Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света
Приехав на южноафриканскую ферму, надо первым делом выяснить, где именно на ступе располагаются любимые места хозяина и его супруги. Поверьте, это совсем несложно, но очень, очень важно! И следующее, что надо запомнить: никогда, ни при каких обстоятельствах (даже если сами хозяева будут вас сердечно просить) не садитесь на эти места! Для бура его место на ступе в той же мере священно, как для англичанина любимое кресло возле камина. И со стороны гостя будет настоящим святотатством, если он посягнет на этот трон на веранде.
Южноафриканский ступ можно уподобить юту военного корабля. Это место, принадлежащее капитану и его помощнику: здесь они проводят основную массу времени, здесь же принимают посетителей, когда таковые случаются на судне. А еще ступ можно с полным правом назвать своеобразным сельским парламентом: именно на веранде бурского дома собираются, чтобы обсудить последние новости и принять решения по животрепещущим вопросам. И на каждом южноафриканском ступе (а особенно это справедливо в отношении Свободного государства) обязательно присутствует местный политик.
Сидение на веранде (то есть ступинг) стало уже профессией, едва ли не призванием. И я прекрасно понимаю южноафриканцев, ибо чарам ступа очень трудно противиться. Коли вы обзавелись собственным местечком на веранде, то будете возвращаться туда снова и снова. Это все равно что валяться целый день в постели — осознаешь бесцельность такого времяпрепровождения, но ничего с собой поделать не можешь. Стоит только выйти на веранду, и кто-нибудь обязательно предложит чашечку кофе. И вот вы уже сидите в тенечке, смотрите на залитый солнцем двор и не испытываете никакого желания покидать удобное прохладное кресло («Что? Еще одну чашечку? Конечно, с удовольствием»).
Теперь несколько слов о воротах. Нигде (за исключением, может быть, Ирландии) я не видел такого количества разнообразных ворот, как в Свободном государстве. Попробуйте свернуть с главной дороги, и через каждые сто ярдов вам придется останавливаться, дабы сначала открыть, а затем закрыть очередные ворота. Что характерно, все они различной конструкции! Бывают ворота, связанные железной цепью — над ними бьешься, как над запутанной головоломкой. Одни ворота открываются внутрь, другие, наоборот, наружу. Некоторые из них распахиваются от малейшего толчка, но попадаются и упрямые экземпляры, которые надо растаскивать вручную, оставляя глубокую борозду в земле. А еще бывают агрессивные ворота, которые толкают и пихают вас в ответ. Они так и называются — бексландер хек, что приблизительно переводится как «ворота получи-ка-в-зубы».
Как человек, немало поездивший по отдаленным уголкам Южной Африки, могу с уверенностью утверждать: если у вас в кармане завалялся пенни, нет лучшего способа его потратить, нежели бросить кому-либо из босоногих негритят, которые иногда (но, увы, далеко не всегда!) специально дежурят возле ворот в надежде услужить проезжему автомобилисту.
И еще один полезный совет иностранцам. Оказавшись в южноафриканском вельде, избегайте хвастаться своим умением стрелять из ружья. Вас наверняка попросят продемонстрировать это искусство. Дело в том, что буры глубоко веруют — и убежденность эта сформировалась в стародавние времена, еще до англо-бурской войны, — будто ни один англичанин не способен метко стрелять. Разуверять их бесполезно. Поверьте, выйдет себе дороже! Вам дадут винтовку 22-го калибра и отправят гулять по вельду — пока вы не подстрелите цесарку.
Со стороны может показаться, что нет ничего проще. Все равно что выйти во двор птичника и подстрелить парочку индеек. Но если вы попытаетесь реализовать свой план на практике, то очень скоро убедитесь: это безнадежная затея! Птица, которая представляется безоружному человеку такой крупной и неуклюжей, немедленно превращается в практически неуловимую цель, стоит взять в руки винтовку. Цесарки живут в вельде большими стаями и, едва завидев человека с ружьем в руках, в тот же миг исчезают (попросту растворяются!) в ближайших зарослях маиса или любом другом клочке растительности. Причем речь идет не о паническом, беспорядочном бегстве. Нет, вся стая отступает в результате отлично скоординированного маневра — на редкость плавного и стремительного, почти неуловимого для человеческого глаза. Что удивительно, птицы эти отлично знают диапазон дальности винтовки и дробовика.
Если вы возьмете с собой на охоту собаку или мальчишку-помощника, то получите тот же самый результат, только еще быстрее. Цесарки вычислят, в каком направлении вы намереваетесь стрелять, и затем ринутся в строго противоположную сторону. Стремительная волна неуловимых капелек ртути — вот какое сравнение приходит мне в голову, когда я смотрю на стаю улепетывающих цесарок.
10Мы с Яном посетили множество соседних ферм. По нашим европейским меркам все они кажутся просто огромными. В дополнение к обычным стадам и отарам многие фермеры держат таких диких животных, как спрингбоки, лиророгие бубалы и антилопы гну. В одном месте я даже увидел небольшое стадо ланей.
Бурский фермер во многих отношениях похож на английского землевладельца восемнадцатого века, и претензии к нему предъявляются те же самые. Здесь по-прежнему царит потомственный принцип владения: многие фермы переходят от отцов к сыновьям, а от тех к внукам. Однако мне доводилось слышать жалобы на то, что современная молодежь не желает жить в вельде и уезжает в большие города.
— То, что было хорошо для моего отца и меня самого, почему-то не подходит моим сыновьям! — ворчал пожилой фермер. — Нынешние молодые люди хотят жить в городах и делать денежки более легким способом.
— Он прав, — подтвердил Ян. — Такого раньше в Южной Африке не было. Сейчас происходит новый трек — молодежь бежит с земли в промышленность, бизнес, коммерцию.
— Я надеялся, что сыновья унаследуют мою ферму, — продолжал жаловаться фермер, — но они не проявили к тому склонности. Один из них государственный чиновник в Претории, у другого швейный бизнес в Порт-Элизабете. Старые идеалы оказались на свалке!
— Ну и правильно! — заявил Ян. — Мы, буры, не должны отставать от жизни и во всем подражать нашим дедам!
Рядом с каждой фермой можно увидеть маленькую деревню басуто, где проживают сельские рабочие вместе со своими женами, детьми, курами, утками и стадами. Я заглядывал во многие хижины, точные копии тех, что мне попадались в Басутоленде. Помимо ежемесячной платы, чернокожих работников обеспечивают бесплатным жильем и топливом; им выделяют участок земли под огород и посадки маиса. Многие фермеры разрешают басуто пользоваться своими племенными животными. Десятник чернокожих имеет собственную лошадь и двуколку. В общем и целом мне показалось, что живется им совсем неплохо. Что же касается взаимоотношений между нанимателя и рабочими, то я бы определил их как отношения белого хозяина и старых семейных слуг.
