Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
6. ВЫСОЧАЙШАЯ БЕСЕДА
Приезд Григория Ивановича Шелихова в Петербург на первых порах оказался весьма неудачным: государыня продолжала путешествие по югу России. Зато, пользуясь досугом, ему несколько раз удалось побывать и серьезно побеседовать с президентом коммерц-коллегии графом Александром Романовичем Воронцовым. Весьма скептически настроенный к российским начинаниям, совершенно не доверявший им, этот англофил после нескольких бесед с Шелиховым убедился в том, что видит перед собой незаурядного человека, обладающего, несмотря на отсутствие образования, серьезным и зрелым государственным умом. Шелихов обнаруживал глубокие познания в области китайской торговли, а замыслы его о превращении случайных посещений побережья Америки в постоянные заселения очень понравились графу Воронцову.
Правда, он продолжал насмешливо улыбаться при упоминании о головокружительном и мощном развитии Ост-Индской компании, с которой Шелихов сравнивал будущее своей торговой компании, собираясь успешно конкурировать с ней.
В конце концов Воронцов обещал всяческую поддержку начинаниям Шелихова и серьезно обсуждал с ним вопросы, которые необходимо было поднять перед государыней.
– Одного не делайте, – предупреждал он Шелихова, – не упоминайте о вашем стремлении к получению монопольных прав, так как государыню раздражает самое даже слово «монополия».
Императрица приехала, но остановилась в Петербурге проездом только на несколько дней. Тем не менее Шелихов удостоился приглашения присутствовать при высочайшем выходе.
Всем виденным на большом выходе императрицы он был буквально потрясен и вместе с тем глубоко разочарован: он терпеливо, больше месяца, ожидал возвращения Екатерины из путешествия в Тавриду, твердо надеясь на то, что при представлении, давно назначенном ею самой, ему удастся толково объяснить значение для государства развития русских поселений на американском континенте. И вдруг произошло то, чего менее всего ожидал Шелихов: она не сказала ему ни одного слова.
К Зимнему дворцу он подъехал в карете четверкой цугом, осуществляя недавно дарованное именитым купцам право ездить не на пролетке, а в карете – пусть все видят, каковы российские «купчишки»! К сожалению, его карета буквально потонула в море дорогих экипажей знати. Во дворце он был оглушен высокопоставленным сборищем, до отказа наполнявшим обширную кавалергардскую комнату. Ярмарочный гомон разодетой толпы как бы нарочито игнорировал священное местопребывание только что вернувшейся государыни, находившейся тут же, где-то в соседних апартаментах, за одной-двумя дверями. Шелихов с опаской поглядывал на двери, в которых должна была появиться «сама». Неожиданно дверь действительно стремительно распахнулась... для одного только человека – это был гофмаршал. Он не успел произнести обычного «шш-шш», как наступила мертвая, жуткая тишина. Толпа образовала широкий проход через всю комнату и застыла в низком поклоне; вдали показалось шествие, впереди которого медленно, величавой походкой выступала Екатерина, сопровождаемая капитаном гвардии с одной стороны и кавалергардом в чине полковника – с другой.
«Какая величественная и красивая!» – подумал Григорий Иванович, нагибаясь в поклоне почти до полу.
Освеженная приятным путешествием и длительным отдыхом, помолодевшая, она подчеркнула это свое возрождение возобновлением забытого было обыкновения наряжаться на выдающихся торжествах в длинное белое платье. Порфира на плечах и маленькая, украшенная брильянтами корона на голове придавали ей самой и всему шествию нечто сказочное. По плечам низко свисали в изобилии локоны роскошных белых как снег припудренных волос. Четко выделялись скрещенные на груди муаровые ленты с орденскими знаками, а несколько выше них с шеи падали на грудь нитки крупных чистых жемчужных ожерелий. Высоко держа голову, чуть-чуть наклонив ее на мгновение в ответ на поклон, она проплыла в дворцовую церковь. За ней потянулась нескончаемой лентой нестройная вереница присутствовавших.
Стоя почти все время на цыпочках и не сводя глаз с поразившей его своим величием Екатерины, Шелихов не слыхал ни торжественного и полнокровного густого церковного хора придворных певчих, ни громовых раскатов протодьяконской октавы, изо всех сил провозглашавшей «многолетие». В каком-то полузабытьи, не прикладываясь ко кресту, он прошел в обширный для представления государыне зал, где тотчас же дежурным чиновником ему было указано место в ряду удостоенных высочайшего представления...
– Именитый купец российский Григорий Иванович Шелихов из Америки, по всемилостивейшему соизволению вашего величества, – услышал он над собой чей-то голос.
Государыня молча протянула руку. С благоговением, как к иконе, приложился к ней Григорий Иванович и опустился на колено, склонил голову, ожидая вопроса. У него вдруг задрожал от волнения подбородок и судорога сковала челюсти. Он твердо помнил, что может отвечать только на вопросы, и затаив дыхание ждал, трепеща от одной мысли, что, может, вопрос еще воспоследует, а он не в состоянии проронить ни слова... Казалось, прошла целая вечность. Григорий Иванович вдруг почувствовал довольно бесцеремонный толчок ногой и понял, что надо вставать. Вставая, он уже не видел ни императрицы, ни лиц придворных – все слилось в безликую толпу. Он отошел в сторону и закрыл глаза, а затем медленно направился к выходу...
Через два дня государыня уехала в Царское Село проводить там обычный летний отдых. Надежды на ожидаемую беседу не было никакой... И вдруг приглашение в Село. «Поддержка Воронцова», – решил Шелихов.
Направляясь на прием, Григорий Иванович волновался: он не на шутку боялся, что, когда увидит величественную императрицу вблизи, язык его снова прилипнет к гортани. Однако, проходя мимо громадного трюмо, несмотря на волнение, он внимательно оглядел себя и с удовольствием увидел элегантно, даже роскошно, но не кричаще одетого, привыкшего к дворцовым паркетам придворного, а не какого-то рыльского «презренного купчишку». Расшитый, украшенный кружевами кафтан красиво облегал стройную фигуру. Безукоризненной формы сильные, упругие ноги в атласных белых чулках и красивых туфлях с затейливыми пряжками легко, по-молодому несли их обладателя.
Войдя в широко распахнутые двери кабинета, он быстрым взглядом окинул комнату с одиноко сидевшей за столом в профиль ко входу пожилой, полной и невысокой дамой... Где же государыня?.. В этой стареющей, небольшого роста женщине он никак не мог признать виденной им величественной императрицы, образ которой так ярко запечатлелся у него в памяти.
