду… Собаки карабкались вверх исключительно за счет силы воли находившихся рядом людей, что изматывало всю партию и физически, и психологически. Но больше всего они страдали от неопределенности: никто не знал, будет ли впереди долгожданный проход.
Вдали, с другой стороны ледника, виднелась самая высокая гора из всех, находившихся в пределах видимости. Она казалась норвежцам вторым стражем, двойником Дона Педро. Ее Амундсен символично назвал в честь Фритьофа Нансена. Со склонов этого обледенелого пика регулярно доносилась канонада обвалов, подстегивая собак и людей. По крайней мере Бьяаланд был очень встревожен, улавливая в недовольном ворчании, проносившемся над долиной, предвестие далекого грома.
В два часа дня, поднявшись примерно на полторы тысячи футов, они оказались на уступе весьма непривлекательного вида. Но это была самая крайняя точка, которой можно было достичь без дополнительной разведки, поскольку верхняя ледяная осыпь по-прежнему преграждала им путь. Они разбили в этом месте лагерь, и Амундсен немедленно отправился искать проход через
ужасные расщелины, хаотически окружавшие нас. Огромные глыбы льда, глубокие пропасти и широкие трещины перекрывали движение во всех направлениях.
Амундсен взял с собой Бьяаланда и Хелмера Ханссена. Вначале они попытались подняться прямо наверх, но столкнулись с непреодолимым препятствием. Они вернулись к палатке и попробовали идти другим маршрутом, держась ближе к горе Дона Педро, в направлении края ледника. Там тоже были расщелины, но в этот раз среди них удавалось найти дорогу. Они достигли верхней террасы, расположенной выше осыпей, и там, к своему удивлению, увидели, по словам Амундсена,
вполне сносный путь к вершине этого ледника… примерно восемь тысяч футов высотой… Условия, похоже, приемлемые. Ни расщелин, ни неровностей не видно.
Бьяаланд, в свою очередь, лаконично заметил: «Мы шли вверх восемь миль, и какой же это был трудный переход». Но теперь они знали дорогу на плато. Сомнение вызывал лишь перевал, закрытый горой, названной в честь офицера Оле Энгельстада, который в нынешней экспедиции должен был стать первым заместителем Амундсена. За исключением этого момента самое трудное осталось позади, и на следующий день партия имела все шансы оказаться на плато – все были почти на сто процентов уверены в этом. Вернувшись в лагерь, они с удовольствием поделились хорошими новостями с Хасселем и Вистингом. На обратном пути им было легко и комфортно спускаться вниз по своим следам, на некоторых участках они даже получали удовольствие от прекрасной прогулки по мягкому снегу.
Более того, эти люди еще находили в себе силы любоваться пейзажем, как обычные туристы.
Открылся прекрасный и впечатляющий вид на нашу палатку [писал Амундсен]… далеко внизу, окруженную со всех сторон глубокими расщелинами и зияющими пропастями… Суровость этого ландшафта с высоты просто неописуема. Яма на яме, расщелина на расщелине, повсюду разбросаны огромные ледяные глыбы. Здесь становится понятно, насколько могущественна природа… Не без удовлетворения мы наслаждались этим зрелищем. Крошечная темная точка внизу – наша палатка – посреди этого фантастического хаоса давала нам ощущение силы и власти.
Было понятно, что их труд не пропал даром.
Но сейчас они заслужили отдых. И люди, и собаки проголодались. Собаки рыскали по лагерю и по-волчьи грызли все, что попадалось им на глаза. Светило солнце, и в палатке было обжигающе жарко, хотя воздух оставался прохладным. Все отдыхали, готовясь к последнему рывку.
Вот как описал Бьяаланд следующий день, 21 ноября 1911 года:
Вышли из области расщелин глубиной в тысячи метров, где находился наш лагерь. Восторг был неописуем, когда обошли [гору Оле Энгельстада], не зная, есть ли дальше снег и можно ли там пройти, и получили приятный сюрприз. Мы поднялись наверх, не соединяя упряжек. Конечно, было тяжело, но мы справились. Это был самый трудный день.
Одолев наиболее сложный склон, мы оказались в [месте] с волнистым рельефом и весьма скверными застругами, твердыми, как камень. Но уже [через 12 часов] мы достигли вершины… поставили палатку… а потом, можете не сомневаться, пеммикан с шоколадом – и по спальным мешкам; хей-хо, нелегка полярная жизнь!
Из такой беззаботной записи трудно понять, что Амундсен и его товарищи незадолго до этого совершили один из самых впечатляющих подвигов в истории полярных исследований.
Им понадобилось всего четыре дня, чтобы найти путь с Барьера на Полярное плато. Они прошли сорок четыре мили и поднялись на высоту в 10 тысяч футов[99] с целой тонной груза. Это было бы прекрасным результатом даже при передвижении по уже нанесенной на карту местности, даже по современным стандартам, то есть при использовании механических средств передвижения. Но они имели дело с абсолютно незнакомыми горами. Это все равно что идти по неизвестному маршруту в Скалистых горах или через один из тибетских перевалов. Амундсен добился потрясающего результата.
Не исключено, наконец, что ему просто повезло. Он пересек Трансантарктические горы в самом узком месте. Отклонись группа на несколько миль в любую сторону – и переход был бы значительно длиннее.
Как мы теперь знаем, Амундсен совершил одну серьезную ошибку. Он выбрал самый трудный маршрут. К востоку от этого места он нашел бы более простой путь вверх по леднику, который сейчас носит его имя. Но масштаб местности делал ее разведку почти нереальной. Даже на собаках от одного ледника до другого нужно было бы добираться несколько дней. Рельеф гор здесь настолько изломан, что с того места, где находился Амундсен, все направления казались одинаково непроходимыми. Он не мог себе позволить сдвинуться с прямого пути ни влево, ни вправо. Гарантии, что существует иной маршрут, не было. Единственной реальной альтернативой оставалось движение вперед.
