Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны - Дмитрий Афанасьевич Лухманов
Никто не знал и никто не мог вычислить точной грузоподъемности «Товарища». Чертежей судна не было, и их, конечно, не догадались сделать, сняв размеры с натуры во время стоянки в доке на ремонте в Киле. Решили на глазок, что «Товарищ» «должен» поднять не менее 3500 тонн, и на это количество подписали условие. В результате корабль оказался перегружен на семь дюймов ниже предельной марки углубления. Над погрузкой долго не мудрствовали, а свалили весь камень прямо на дно корабля, отчего получилось такое понижение центра тяжести, что корабль окончательно потерял все свои мореходные качества.
В таком виде «Товарищ» 1 января 1926 г. вышел в море.
Путь его лежал через Английский канал, мимо берегов Франции, Испании, Португалии, на острова Зеленого Мыса, а оттуда к устью реки Лаплаты.
Однако капитан Т. не пошел этим путем. Опасаясь узкого Английского канала, он решил «упростить» маршрут и, обогнув Англию с севера, войти на простор Атлантического океана, а там, отойдя подальше от берегов, спускаться на юг.
Если бы этот старый, но наивный человек, прежде чем принять такое классически простое решение, потрудился заглянуть в лоции и карты ветров и течений, то он увидел бы, что Гольфстрим, с силой прорываясь между Шотландией, Шетландскими и Оркнейскими островами, устремляется к берегам Норвегии и образует в проливах противное течение со скоростью до 5 миль в час и что с декабря по март в этих местах дуют непрерывные штормы из западной половины компаса, то есть прямо в лоб «Товарищу». Даже пароходы с сильными машинами редко рискуют огибать Британские острова в это время года в направлении с востока на запад.
Умеренные попутные ветры быстро донесли корабль до северных берегов Шотландии, но тут, как и следовало ожидать, ветер отошел к западу и превратился в шторм.
Началась бесплодная лавировка против противного шторма и течения. Перегруженный и неправильно нагруженный корабль плохо всплывал на волну и качался так порывисто, что каждую минуту могли не выдержать толстые проволочные ванты и штаги и громадные двадцатишестисаженные стальные мачты, весящие сотни пудов, полететь за борт со всеми реями и парусами. Слишком низкое положение центра тяжести превратило корабль в ваньку-встаньку, и он совершенно потерял эластичность движений. Волны били в него, как в скалу, давили его, срывали все на своем пути, а течение и ветер неизменно относили бедствующий корабль все дальше и дальше к северо-востоку.
«Товарищу» не удалось проскочить ни между Англией и Оркнейскими островами, ни между Оркнейскими и Шетландскими.
Когда последние острова перестали прикрывать его от громадной океанской волны, положение корабля сделалось критическим.
По палубе ходил настоящий бурун, почти совершенно прекративший сообщение между кормой и носом корабля. Запасная брам-стеньга — бревно в десяток сажен длиною, около трех четвертей в поперечнике и весом пудов полтораста, принайтовленное к массивным железным рымам на палубе, оторвало водой вместе с рымами, и оно начало бешено носиться по палубе, бить в борта как тараном и крушить все на своем пути.
Боцман и несколько человек матросов, ежесекундно рискуя быть раздавленными, сбиваемые с ног волнами, работая по грудь в воде, накинули в конце концов на обезумевшую брам-стеньгу петли из проволочного троса и кое-как притянули к борту. На помощь им подоспело несколько учеников, и общими усилиями привязали страшное чудовище цепями к бортовым стойкам.
Больше недели упрямый капитан Т. старался вылавировать на запад.
Несколько человек было перекалечено, одна из шлюпок разбита в щепы, с полдюжины новых, только что сшитых в Германии парусов изодрано в клочья, и, наконец, в корабле показалась течь.
В это время «Товарищ» отнесло уже за 65° северной широты.
Наконец капитан решился повернуть с попутным ветром и идти к берегам Норвегии.
Вызвали всех наверх, но нечего было и думать работать у брасов на палубе, по которой бешено носились клокотавшие волны, сшибавшие все на своем пути.
Кое-как, держась за протянутые вдоль палубы проволочные леера, то по пояс, то по шею в воде, часть команды и учеников перебралась на корму корабля, на возвышенный ют. Часть осталась лежать на койках в полузатопленном кубрике, совершенно обезумев от отчаяния и в позорной апатии ожидая, как им казалось, неминуемой смерти.
Четыре человека вцепились в штурвал и по команде капитана положили руль право на борт.
Корабль, нагруженный без дифферента, долго не хотел идти под ветер. Со страшным трудом спустили фор-стаксель и кливер, но закрепить не могли, и их растрепало ветром.
Корабль начал уваливаться.
Несколько страшных размахов, несколько ужасных ударов волн, и «Товарищ» лег наконец на фордевинд.
Вода сразу сбежала с палубы. Но порывистая, сумасшедшая качка продолжалась. Только теперь корабль одинаково кренился, то на правый, то на левый борт, 30°–40° на сторону, 12–13 размахов в минуту. Волны бежали уже с кормы, и жестокие удары в борта прекратились. Неправильно нагруженный корабль бил то носом, то кормой по волнам и отчаянно рыскал в стороны, но все-таки он не испытывал уже тех непосильных напряжений, которые, казалось, должны были разломить его пополам.
Пенистые языки волн лизали борта, иногда вкатывались на палубу, но бурун по палубе уже не ходил, и сообщение между носом и кормою восстановилось.
Это было 12 января 1926 г. А 16-го избитый «Товарищ» с перекалеченной, измученной, разуверившейся в своем капитане и забывшей всякую дисциплину командой добрался в тьме бесконечной полярной ночи до рейда Варде, на крайнем севере Норвегии, недалеко от русской границы.
В Варде его завел случайно встретившийся в море германский рыболовный пароход. Пароход был небольшой, слабенький и едва не посадил корабль на камни у входа в гавань.
Полетели телеграммы в Москву, из Москвы в Мурманск. И 21 января за «Товарищем» пришел русский портовый ледокол «Седов» и повел его на новый ремонт и зимовку в Мурманск, не замерзающий, благодаря теплому течению Гольфстрим, самый полярный порт СССР.
Рано утром 21 июня поезд подходил к Мурманску. Еще за полчаса до станции слева блеснула стальная лента Кольского залива.
Мы стали глядеть в окна и скоро увидели далекий, казавшийся игрушечным, четырехмачтовый корабль.
Еще четверть часа, и мы в Мурманске.
Маленький, грязный, немощеный городок с неправильно разбросанными, почти исключительно одноэтажными домиками. Голо, холодно, неприветливо. Моросит мелкий дождь…
На станции меня встретил четвертый помощник Михаил Михайлович Черепенников и два матроса в дождевиках и больших сапогах. Привезли и мне запасный дождевик и зюйдвестку, но у меня были свои, у Андрюши было драповое пальто.
Пошли, чавкая ногами по
