Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 3)
Оркестр с профессиональным унынием исполняет вальс Штрауса; в луче прожектора появляется первая красавица. Разумеется, в купальном костюме! Камера голливудских ценителей красоты быстро следует за заученными движениями: пять ступенек вверх, пять — вниз, самая привлекательная улыбка, на какую только способна красавица, поворот в анфас, в профиль, спиной. Еще один поворот на левом каблучке и легкий, грациозный поклон публике. Пальчик указывает на двух девочек в белых передничках, которые держат над головами табличку со «стартовым» номером кандидатки.
Зрители впотьмах царапают свои оценки «специалистов» на квадратиках «избирательных бюллетеней», лежащих у них на коленях. Молодые люди в зрительном зале вытягивают шеи, пожилые мужчины тушат сигары, протирают очки и дрожащими руками настраивают бинокли.
Молодая девушка в ореоле волос цвета воронова крыла немного нервничает, выходя на сцену. Спотыкается о высокую ступеньку. Такой пустяк, как легкое спотыкание, но в зрительном зале зашумели — и воздушные замки Голливуда разлетелись в одно мгновение. Волны вальса «Голубой Дунай» милосердно ласкают увлажнившийся лоб.
В это же самое время подают свои голоса через «избирательные бюллетени» тысячи других зрителей в 12 первоклассных кинотеатрах южноафриканских и родезийских городов, в которых акционерное общество «Объединенные африканские театры» проводит конкурс красоты.
Конец сеанса.
Толпа людей спускается по мраморной лестнице на улицу. Девушка перед нами спотыкается о темный клубок тряпок. Безработный или нищий? Кто его знает! Человек улегся за дверью кинотеатра, потому что на улице холодно.
Итак, еще кто-то споткнулся, но на это уже никто не обратил внимания. За это зрелище ведь не платят! Внутри словно что-то обрывается, но, по-видимому, только у нас двоих.
К выходу спешат другие зрители и сторонятся, чтобы не споткнуться…
Органы в кинотеатрах
Еще одну достопримечательность южноафриканских кинотеатров представляют органы, позаимствованные, правда, из «Большой Америки».
Вы садитесь в комфортабельные кресла кинотеатра «Метро» и только Успеваете посмотреть на гигантские рельефные карты Америки и Евразии, достигающие высоты пяти этажей, как начинается вторая часть сеанса. По темному зрительному залу пробежал ослепительный луч рефлектора и остановился на узкой эстраде, как бы выхватив из темноты элегантного мужчину в белом смокинге и черных брюках, сидящего за клавиатурой органа.
На экране появился колоритный пейзаж Конго: деревенские хижины, нагие негры, тамтамы; затем картина бледнеет и на ее фоне запечатлеваются белыми буквами куплеты песенки, которую играет органист. Все кино вдруг начинает петь. Орган заливается сладкой мелодией, на экране один куплет сменяется другим, волнующая органная мелодия летит по зрительному залу. Все зрители поют: женщины, мужчины, дети.
Директор банка, за час до этого возможно распекавший и выгнавший бухгалтера, сидит теперь, погрузившись в кресло, и распевает веселую песенку о негре из Конго, который не стремится к цивилизации, потому что ему не нужны ни искусственные зубы, ни атомные бомбы. Вторая песенка, за ней третья.
«Молодость прошла, нет прежних добрых приятелей», — тоскует старый черный Джо из Кентукки, а с ним вместе плачут орган и зрители, которые на минуту забыли о том, что пришли посмотреть цветной фильм.
Затихают звуки органа. На экране появляется большой венок из цветов, внутри которого надпись: «Благодарим вас».
Растроганный господин директор банка утирает слезы.
Возможно, он вспомнил о бухгалтере, которого сегодня уволил. Ах нет, кого же может тронуть такая… безделица!
Начинается демонстрация фильма, который за шиллинг усыпляет совесть «Малой Америки»…
Глава XXXVII
2600 МЕТРОВ ПОД ЗЕМЛЕЙ
«Витватерсранд» (Witwatersrand) означает на языке африкаанс «хребет, или гряда белых вод».
Однако у жителей запыхавшейся от постоянной спешки «Малой Америки» сейчас нет времени, чтобы произносить такое длинное слово, которое еще на целую буковку длиннее злополучного названия «Иоганнесбург» (Johannesburg), присвоенного «золотому городу». В устах биржевиков и банковских директоров название «Иоганнесбург» сокращено до «Джоуберг». Однако стенографистки и от «Джоуберга» отрезали еще один кусочек; в счетах и в коммерческой корреспонденции от этого названия осталось лишь три буковки — «Jbg».
Подобная же участь постигла и Витватерсранд.
И вот от пышного названия, которым когда-то бородатые буры увенчали чело подававшего блестящие надежды золотого новорожденного, остался лишь последний слог — «Ранд».
Слово «Ранд» можно услышать в Иоганнесбурге на каждом шагу, ежедневно, при любом случае. И хотя слово это бурского происхождения, оно вошло в английский язык. Сегодня под ним подразумевается не что иное, как Иоганнесбург, и оно стало символом золота.
Золото на улице
Откуда бы вы ни смотрели на сегодняшний Иоганнесбург, с крыши ли Витватерсрандского университета, с самого ли верхнего этажа небоскреба «His Majesty's» (его величества), или с какого-либо холма на северо-восточной окраине города, у вас создается впечатление, будто здесь человек воткнул железобетонные столбики небоскребов среди куч, вырытых кротами. На территории Большого Иоганнесбурга расположено около 40 золотых рудников. Рудники находятся посреди города, прямо в его сердце, они вгрызлись в его мозг, угнездились в его утробе. Целый день здесь ездишь и ходишь по золоту.
Городские власти ломают голову над тем, как предохранить от обрушения здания, которые сооружены над золотыми разработками, где рука человека превратила горные породы в решето.
«Хребет белых вод» неумолимо вгрызся в город и не отпускает его. Он неустанно приводит в движение миллионный людской муравейник, днем и ночью наполняет столбцы газет цифрами о размерах добычи и дивидендов, ежедневно посылает под землю десятки тысяч рабочих, черных и белых, с электрическими фонарями и перфораторами. Поднимает цены на земельные участки до головокружительной высоты. Цинично смеется золотой молох над банкротством тех, у кого не хватило дыхания для последнего круга — круга, который никогда не бывает действительно последним…
Забавно выглядит Иоганнесбург на снимке, сделанном с самолета. Среди муравейника домов вздымаются чудовищные отвалы пустой породы, свалка ничего не стоящих отходов, оставшихся от золотого тельца. Драгоценный металл здесь выжат до последнего грамма. В засушливое время года отвалы превращаются в проклятие для города. Горячий ветер гонит по улицам вихрь мелкой пыли, которая душит людей, как бы мстя за то, что ее насильно вырвали из недр земли.
