Роланд Хантфорд - Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Казалось, что в этом направлении можно легко подняться наверх.
С перевала они спустились на небольшой висячий ледник, но, едва оказавшись на нем, поняли, что картина резко изменилась. К изумлению Амундсена, внизу перед ними предстал «огромный, могучий ледник, как в норвежских фьордах, который тянулся с востока на запад», далее – как замерзший ров пересекал их курс, а потом снова вклинивался между ними и горой Дона Педро Кристоферсена. Очертания, расстояние, оптический обман в оценке горной перспективы сыграли с ними злую шутку. Легкий путь наверх оказался иллюзией.
Считается, что ледники являются своего рода трассами в горах, но этот был скорее защитным валом. Предательский поток льда в несколько миль шириной спускался с края Полярного плато вниз к Барьеру. Перепад высоты составлял около восьми тысяч футов на участке в двадцать миль, причем двенадцать из них представляли собой практически плоскую поверхность.
Амундсен оцепенел от страха, но лишь на секунду. Он сумел быстро справиться со своими эмоциями, признав сверкающее белое гигантское творение, лежащее у его ног, неоспоримым фактом и единственной дорогой на плато. Этот путь потрясал воображение даже на расстоянии. Пытаться пройти по леднику было опасно. Но еще опаснее становился отказ от его преодоления, который означал отказ от главной цели. Теперь Амундсен ощущал только холодную ярость. Самым критичным фактором становилась скорость: скорость использования собак, которые пока еще были в их распоряжении; скорость, чтобы избежать перетаскивания саней людьми; скорость для победы в гонке со Скоттом. Оставался единственный выход: держаться взятого курса и преодолеть препятствие, которое природа воздвигла на его пути. Он решил взять бастион натиском.
Вначале нужно было найти путь вниз к этому ледяному монстру, который Амундсен наспех назвал «Фолгефонни» в честь ледника, расположенного на западном побережье Норвегии. Позднее он переименовал его в ледник Акселя Хейберга, финансировавшего экспедиции на «Йоа» и «Фраме», – такое название он имеет и сегодня.
В соответствии с английской легендой о Южном полюсе было принято считать, что Амундсен нашел легкий путь наверх и тем самым по определению получил несправедливое преимущество над Скоттом. Но ни один разумный человек не назовет это преимуществом. Даже сегодня самолеты регулярно и уверенно летают вдоль длинного, с постоянным углом подъема ледника Бирдмора, оказавшегося на пути англичан и впервые пройденного Шеклтоном, но при этом находится мало желающих преодолеть ледник Акселя Хейберга, потому что для этого самолету приходится использовать максимальный угол подъема. Кто-то, впервые увидев его ледяные осыпи с воздуха, назвал их «пенистая феерия расщелин».
У северного края ледника был виден сравнительно простой, хотя и крутой маршрут, но ледяные блоки и зловещие снежные колонны напоминали о лавинах, постоянно обрушивавшихся с гор. Этот путь наверх являлся смертельной ловушкой. Ледяные осыпи оставались единственной разумной альтернативой. Вначале Амундсену нужно было спуститься на лыжах к леднику, примерно на две тысячи футов вниз за несколько миль пути. Везде лежал глубокий, блестящий, рассыпчатый снег, достаточно стабильный благодаря холоду: несмотря на лето, температура воздуха держалась на уровне минус 20 °C. Тем не менее даже по современным альпийским стандартам это был серьезный маршрут. Склон напоминал современные трассы для скоростного спуска, и норвежцы двигались по нему не на современных чудесах инженерной техники, а на длинных, узких, жестких деревянных лыжах, которыми было трудно управлять. Лыжи не имели металлических кромок и обладали неплотными креплениями, не фиксировавшими пятку. К тому же людям, передвигавшимся на них, приходилось управлять санями-, каждые из которых весили почти полтонны, и контролировать ораву бегущих во весь опор собак.
Затем последовал долгий изматывающий переход через ледник. Но все же в тот день они прошли девять миль, компенсировав тем самым вынужденный спуск, и разбили лагерь на высоте 4000 футов над уровнем моря, то есть на 1600 футов выше, чем накануне ночью. В результате они оказались прямо под нижними ледяными осыпями. Амундсен собирался пройти через лабиринт расщелин, ям, трещин и сераков, потому что это был самый прямой путь.
В тот вечер среди расщелин было очень трудно найти место для лагеря. Когда обнаружился достаточно большой подходящий участок, снег там оказался настолько рыхлым, что его пришлось утаптывать, прежде чем они смогли установить палатку. Но вид у подножия Хааконшаллена был чудесным, «могучая вершина тянулась своими пятнадцатью тысячами футов к Богу», написал потрясенный Бьяаланд.
Мало где на земле мощь природы так обнажена и очевидна. Масштаб внушает ужас, враждебная безмерность поражает воображение, словно это пейзаж какой-то другой планеты. Антарктика – земля жестких крайностей, но вместе с тем, как ни парадоксально, это одно из немногих мест на планете, где человек ближе всего оказывается к возможности управлять своей судьбой.
Опасности здесь обезличены. Вдали от побережья нет жизни и, следовательно, нет бактерий. Здесь нет инфекций, хищников, паразитов, толп, человеческих конфликтов. Это стерильное пространство, где человек выживает только за счет собственного ума и проницательности. Ему то и дело приходится создавать условия, необходимые для того, чтобы сохранить свою жизнь. Это можно сравнить только с попыткой выживания в океанских глубинах или в космосе.
В некотором смысле Антарктика может показаться дружелюбной или как минимум доброжелательной. В конце концов, снег – это верный союзник. Он обеспечивает крышу над головой и укрытие от холода. Снег – это вода, строительный материал и дорожное покрытие. Но Антарктика – враждебная среда. Она похожа на спящего гиганта, который может встряхнуться и внезапно нанести удар. Нужно постоянно быть начеку и ничего не принимать на веру. Выживание – это вопрос физического и психического равновесия, напоминающего ходьбу по канату или балансирование на гребне горы, где один шаг в ту или другую сторону способен привести к непоправимому несчастью.
Оказавшись на леднике, Амундсен ясно увидел, какую глупость совершил. Он понял, что Фолгефонни плавно спускается к Ледяному барьеру, в тот самый залив, в сторону которого они шли и от которого в последний момент свернули. Собаки, кстати, тогда совершенно определенно пытались двигаться в прежнем направлении, их приходилось силой возвращать на выбранный курс, который все-таки оказался ошибочным (возможно, это еще одно проявление удивительной интуиции, присущей животным). В любом случае, как с сожалением признал Амундсен, если бы он послушался собак, то мог бы
пройти по этому леднику прямо к месту лагеря, где мы сидим этим вечером. Ну конечно, так мы тоже дошли бы до этого места, но не раньше, чем через два дня. [Что ж], на обратном пути, при спуске с плато мы точно выберем именно эту дорогу.
Все усилия предыдущего дня оказались напрасными. Но ошибка Амундсена почти не вызвала нареканий со стороны его спутников. В этом заключалось преимущество его стиля руководства – все прекрасно помнили, что приняли коллективное решение о выборе такого маршрута.
Теперь Амундсен предложил просто атаковать ледяную осыпь. Даже натренированный альпинист с легким рюкзаком хорошо подумал бы, прежде чем пробираться через этот неизученный лабиринт расщелин и сераков. Между тем Амундсен хотел провести по нему сорок две собаки и переправить полторы тонны груза. В тот момент он лишь в общих чертах представлял дальнейший путь и даже не был уверен в том, что там есть хоть какая-то дорога. Он знал только одно: ледяная осыпь преградила ему путь, она вызывает тревогу, поэтому необходимо как можно быстрее избавиться от этой тревоги. Новозеландский исследователь Уолтер Герберт, прошедший по следам Амундсена спустя пятьдесят лет, чтобы своими глазами увидеть его путь, писал, что для него
это наиболее впечатляющий пример решительности Амундсена перед лицом препятствия, которое заставило бы свернуть с выбранного пути любого человека меньшего калибра.
Вистинг как-то сказал об Амундсене такую фразу:
Я никогда не слышал от него слов «здесь мы повернем назад». Но при этом он никогда без нужды не рисковал там, где ничего нельзя было сделать.
Именно это и удерживало рядом с Амундсеном его людей: в партии не было патологической изоляции, которая для полярных экспедиций представляла– реальную опасность. Вистинг, Хелмер Ханссен и Бьяаланд хорошо ладили друг с другом. Но Хассель их несколько сторонился, будучи единственным человеком, который втайне весьма критически относился к Амундсену. Сам Амундсен это чувствовал и прилагал большие усилия к тому, чтобы вместе с ним заниматься различными рутинными делами в лагере, не давая ему ни единого шанса культивировать свою обиду. Именно здесь, на леднике, в случае плохого руководства их партия могла расколоться так, как это фактически произошло в группе Скотта во время его южного путешествия в 1902 году.
